его собственности. Во втором декрете — так называемом «декрете Supra» [160] — говорилось о национализации необрабатываемых земель в зависимости от их местонахождения и размеров.
Президент также объявил, что готовится городская жилищная реформа, которая очень напугала средний класс, опасавшийся потерять свою сдаваемую в аренду недвижимость. Кроме того, было заявлено о готовившихся для направления в Конгресс предложениях по изменению налогов и предоставлении права голоса неграмотным и нижним чинам армии.
На деле первый акт реформ Гуларта означал начало конца его правления. Сигнал, возвещавший бурю, пришел с семейного шествия «за Бога и свободу», которое было организовано в Сан-Паулу женскими католическими ассоциациями, связанными с консервативной церковью. 19 марта около 500 тыс. человек прошли по улицам города, продемонстрировав, что сторонники переворота могут рассчитывать на значительную поддержку.
Еще более благоприятную обстановку для заговорщиков создало одно серьезное событие, происшедшее в армии. Ассоциация военных моряков выступила с требованием гарантии их прав и повышения денежного довольствие. Главным лидером моряков был капрал Анселму, который позже станет (а по некоторым данным, был уже тогда) осведомителем Информационного центра ВМФ [161].
24 марта министр ВМФ в правительстве Гуларта Силвиу Мота приказал арестовать руководителей Ассоциации, обвиненных в подрыве военной иерархии. На следующий день около 2 тыс. военных моряков и морских пехотинцев собрались в профсоюзе металлистов вместе с теми самыми руководителями, которых было предписано арестовать, чтобы отметить вторую годовщину существования Ассоциации и выдвинуть новые требования. По распоряжению министра Силвиу Моты помещение было окружено морскими пехотинцами; также министр запросил помощь I-й армии. В конце концов стороны сумели договориться.
Находясь под прессингом и осознавая утрату собственного авторитета, военно-морской министр подал в отставку. На его место Гуларт назначил более умеренного деятеля — адмирала в отставке Паулу Родригиса, выбор на которого пал с подачи ВКТ. Новый министр решил приглушить страсти, объявив, что восставшие не понесут наказания. На деле же он лишь подлил масла в огонь: Военный клуб и группа высших чинов ВМФ изобличили его поступок как направленный, по их мнению, на разрушение военной иерархии.
Когда Гуларт выступал в Рио-де-Жанейро на собрании сержантов — и это была последняя опасная для существования режима акция, — подготовка к перевороту уже шла полным ходом. Переворот был ускорен действиями генерала Олимпиу Моурау Филью, который в прежние времена был замешан в темную историю с «планом Коэна» 1937 г. 31 марта Моурау при поддержке губернатора Магальяэнса Пинту выдвинул расквартированные в штате Минас-Жерайс войска под своим командованием в направлении Рио-де-Жанейро.
Ситуация прояснилась неожиданно быстро. В Рио-де-Жанейро Ласерда, в ожидании так и не последовавшей атаки морских пехотинцев, забаррикадировался во дворце-резиденции губернатора. 1 апреля Гуларт вылетел в Бразилиа, предотвратив тем самым действия, которые могли бы привести к кровопролитию. Войска II-й армии под командованием генерала Амаури Круэла, выступившие из Сан-Паулу в направлении Рио-де-Жанейро, братались с подразделениями I-й армии.
В ночь на 1 апреля, когда Гуларт вылетел из Бразилиа и его самолет взял курс на Порту-Алегри, председатель Сената объявил место президента вакантным. В соответствии с конституцией этот пост занял председатель палаты депутатов Раниери Мазилли. Но власть находилась уже не у гражданских лиц, а у военачальников.
Бризола еще попытался мобилизовать войска и население штата Риу-Гранди-ду-Сул, как бы повторяя подвиг 1961 г. Но это не имело успеха. В результате в конце апреля ему удалось эмигрировать в Уругвай, где уже находился Гуларт.
Таков был конец демократического эксперимента 1945–1964 гг. Впервые в истории страны военные взяли власть с прицелом на долгосрочную перспективу, установив авторитарный режим.
Правительство Гуларта, которое, казалось бы, опиралось на мощные силы, разрушило себя само. Что случилось с «военным и профсоюзным резервами»? Дело в том, что Гуларт и поддерживавшие его верхушка армии и профсоюзов имели ошибочные представления о политической обстановке. То, что происходило во властных структурах, воспринималось ими как выражение того, что происходило в обществе. Также они считали, что большинство военных были сторонниками выдвинутых правительством реформ, так как сама история возникновения этого правительства, социальное происхождение министров отражали народные устремления. Они полагали, что сторонники переворота составляли меньшинство, находившееся под контролем «военного резерва» и нижних чинов армии.
Очевидно, что большинство офицерского корпуса на протяжении всех этих лет предпочло бы не разрушать устои конституционного строя. Но у армии как института были и другие, более важные принципы: поддержание социального порядка, уважение к сложившейся армейской иерархии, контроль над распространением коммунистических взглядов. В тот момент, когда эти принципы оказались нарушены, порядок превратился в беспорядок, а наличие беспорядка уже само по себе оправдывало вмешательство армии.
Утрата Гулартом легитимности, постоянное нарушение армейской дисциплины и сближение нижних чинов армии с организованными в профсоюзы трудящимися — все это в конечном счете привело к тому, что умеренные круги военных пополнили собой ряды заговорщиков, примерно так же, как это произошло среди гражданских лиц (где умеренные слои переходили на сторону антиправительственных сил. — Примеч. пер.). Что же касается так называемого «профсоюзного резерва», то он сумел мобилизовать рабочих, занятых в основном в госсекторе, но не более того.
Большая масса наемных работников, измученных инфляцией, практически игнорировала объявленную ВКТ всеобщую забастовки. В любом случае мобилизация рабочего класса могла бы на практике достичь немногого; единственное, чего могли добиться рабочие, — это нарушить единство армии, но этого не произошло.
Таким образом, хотя развитие социальных движений было весьма красноречиво, в политическом отношении Гуларт находился в подвешенном состоянии. Рядом с ним оставались только военный министр, который уже не командовал войсками, синдикалистские лидеры с горсткой последователей, ставшие мишенью для репрессий, и друзья, создававшие ненужные иллюзии.
6. Военный режим и переход к демократии (1964–1984)
6.1. Консервативная модернизация
Движение 31 марта 1964 г. со всей очевидностью было направлено на избавление страны от коррупции и от «коммунистической угрозы», на восстановление демократии.
Новый режим начал демонтаж институтов, запустив так называемые Институционные акты, которые обосновывались как прямое следствие «осуществления учредительной власти, присущей любой революции» [162]. 1 апреля 1964 г. командующие сухопутными силами, военно-морским флотом и военно-воздушными силами издали Институционный акт № 1. По нему, формально продолжали функционировать и Конституция 1946 г. в несколько видоизмененном виде, и Конгресс.
Именно данный аспект явится одной из характерных черт военного режима. Хотя реальная власть переместилась в другие сферы, а базовые принципы демократии оказались попраны, режим практически никогда открыто не демонстрировал свою авторитарную сущность. За исключением кратких периодов Конгресс продолжал функционировать, а юридические нормы, которые затрагивали гражданские права, были представлены обществу как всего лишь временные. Да и действие самого Институционного акта № 1 было ограничено датой 31 января 1966 г.
