настаивал на применении войск для подавления крестьянских бунтов. И тот же Витте в «Воспоминаниях» отмечает любопытную деталь: революционеры считали Столыпина «либеральным губернатором» и не вынесли ему в тот момент смертного приговора (все покушения «губернаторского» периода — местная самодеятельность фанатиков). Так, в кабинете Столыпина молодая эсерка убила генерала-адъютанта Сахарова, прибывшего с инспекцией из Петербурга. Террористка имела полную возможность оборвать жизнь и Петра Аркадиевича, но не сделала этого.
Несравненно суровее эсеров относились тогда к Столыпину левая печать и Дума. Есть примеры целых парламентских расследований по некоторым фактам деятельности Столыпина в Саратове.
На заседании Думы 15 июня 1906 года депутат Аникин приводил примеры борьбы Столыпина с «прогрессивным крестьянством»: разрушение артелей, аресты, угрозы. Но свидетельствам Аникина нельзя полностью доверять, так как он лицо не беспристрастное. Столыпин отказался утвердить его в земской должности за то, что тот вёл с крестьянами разговоры о земле. «Это вы можете говорить мне, Столыпину, а крестьянам этого говорить нельзя», — привёл Аникин слова Петра Аркадиевича. Надо думать, в этих артелях под прикрытием просвещения народа занимались революционной агитацией.
Если по отношению к крестьянам Столыпин применял быстрые и решительные меры, то в борьбе с земским революционным движением он предпочитал блокаду и постепенную нейтрализацию. Что бы покончить с митингами в Саратове, Столыпин не стал привлекать полицию, а взял подписку с владельцев домов в том, что они не будут предоставлять помещения митингующим. Митинги перенесли за город, и, конечно, люди с положением уже на них не ходили. Скоро они выродились в хулиганские сходки молодёжи, и тогда один наезд казаков прекратил их навсегда.
На посту саратовского губернатора Столыпин приобрёл авторитет и известность. В октябре 1905 года его кандидатура на пост министра внутренних дел обсуждалась в кабинете Витте (другим кандидатом был П. Н. Дурново). Вскоре Пётр Аркадиевич получил телеграмму с предложением ехать в Петербург и занять этот пост. Столыпин не очень обрадовался предложению и сказал родным, прощаясь с ними на вокзале: «Интересно знать, откуда исходит это предложение? Если из совета министров, то я постараюсь немедленно вернуться обратно, если же из Царского Села, то, конечно, я останусь там» [68]. Пётр Аркадиевич не вернулся в Саратов: предложение исходило от высочайшего имени.
Думский период
Май-июнь 1906 года — последние месяцы перед «эпохой Столыпина». Сразу же по вступлении в должность министра внутренних дел он разослал циркуляр губернаторам: «Самое зоркое наблюдение за малейшими признаками нарождающейся смуты… Правительство не намерено… держаться взглядов партийных и не отклонится от начал строго государственных» [69].
А в это время в Таврическом дворце уже бушевали депутаты I Думы. Дума была создана как представительный орган с правом законодательной инициативы при дальнейшем утверждении её решений выборным Государственным советом и государем. Депутаты I Думы требовали признать их единственной законной властью в стране, амнистировать террористов, распустить кабинет министров. Дума наступает, требует, грозит… Представителей правительства не слушают, гонят с трибуны. Правительство в ужасе: на глазах рушились государство, монархия. Дума открыто назвала себя «Думой народного мщения».
8 июня Столыпин первый раз занял место на думской трибуне. Он говорил с депутатами корректно, оказывая им уважение по закону, но сохраняя и своё достоинство. Дума удивлена: оказывается, министры тоже умеют говорить.
Ораторские способности Столыпина общепризнаны. Вот как говорил об этом даре Петра Аркадиевича член Думы Н. Д. Сазонов: «Нужно было его видеть в пылу открытого боя, на думской кафедре, чтобы понять и оценить оратора. Он и с врагами боролся по-рыцарски — в открытую. В глубоком молчании, при всегда наполненном зале слушали его красивую, мощную и удивительно сжатую речь. Все вперёд знали, что не услышат ни одного лишнего, пустого слова. Его ораторский талант был чистый дар Божий, это был самородок» [70]. По воспоминаниям Н. Д. Красильникова, столыпинские речи «изложены чистым русским языком… Они расширяют взгляд читателя на современную действительность, они знакомят его с идеалами русской государственности» [71]. В. В. Шульгин отмечал: Столыпин не жестикулировал и обращался как бы не к депутатам, а «говорил для России» [72].
Наиболее примечательную речь в I Думе Столыпин произнёс 8 июня 1906 года в ответ на запрос о провокации. Он высказался за «порядок, необходимый для развития самых широких реформ», говорил о том, что исключительные методы управления временны, но необходимы. «Недомолвок не допускаю и полуправды не признаю», — высказал Пётр Аркадиевич свою позицию.
Все же Столыпин чувствовал себя в Петербурге ещё новичком; на заседаниях совета министров он больше отмалчивался. Министры обсуждали вопрос: распускать Думу или нет. В мемуарах Милюкова имеются сведения о переговорах по этому поводу Столыпина и представителей кадетской партии 24 июня 1906 года на столыпинской даче. Из разговора Милюков понял, что план Столыпина состоял в роспуске Думы авторитетным правительством «народного доверия», а не тогдашним кабинетом И. Л. Горемыкина. Но кадеты отвергли предложение о сотрудничестве и потребовали создания полностью кадетского правительства. И. В. Гессен приводит слова Милюкова, обращённые к Столыпину: «Если я дам пятак, общество готово будет принять его за рубль, а вы дадите рубль, и его за пятак не примут» [73].
К сожалению, эту позицию ка деты сохранили до февраля 1917 года. Все призывы Столыпина к сотрудничеству оставались гласом вопиющего в пустыне. Реформаторские силы в России не смогли найти общий язык, что впоследствии стало одной из причин разрушительной революции (к этой мысли пришли В. В. Шульгин, А. И. Солженицын и многие другие политики, историки и публицисты).
Видя свою неудачу с кадетами, Пётр Аркадиевич вступил в переговоры с самой сильной правой партией — Союзом объединённого дворянства (председатель А. А. Бобринский), стоявшим за «облегчение для крестьян перехода к пользованию землёй на правах полной собственности» (Всеподданнейший адрес государю дворянского съезда). Кроме того, союз требовал роспуска Думы, введения скорорешительных судов, прекращения переговоров с кадетами и изменения избирательного закона в пользу дворянства. К 1907 году Столыпин выполнит эту программу, хотя и не без колебаний и лишь после того, как убедится в бесплодности своих усилий привлечь левые силы к созидательной деятельности.
Окончательно на позиции роспуска Думы Столыпин встал в конце июня, после разговора с государем. Этот шаг готовился самым тщательным образом, правительство всерьёз было испугано угрозами Думы поднять народное восстание, если она будет распущена. Роспуск Думы
