на нечеловеческую жестокость, но в поисках все новых и новых деталей, которыми Сенека расцвечивает отдельные мотивы, порой лишь слегка намеченные в греческих оригиналах, римский трагик делает иногда интересные открытия.
Так, например, в трагедии «Федра» он использует первый, не дошедший до нас, вариант еврипидовского «Ипполита», в котором героиня сама объяснялась в любви своему пасынку.
По выражению немецкого ученого Виламовица, «на черном небе Сенеки мерцают иногда яркие звезды». Сцена признания — один из сильнейших по психологическому мастерству шедевров римского трагика.
Федра
Мне иссушил страдающую грудь
Огонь любви. По телу моему,
По внутренностям он течет пылая,
Пожаром полыхают так дворцы.
Ипполит
Любовью чистой ты горишь к Тезею?
Федра
Да, Ипполит, люблю лицо Тезея,
Каким он был в те юные годы,
Когда бородка еле пробивалась
На юном лике и спустился он
К Гносийскому чудовищу в обитель,
И путь назад нашел посредством нити.
Как он сиял! Его златые кудри
Сжимал венец, стыдливо розовело
Его лицо, и мускулы, вздымались
Вдоль нежных рук. Твоей ли образ Фебы,
Иль Феба моего? Нет, лучше твой.
(Пер. С. Соловьева)
После того как Ипполит гибнет мученической смертью, царица, сознавшись в своем преступлении, закалывает себя над прахом умершего:
Соединить сердца
Не суждено нам было, но мы можем
Соединить судьбу. Коль ты чиста,
Умри для мужа. Если ты преступна,
Для милого умри. Могу ль вступить
Я в брачный терем? Нет, недоставало,
Чтобы в святом сознаньи правоты
Ты наслаждалась ложем отомщенным!
О, смерть, единственное утешение
От злой беды и горького стыда!
Бегу к тебе, открой же мне объятья.
(Пер. С. Соловьева)
Одним из любимых героев философов-стоиков был Геракл. Сенека посвящает ему две трагедии («Геракл на Эте» и «Неистовый Геракл»), изображая его страдальцем и мучеником.
Особый интерес представляют в трагедиях лирические партии хора. Они разрабатываются автором как некий самостоятельный жанр лирического стихотворения, вливающегося в однообразно-патетическую, насыщенную бурными страстями ткань трагедии. В этой лирике часто звучат иные, чем в трагедии, ноты: здесь встречаются и лирические раздумья, и светлая грусть, и описания мирной природы.
Но едва истощились силы ветра,
Тихим озером голубеет море
И страшившие моряков пучины
Покрываются парусами лодок,
И едва сосчитаешь золотистых
Рыб, играющих в лоне вод прозрачных,
Там, где только что от свирепой бури
Содрогалися до основ Киклады.
(«Тиэст». Пер. С. Соловьева)
Смертным всем красота — благо неверное. Мало цвесть ей дано времени на земле, Быстро падаешь ты на роковом пути.
Нет, скорей, чем когда летний ярится жар
И коротких ночей быстро летят часы,
Увядают в полях лилии бледные, —
Упадают с главы кудри любезные
И на нежных щеках вянет румяный цвет.
(«Федра». Пер. С. Соловьева)
Везде без порядка делами людей
Управляет судьба и рукою слепца
Рассыпает дары, благосклонная к злым...
Торжествует над чистым страшная страсть,
Коварство царит в высоком дворце,
И радостью фаски вручает народ
Презренным рукам.
(«Федра». Пер. С. Соловьева)
Хоровые партии служат для разрядки действия и вместе с тем свидетельствуют об интересе поэта-декламатора к разнообразным литературным жанрам и стилистическим манерам, о достижениях поэзии этого периода в изображении пейзажа и отдельных психологических нюансов.
В некоторых рукописях вместе с драмами Сенеки сохранилась претекстата «Октавия», носящая остро оппозиционный характер и направленная против Нерона. Одним из действующих лиц в ней является сам Сенека. Это обстоятельство и тот факт, что автору драмы известны обстоятельства гибели Нерона, свидетельствуют о том, что она была написана уже после смерти императора, а следовательно, и после гибели Сенеки. Главной героиней трагедии является Октавия, дочь Клавдия и жена Нерона, убитая по его приказу, когда он женился на Поппее. Нерон изображен жестоким тираном и деспотом, беспощадно расправляющимся со своей женой и матерью. Он напоминает мифологических царей трагедий Сенеки. Можно предположить, что многие из оппозиционно направленных драм этого периода походили на «Октавию».
Свое отрицательное отношение к деспотизму и жестокости римских императоров Сенека выразил в остроумной сатире на императора Клавдия, которая называлась «Отыквление» (посвящение в дураки; тыква — «пустая голова», глупец). Произведение написано в форме Менипповой сатиры, с чередованием прозы и стихов. Сенека рассказывает, как после смерти император Клавдий возносится на небо, где боги дают надлежащую оценку его деятельности. С негодующей речью выступает Август и требует изгнания жестокого деспота с Олимпа. По дороге в преисподнюю Клавдий попадает на собственные похороны и видит всеобщее ликование: «Все веселы, довольны: народ римский разгуливал будто свободный». В преисподней императора судят по его любимому методу: выслушивают только обвинителей. Толпа загубленных людей окружает своего мучителя. Хромого и преступного деспота присуждают к игре в кости в дырявом рожке. Он совершает столь же бесцельную работу, как и Данаиды, носящие воду в дырявых кувшинах.
Всякий раз, что метнуть из рожка он звенящего хочет,
Тотчас же обе в дыру на донышке выскочат кости.
(Пер. Ф. А. Петровского)
Сенека высмеивает физическое уродство, невежество, злобную жестокость и глупость этого правителя Рима:
Взглянув на него, Геркулес и впрямь смутился, хотя и не пугался он никаких чудовищ. Как увидел он это невиданное обличье, ни на что не похожую поступь и услышал голос, какого нет ни у одного земного существа, а какой под стать одним морским чудовищам, подумал он, что предстоит ему тринадцатый подвиг.
Многообразное литературное наследие Сенеки вызывало к себе большой интерес как в поздней античности, так и в новое время. Ряд положений этического учения стоиков был использован христианством, и сам Сенека считался близким к учению церкви автором. Его моральной философией интересовались мыслители и писатели XVIII в., например Дидро. Особый интерес, начиная с эпохи Возрождения, был проявлен и к трагедиям Сенеки. Драма времен Ренессанса, а затем Шекспир и представители французской трагедии эпохи классицизма (Корнель) видят в ней образец для подражания и источник сюжетов.
Приверженцем «нового стиля», близким к Сенеке, был один из талантливейших поэтов этого времени Марк
