115
С легкой руки А. Поппэ эти летописные известия интерпретируются как доказательство существования на Руси во второй половине XI в. титулярной Переяславской митрополии (наряду с Киевской) (см.: Поппэ А. Русские митрополии Константинопольской патриархии в XI столетии. С. 95 и след.; см. также: Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 143— 144; Щапов Я.Н. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 59 и след.). Это, конечно, недоразумение. В процитированном добавлении Никоновской летописи ясно указано, что Переяславль считался митрополией лишь по тому факту, что в нем издавна находилась резиденция киевских митрополитов.
Имеется в виду преемник Льва и третий по счету русский митрополит Иоанн I. В древнерусских памятниках XI—XII вв. и в Никоновской летописи он упоминается уже под 1008 г. Известна также принадлежавшая ему свинцовая печать с греческой надписью «Иоанн митрополит Росии», датируемая рубежом X—XI вв.
В летописных записях XII—XIII вв. сним, снем — это совещание при князе (или с участием нескольких князей).
Ср. с тем, что сын Владимира Ярослав свой церковный устав «сгадал с митрополитом Ларионом».
Грабеж языческих храмов был обычным явлением в эпоху христианизации Европы. Гельмольд, например, пишет, что при завоевании датскими войсками в 1168 г. острова Рюген разграблению подверглось святилище Святовита в Арконе: «И разрушил [датский] король святилище его со всеми предметами почитания и разграбил его богатую казну».
А.В. Карташев считает, что «осмыслить эти цифры можно только многочисленностью церквей домовых, входивших в состав любой купеческой и барской постройки» (Карташев А.В. История Русской Церкви. С. 257). Однако во всей средневековой литературе, изобилующей «храмовой статистикой», не найдется ни одного случая, когда бы домовые церкви включались в общее число храмов, украшавших какой-либо город. Археологически показание Титмара также не подтверждается.
В постановлениях Саксонского капитулярия Карла Великого между прочим говорится: «Решено всеми, чтобы церкви Христовы, которые строятся теперь в Саксонии во имя истинного Бога, пользовались большим, отнюдь не меньшим почетом, чем каким пользовались прежде идольские капища». По Кишпоркскому (Христбургскому) договору, заключенному в 1249 г. между Тевтонским орденом и побежденными вождями прусских племен, последние обязались построить 22 христианских храма, под условием, «что указанные церкви они выстроят настолько внушающими по чтение и красивыми, что покажется более привлекательным совершение служб и жертв в церквах, чем в лесах».
Правовым источником русской десятины Павлов считал юридические постановления о десятине, существовавшие в Византии, Болгарии и Сербии (см.: Павлов А.С. «Книги законныя», содержащие в себе в древнерусском переводе византийские законы земледельческие, уголовные, брачные и судебные // Сборник Отделения русского языка и словесности Академии наук. Т. 38. № 3. СПб., 1885.). Возражения Суворова состояли в том, что десятину на Руси «нужно понимать не как учреждение, заимствованное из византийской системы права, и не как учреждение национально-русское или общеславянское, а как институт церковный, создавшийся на почве ветхозаветного закона у европейских варваров, принявших христианство» (Суворов Н.С. Следы западно-католического церковного права в памятниках древне го русского права. Ярославль, 1888. С. 192—194). Он считал возможным говорить о римско-католическом влиянии, оказанном на русское церковное право через франко-немецкое посредничество или через Скандинавию, настаивая, впрочем, твердо только на одном: «откуда бы мы ни производили русскую десятину, результат будет один и тот же: десятина эта есть западно-католическая церковная десятина» (Суворов Н.С. К вопросу о западном влиянии на древнерусское право. Ярославль, 1892. С. 351—354).
«И всякая десятина на земле из семян земли и из плодов дерева при надлежит Господу… И всякую десятину из крупного и мелкого скота… должно посвящать Господу» (Левит, 27: 30,32).
Летописный вариант, в котором вместо «града» фигурируют «грады», явным образом вторичен по отношению к житийному сообщению. Это вид но из того, что после слов «вдасть все им, еже бе взял в Корсуни…» текст «десятинной статьи» в Повести временных лет разорван большой вставкой об основании Белгорода и Переяславля, после чего повествование неуклюже возвращается к теме построения Богородичной церкви и учреждения десятины, причем о последнем повествуется уже в форме прямой речи: «Володимер видев церковь [святой Богородицы] совршену, и вшед в ню, помолися Богу… И помолившуся ему, рек сице: «даю церкви сей от именья моего и от град моих десятую часть». Ошибочность летописной замены «града» на «грады» подтверждается также отсутствием исторических свидетельств того, что Киев и другие русские города когда-либо уделяли Церкви и тем более одному только храму Святой Богородицы десятую часть своих доходов.
В древнерусском языке «имение» помимо прочего означало и «военная добыча» (Барау, Г. Библейско-агадические параллели к летописным сказаниям о Владимире Святом. С. 80). Упоминаний о десятине от княжего имения (в смысле личного имущества, собственности князя) в памятниках домонгольской поры не встречается.
Ко времени составления Жития блаженного Владимира языческий подтекст княжего дара христианскому храму уже не прочитывался, и на пер вый план выступала библейская аллюзия. Для древнерусских книжников Владимир здесь уподоблялся патриарху Аврааму, который, победив эламского царя Кедорлаомера, пожертвовал Мелхиседеку, священнику Бога Все вышнего, десятую часть взятой добычи (Быт., 14: 17—20).
То же читаем в грамоте 1137 г. новгородского князя Святослава Ольговича, который специально оговорил, что именно такова была десятина, назначенная епископам его дедами и прадедами. Устав Владимира впоследствии неоднократно перерабатывался (древнейший его список конца XIII в. в составе новгородской Кормчей уже покрыт густым слоем редакторских правок), и в ст. 3 состав десятины значительно расширен за счет поступлений от «торга», «жита» и «скота». Но здесь отчетливо видна позднейшая по пытка духовенства привести русскую церковную десятину в соответствие с доходными статьями византийской государственной десятины XI—XIII вв. (торговые пошлины, сборы с урожая, от приплода скота и т. д.).
В Декрете Грациана (Verba Gratiani) от имени католического духовенства говорится: «Десятины учреждены были Богом чрез Моисея таким образом, что народ должен был вносить оные левитам [иудейским священникам] за службу, которую они посвящали Ему в Святая Святых. Левиты же брали десятину лишь от тех, за которых они молились и совершали жертвоприношения. А так как и мы служим Господу в Святая Святых и молимся и жертвуем за других, то они и должны точно так же приносить нам десятины и первенцы».
Эйнгард (Einhard), или Эгингард (Eginhard) (ок. 770—840), приближенный Карла Великого и выдающийся деятель так называемого «Каролингского возрождения», написавший по дробную «Жизнь Карла Великого императора», — классический образец биографического жанра Средневековья.
Огромный гарем Соломона, по Библии, тоже был многонационален: в число 700 жен и 300 наложниц израильского царя, кроме дочери фараона, моавитянок, аммонитянок, идумеянок, сидонянок, хеттеянок, входили женщины из многих других племен Передней Азии (3 Цар., 11: 1, 3).
См., в частности, письмо болгарского князя Бориса I к римскому папе Николаю I (конец IX в.), в котором он спрашивает римского первосвященника, как наилучшим образом следовать христианскому учению во внешней политике, внутреннем управлении, судопроизводстве и т. д. Как видно из этого послания, Борис был чрезвычайно озабочен проблемой примирения практических требований христианства с традициями милитаризованного болгарского общества. Он допытывается у папы, что надлежит делать, если весть о вражеском нападении пришла во время молитвы; следует ли государю прощать убийц, воров и прелюбодеев; как надлежит обращаться с ратниками, бежавшими с поля битвы, ослушавшимися приказа, или с теми, у кого во время смотра конь и оружие оказались не в должном порядке; как, в конце концов, карать, не применяя смертной казни (папа здесь ограничился советом смягчать правосудие милосердием). Другие вопросы касаются традиционных воинских обрядов болгар: использования лошадиного хвоста в качестве знамени, веры в предзнаменования, исполнения перед сражением ритуальных песен и танцев, ношения амулетов и оберегов, принесения клятвы на мече и т. д.
