[49] Заметим, что эта песня была в репертуаре терских казаков. См.: Бигдай А. Д. Песни кубанских казаков: В 2 т. Т. 1. Краснодар, 1992. С. 226–228.
[50] Хлебников В. Собр. соч. Т. 6. Кн. 1. М., 2005. С. 188.
[51] Там же. Т. 3. М., 2000. С. 236.
[52] Не откликается ли в этом слове традиционное имя героини украинской песни Настасии, в свою очередь остылающее к теме воскрешения?
[53] В «Иранской песне» (1921): «Верю сказкам наперед: / Прежде сказки — станут былью, / Но когда дойдет черед, / Мое мясо станет пылью. / И когда знамена оптом / Пронесет толпа, ликуя, / Я проснуся, в землю втоптан, / Пыльным черепом тоскуя. / Или все свои права / Брошу будущему в печку? / Эй, черней, лугов трава! / Каменей навеки, речка!» (Хлебников В. Собр. соч. Т. 2. С. 199).
[54] То есть кум.
[55] Хлебников В. Собр. соч. Т. 4. С. 103–105.
[56] Великий князь Михаил Александрович (1878–1918) — сын Александра III; великий князь Павел Александрович (1860–1919) — сын императора Александра II; великий князь Дмитрий Константинович (1860–1919) — сын великого князя Константина Николаевича; великий князь Николай Михайлович (1859–1919) — сын великого князя Михаила Николаевича, и его брат великий князь Георгий Михайлович (1863–1919).
[57] Автора девятитомного издания «Mémoires sur les Lépidoptères» («Научные исследования по чешуекрылым»), 1884–1901 годов.
[58] См.: «Московский некрополь», «Петербургский некрополь», «Русский провинциальный некрополь» (1907–1914).
[59] Николай Михайлович. Русские портреты XVIII и XIX столетий (Portraits russes des XVIIIe et XIXe siècles). СПб., 1905–1909.
[60] Об орнитологических исследованиях великого князя см.: Шергалин Е. Э. «Белая ворона», или Великий князь Николай Михайлович Романов (1859–1919) и его книга «Наблюдения по охоте на диких гусей» (1917) // Русский орнитологический журнал. 2016. Т. 25, вып. 1324.
[61] Николай Михайлович одобрил убийство Распутина, за что 31 декабря 1916 года был сослан императором в свое украинское имение Грушёвку.
[62] Цит. по: Мельгунов С. П. Мартовские дни 1917 года. Берлин, 2017. С. 21.
[63] Там же. С. 104.
[64] О жизни великого князя Николая Михайловича см. книгу: Cockfield J. H. White Crow: The Life and Times of the Grand Duke Nicholas Mikhailovich Romanov, 1859–1919. Westport: Praeger, 2002.
[65] Жук Ю. А. Петроградский финал: ссылка и расстрел Великих Князей. М., 2020. С. 93.
[66] Как заметили многие современники, большевистские казни часто совершались под издевательский музыкальный аккомпанемент. Так, в Ставрополе «матросы-убийцы во главе с присяжным поверенным Левицким разъезжали вокруг тюрьмы с песнями и гармониями и кричали заключенным: „Это мы вас, буржуев, отпеваем“». По Мельгунову, чекистским казням сопутствовало «разухабистое веселье — рояль, цыганские песни, анекдоты» в «доме лишения свободы» (Мельгунов С. П. Красный террор в России: 1918–1923. Бердин, 1924. С. 225, 230 и др.).
[67] Хлебников В. Собр. соч. Т. 4. С. 119.
[68] Прообраз пушкинского финала «Бориса Годунова».
[69] Цит. по: Сборник литературно-художественных революционных произведений. М., 1922. С. 11–12.
[70] Там же.
[71] Хлебников В. Полн. собр. соч. Т. 3. С. 237.
[72] В плоскости IV сверхповести «Зангези» приводится вычисление, согласно которому «между гибелью Персии 1/Х 331 года до Р. Хр. под копьем Александра Великого и гибелью Рима от мощных ударов Алариха» прошел 741 год (см.: Хлебников В. Собр. соч. Т. 5. С. 312). Если мы не ошиблись в подсчетах, то между датой высылки царем Николая Михайловича из Петрограда и датой его смерти прошел 741 день.
[73] См.: Старкина С. В. Велимир Хлебников. М. 2007. С. 189.
[74] Заметим вероятную смысловую перекличку «ротовушки» «трай» с числом «три», играющим ключевую роль в математической историософии Хлебникова.
[75] Весёлый А. Россия, кровью умытая. М., 1977. С. 147.
[76] Этого явно не понял американский переводчик Кевин Виндл (Kevin Windle): запевала у него«launched into song in his resonant high-pitched voice: Off, off, off With the daring demon’s head!» (Vesyoly A. Russia Washed in Blood. London: Anthem Press, 2020. P. 114).
[77] Цитируется известная казачья песня «Девица красная»: «С окуня уху я варила, / С окуня, с окуня / Уху я варила; / Уху я, уху я, / Уху я варила! / Гришку в гости приглашала, / Гришку я, Гришку я / В гости приглашала».
[78] Шолохов М. А. Тихий Дон. Роман. М., 1934. С. 416.
[79] 323 эпиграммы / Сост. Е. Эткинда. Париж, 1988. С. 37.
[80] Толмачев Н. Забавная филология, или Курьёзы языкотворчества. М., 2020. С. 164.
[81] См., в частности: Полуэктов Я. Как Пастернак с Маяковским посмеялись над Инбер; https://proza.ru/2019/09/07/1510
[82] Там же. Последний пример обыгрывает не стихи Пастернака, а гоголевские «Руби, козак! гуляй, козак! тешь молодецкое сердце» или примитивные патриотические вирши Сергея Михалкова «1914 год» из цикла «Русские богатыри» (1945).
[83] Колкер Ю. Чтоб Кафку сделать былью. 70 лет назад состоялся Первый съезд советских писателей // Звезда. 2004. № 10. С. 213; Толмачев Н. Забавная филология, или Курьёзы языкотворчества. С. 164.
[84] Например: «Душу грешную губить <...>». См. также матерную анаграмму в «Девичьей игрушке» (Барков И. Девичья игрушка. М., 2006. С. 151) и мудрый историософский «гарик» Игоря Губермана: «Сквозь любую эпоху лихую / у России дорога своя, / и чужие идеи ни к х.ю, / потому что своих до х.я» (Губерман И. Хроники Нового Вавилона. М., 2001. С. 201). И конечно, соответствующий фрагмент из народных куплетов: «Себя от холода страхуя, / Купил доху я на меху я…» (Витгоф Л. «Но люблю мою курву-Москву». Осип Мандельштам: поэт и город: книга-экскурсия. М., 2012. С. 341).
[85] Сдвиг с фонетическим комплексом «лихую» использовал Саша Черный в сатире «Краснодемон. Совлибретто» на тему лермонтовского «Демона»: «Метель ревет „Интернационал“. Сторож ходит перед калиткой и бьет в чугунную доску: «Завтра первую монашку / Посажу на ишака, / Отточу лихую шашку / И помчусь служить в Че-Ка!» (1925; Черный С. Собр. соч.: В 5 т. Т. 3. М., 1996. С. 167).
[86] Весёлый А. Россия, кровью умытая. С. 147.
[87] Чуткому хлебниковскому уху я бы приписал фиксацию соответствующих грубостей в песне с улицы — «ХУдожниками обУХа». Да и «мощи в штанах» в этом контексте вполне могут отсылать не только к «Облаку» Маяковского, но и к грубому материальному содержимому мужской нижней одежды.
[88] Прибавим к нашим рассуждениям о «народном песенном подтексте» раннесоветской литературы, связывающем удаль и убийство с эротикой и похабством, несколько стихотворных примеров из более позднего времени, подчеркивающих как незыблемость тыняновского закона «единства и тесноты стихового ряда», так и показательное невнимание к слуху и смыслу отдельных лихих «запевал», бессознательно обнажающих «внутреннюю форму» воспеваемого явления. В повести в стихах С. Спасского «Неудачники» (1929) есть строчки: «Вы были пестовать охочи / Лихую голову мою». В брутально-эпической сербской балладе в переводе Ильи Голенищева-Кутузова говорится: «К тяжким крепким воротам Леджана / Отрубил он голову лихую, / В торбу бросил русую небрежно» (Женитьба царя Степана // Эпос сербского народа. М., 1963. С. 26). Еще пример из перевода другой славянской баллады: «А не то тебе отрубим / Голову лихую. / «Ой, рубите, билюкбаши, / Голову лихую. / Не смогла она придумать, / Как покончить с вами» (Гребнев Н. Вторая жизнь: книга переводов. М., 1985. С. 41). Из удалой песни а-ля рюс Александра Мурашко: «Заложу лихую тройку. / Улечу я в снежный дым. / Колокольчик звучит звонко / Под дугой над коренным» (https://
stihi.ru/2014/02/16/9857). И наконец, из стихотворения-притчи Сергея Семенова «Конюх и конь»: «Замучился конюх, и выдохся конь / Цепляться за жизнь лихую. / В костре же пылает безумно огонь / И греет луну молодую. <…> Не думает конюх, не думает конь // О жизни своей невесёлой. / Пылает безумно в костре огонь, / Сжигая соседние села» (Семенов С. России низко поклонитесь: Владимир Путин вас спасет. Ridero, 2016).
