Эдвард Гиббон - Закат и падение Римской Империи. Том 1

Военное могущество Аврелиана повсюду восторжествовало над врагами Рима, но после его смерти их ярость и даже их число как будто увеличились. Они были снова побеждены деятельным и энергичным Пробом, который в свое короткое царствование, продолжавшееся около шести лет, сравнял­ся славой с древними героями и восстановил спокойствие и порядок во всех римских провинциях. Границы Греции он так хорошо оградил, что покинул их без малейшего опасения новых варварских нашествий. Он рассеял бродячие шайки сарматов и навел на этих варваров такой страх, что они воз­вратили награбленную добычу. Готская нация искала союза с таким воинственным императором. Он напал на исавров в их горных убежищах, осадил и взял некоторые из их самых сильных, укрепленных замков и льстил себя надеждой, что он навсегда уничтожил внутреннего врага, независимость которого была таким глубоким оскорблением для величия империи. Смуты, возбужденные в Верхнем Египте узурпато­ром Фирмом, еще не были совершенно прекращены, а города Птолемаида и Коптос, опиравшиеся на союз с блеммиями, все еще были в восстании. Наказание этих городов и помо­гавших им южных дикарей, как утверждают, встревожило персидское правительство, и великий царь тщетно искал дружбы Проба. Многие из военных предприятий, ознамено­вавших царствование этого императора, были окончены с ус­пехом благодаря его личной храбрости и опытности, так что историк, описавший его жизнь, удивляется, как мог один че­ловек в столь короткое время вести столько войн на таких громадных расстояниях. Некоторые менее важные экспеди­ции он поручал своим полководцам, благоразумный выбор которых составляет немалую долю его славы. Кар, Диокле­тиан, Максимиан, Констанций, Галерий, Асклепиодат, Аннибалиан и множество других полководцев, впоследствии или занимавших императорский престол, или служивших ему подпорой, изучали военное ремесло в суровой школе Ав­релиана и Проба.

Но самой важной из всех услуг, оказанных Пробом респуб­лике, было освобождение Галлии и взятие семидесяти цвету­щих городов, которые находились во власти германских вар­варов, безнаказанно опустошавших эту обширную провин­цию после смерти Аврелиана. В этой разнохарактерной массе свирепых опустошителей мы можем с некоторой ясно­стью различить три большие армии или, скорее, три большие нации, которые были одна вслед за другой побеждены храб­рым Пробом. Он прогнал франков назад в их болота, из чего мы можем заключить, что конфедерация, известная под бла­городным названием вольных людей, уже занимала в то вре­мя плоскую приморскую страну, пересекаемую и почти за­топляемую стоячими водами Рейна, и что к этому союзу примкнули некоторые племена фризов и батавов. Он победил бургундов - значительное племя вандальской расы. Они бродили в поисках добычи от берегов Одера до берегов Сены. Они считали себя счастливыми тем, что возвратом всей награбленной добычи могли купить себе позволение беспрепятственно отступить. Они попытались уклониться от исполнения этой статьи договора, и наказание их было не­медленно и ужасно. Но из всех опустошителей Галлии са­мыми грозными были лигии - народ, владевший обширными землями на границах Польши и Силезии. В лигийской на­ции гарии занимали первое место по своей многочисленно­сти и свирепости. "Гарии (так они описаны энергичным сло­гом Тацита) стараются с помощью разных ухищрений уси­лить ужас, внушаемый их варварством. У них щиты черного цвета, а их тела также выкрашены в черный цвет. Они выби­рают для сражения самый темный час ночи. Когда их войско выступает на бой, оно точно будто покрыто похоронным по­крывалом, и они редко находят такого врага, который спо­собен устоять против такого странного и адского зрелища, так как в битве прежде всего бывают побеждены глаза." Однако оружие и дисциплина римлян без большого труда рассеяли эти страшные призраки. Лигии были разбиты в генеральном сражении, и самый знаменитый из их вождей - Семнон попался живым в руки Проба. Этот благоразумный император, не желая доводить храбрый народ до отчаяния, согласился на почетные для них условия капитуляции и по­зволил им безопасно возвратиться на родину. Но потери, по­несенные ими во время похода, в битве и во время отступле­ния, до того ослабили их, что имя лигиев уже более не упоминается ни в истории Германии, ни в истории Римской им­перии. Рассказывают, что освобождение Галлии стоило жиз­ни четыремстам тысячам варваров; если это правда, то рим­лянам пришлось много поработать, а императору - издер­жать много денег, потому что он платил по золотой монете за каждую голову варвара. Но так как слава полководцев основана на истреблении человеческого рода, то весьма естественно, что в нас зарождается подозрение, не была ли эта цифра преувеличена жадностью солдат и не была ли она принята без строгой проверки щедрым и тщеславным Про­бом.

Со времени экспедиции Максимина римские генералы ог­раничивали свое честолюбие оборонительной войной против германских народов, постоянно придвигавшихся к границам империи. Более смелый Проб, пользуясь одержанными в Галлии победами, перешел через Рейн и водрузил свои побе­доносные орлы на берегах Эльбы и Неккара. Он был вполне убежден, что варвары не будут расположены жить в мире с римлянами до тех пор, пока не испытают бедствий войны на своей собственной стране. Германия, истощившая свои силы вследствие неудачного исхода последнего нашествия, была поражена его появлением. Девять самых значительных гер­манских князей явились в его лагерь и пали к его стопам. Они смиренно приняли все мирные условия, каких пожелал победитель. Он потребовал аккуратного возвращения всей добычи и всех пленников, забранных ими в провинциях, и заставил их собственных судей подвергать наказанию непо­корных грабителей, пытавшихся удержать в своих руках ка­кую бы то ни было часть добычи. Значительных размеров дань, состоявшая из зернового хлеба, рогатого скота и лошадей - единственного богатства, которым обладали вар­вары, - была назначена на содержание гарнизонов, кото­рые были поставлены Пробом на границах их территории. Он даже питал надежду заставить германцев отказаться от употребления оружия, предоставить свои споры расс­мотрению римских судов и вверить охрану своей безопас­ности могуществу Рима. Для достижения этих благотвор­ных целей было безусловно необходимо постоянное при­сутствие императорского наместника, опирающегося на многочисленную армию. Поэтому Проб счел за лучшее от­ложить до другого времени исполнение такого широкого плана, который в сущности едва ли мог принести большую пользу. Если бы Германия была доведена до положения римской провинции, римляне достигли бы ценой огромных усилий и расходов только того, что им пришлось бы защи­щать более обширные границы против более свирепых и более предприимчивых скифских варваров.

Вместо того чтобы низводить воинственные германские на­роды до положения римских подданных, Проб удовольствовался более скромной мерой - он воздвигнул оплот против их вторжений. Страна, образующая в настоящее время Шваб­ский округ, оставалась во времена Августа незаселенной вследствие того, что ее прежние жители перекочевали в дру­гое место. Плодородие почвы скоро привлекло туда новых поселенцев из соседних галльских провинций. Толпы аван­тюристов, привыкших к бродячей жизни и не имевших ника­ких средств существования, заняли эту местность, не состав­лявшую ничьей бесспорной собственности, и стали уплачи­вать Риму десятую часть своих доходов, признавая этим свою зависимость от империи. Чтобы охранять этих новых подданных, римляне поставили целый ряд пограничных гар­низонов, мало-помалу растянувшихся от Рейна до Дуная. Этот способ защиты стал входить в употребление около вре­мени царствования Адриана; тогда для прикрытия гарнизо­нов и для облегчения их взаимных сношений были устроены крепкие окопы из деревьев и палисад. Взамен таких грубых укреплений император Проб построил довольно высокую ка­менную стену и придал ей еще большую прочность тем, что устроил на ней башни, расположенные на самом удобном од­на от другой расстоянии. От окрестностей Нойштадта и Ратисбонна на Дунае она шла через холмы, равнины, реки и болота до Вимпфена на Неккаре и наконец была доведена до берегов Рейна; ее извилистая линия имела в длину около двухсот миль. Эта сильная оборонительная линия, соеди­нявшая между собой две огромные реки, которые считались оплотом европейских провинций, по-видимому, заграждала то пустое пространство, через которое варвары, и в особен­ности алеманны, могли всего легче проникать в самое сердце империи. Но опыт всех стран, начиная с Китая и кончая Британией, доказал, как тщетны все попытки укрепить стра­ну на очень длинном протяжении. Деятельный неприя­тель, имеющий возможность выбирать и изменять по своему усмотрению пункты нападения, в конце концов непременно отыщет какое-нибудь слабое место или уловит момент оп­лошности. Ни силы, ни внимание защитников не могут быть сосредоточены на одном пункте, а бессознательное чувство страха так сильно действует даже на самые мужественные войска, что они почти немедленно покидают оборонитель­ную линию, которую удалось неприятелю прорвать только в одном пункте. Судьба, которая постигла выстроенную Пробом стену, может служить подтверждением этого общего правила. Через несколько лет после его смерти она была раз­рушена алеманнами. Ее разбросанные развалины, обыкно­венно приписываемые какой-то дьявольской силе, лишь воз­буждают в наше время удивление швабских поселян.