торговли возобновились. В 1735 г. в Гамлекарлебю состоялся съезд торговцев морских городов, на котором постановлено было преследовать всякую недозволенную торговлю. Для этого посылались в разъезды всадники, с выданными от губернатора полномочиями прекращать противозаконные деяния, подрывающие интересы городских торговцев.
После 1738 и 1739 гг. обстоятельства стали более благоприятствовать финнам: несколько хороших урожаев богато вознаградили земледельцев за их труды. Проекты и заявления, представлявшиеся на риксдагах, свидетельствовали о том, что в крае не было уже надобности бороться с нуждой минуты, а можно было взирать с надеждой на будущее.
В «период свободы» разграничение интересов шведов от интересов финнов производилось уже довольно заметно и дело дошло на риксдагских дебатах до резких пререканий. Финны начали выступать с ходатайствами о предоставлении некоторых необходимых прав и удобств их национальным потребностям. Правительство очень последовательно старалось обойти все, что указывало на национальный сепаратизм. Толчок задаткам национального движения финнов дан был, вероятно, заметным усилием шведского элемента после Великой Северной войны. Финны были отодвинуты более, чем в предыдущее столетие.
Среди высших классов населения края шведский язык приобрел несомненное преобладание, вследствие бегства в Швецию и долгого пребывания там многочисленных семейств. Рост шведского элемента среди горожан сказался на выборах депутатов в риксдаг 1726—1727 гг. Горожане старого Або выступили, как особая корпорация. На выборах возобладали финны. Но забаллотированный шведский кандидат Мертен не уступил и отправился на риксдаг, где занял место, имея уполномочие от 40 абоских шведских граждан. При проверке на риксдаге депутатских прав, он выхлопотал себе особое разрешение иметь место и голос в совещаниях, как представитель шведских горожан г. Або. — Шведские граждане Або состояли из штатных чиновников, господ и выдающихся граждан, почему, пользуясь своим преобладающим положением, вмешивались даже в выборы капеллана финского прихода Або, ссылаясь на то, что их прислуга составляет почти половину прихожан. К финским горожанам принадлежали мелкие купцы, которые вели торговлю внутри края и в Стокгольме, а потому их влияние не могло быть значительным. После 1734 г. у финнов г. Або почти не осталось надежды на проведение в риксдаг своего кандидата, так как с этого времени избрание депутатов предоставлено было 24 электорам, в число которых попало только восемь финнов.
Поднятию значения шведского языка помогло также развитие шведской литературы. — Кроме того, из Швеции прибывало не малое число лиц, искавших должностей в Финляндии. В это время наблюдалось, что лица, рожденные в Финляндии, не имели навыка объясняться на финском языке. Можно предположить, что соответственно тому, как шведский элемент выдвинулся вперед в Або, шведский язык распространился и в других городах края.
На риксдаге 1731 г. финские крестьяне единогласно просили о назначении им судей, понимающих язык народа, или присяжных переводчиков. Тогда же финские пасторы ходатайствовали о том, чтобы постановления присылались им на том языке, на котором подлежали оглашению по большинству состава прихода. Иначе говоря, они высказывали желание, чтобы законы публиковались с церковных кафедр на родном языке преобладающего населения прихода. Правительство согласилось с основательностью подобных просьб и обещало, по мере возможности, исполнить их. По его распоряжению, часть постановлений, касавшихся прав и обязанностей финского народа, была переведена пасторами финского прихода в Стокгольме.
Раньше же положение в крае было таково, что большинство финского его населения никогда не имело возможности ознакомиться с новыми законоположениями и королевскими постановлениями, так как их передавали или устно, или изредка вь рукописных тетрадях. На ненормальность такого порядка давно уже обращали внимание должностные лица. За переводы законов на финский язык для руководства народу высказались также королевские комиссии. — Такая гарантия против всяких случайностей особенно нужна была населению, в виду незнания финского языка, должностными лицами, приходившими с ним в постоянное соприкосновение.
На риксдаге 1734 г. финны подняли вопрос о переводе на их язык вновь составленного и принятого сеймом «общего уложения 1734 г.». Вопрос об этом возбуждался также и абоским гофгерихтом. Ландс-секретарь Бьернеборгской губернии Самуель Форсеен взялся за эту работу и окончил ее к 1738 г. Перевод Форсеена проверили разные власти и отдельные лица. — В 1759 г. закон этот вышел из печати и сделался впервые доступен финскому народу.
На риксдаге 1738—1739 г. съехалось особенно много финских представителей: 7 пасторов, 15 горожан и 20 крестьян. Тут же впервые находились депутаты от Верхней Карелии. Такого количества представителей из Финляндии обыкновенно не бывало. Они опять выдвинули на очередь вопрос о знании судьями финского языка. — Пожелание это высказывалось не раз на прежних риксдагах, но практическое его осуществление представляло немало трудностей. — Переводчики являлись менее желательными, но и их назначение сопряжено было со значительными расходами. В секретной комиссии риксдага завязались горячие прения. Защитником финских интересов выступил абоский купец Вехтер, который добивался назначения служащих из лиц, знакомых с языком народа, находя, что в противном случае население будет страдать от несправедливостей. Члены секретной комиссии сошлись во мнениях на том, что при соискании должностей в Финляндии, при одинаковых заслугах и способностях, справедливо отдавать преимущество лицам, лучше владеющим финским языком. Относительно же практического применения этого принципа сильно высказался президент абоского гофгерихта (1729—1738) Самуэль Окергиельм, один из видных деятелей периода свободы. — Он спросил, насколько такое постановление имеет в виду воспрепятствовать шведским людям получению должностей в Финляндии. Ограничений для шведов ему, конечно, нежелательно было допустить. Затем Окергиельм указал на то, что в Нюландских и Эстерботнийских шхерах преобладает шведский язык, что в Финляндии не было пастора, коронного фохта, ленсмана и унтер-офицера, которые бы не знали вместе со шведским языком также и финский. А потому создавалась надобность в знании народного языка только для судей, лагманов и низших должностей края. Если не допускать к должностям Финляндии шведов, — говорил он, — то это вызовет «недоразумение между обеими нациями, кои не пройдут без слишком большего вреда для всего государства». Далее оратор напомнил, что в Швеции всегда имели в виду слить финнов со шведским элементом путем колонизации, шведских законов и учреждений. Если это не осуществится и если остальные провинции, подобно Финляндии, предъявят подобные же требования, то в скором времени можно ожидать, что возникнет столько республик, сколько имеется провинций. Элиас Вехтер возразил, что его предложением не имелось в виду отстранения шведских людей от должностей Финляндии, но Окергиельм остался при мнении, что дело идет о неосновательных домогательствах.
На следующем заседании еще раз возник вопрос о взаимных отношениях шведской и финской «наций», как тогда выражались. Генрих Вреде сказал, что хотя он финн и владеет имением в Финляндии, но, тем не менее, не решается
