огромное влияние оказало на него знакомство с новым литературным жанром той эпохи — эссе. Хотя, безусловно, и без него Шекспир рано или поздно нашел бы новый способ обновить жанр монолога.
Англичане открыли для себя Монтеня лишь в конце 1580-х годов. Когда Монтеню было уже под сорок, он покинул суетный мир, раздираемый религиозными войнами, ради уединения; погрузившись в чтение и созерцание, философ открыл новый жанр — эссе, главное действующее лицо которого — сам автор. Первые два тома «Опытов» Монтеня были опубликованы во Франции в 1580 году. Наверное, Шекспир мог бы прочитать их еще в начале своего творческого пути, так как владел французским языком, но этого не случилось. Монтень увлек Шекспира и его современников лишь на исходе века — времени, исполненного скептицизма и, в то же время, глубинного интереса к субъективному началу, то есть к «я».
Эссе Уильяма Корнуоллиса, одного из первых подражателей Монтеня в Англии, не только объясняют своевременность обращения англичан к Монтеню, но и дают понять, что привлекло Шекспира в новом жанре и как он отразился в монологах Гамлета. В возрасте 21 года Корнуоллис вызвался воевать в Ирландии в рядах армии Эссекса. Он вернулся домой осенью 1599-го, получив во время кампании рыцарский титул. Внутренне сломленный и утративший вкус к жизни, он нашел себя в писательстве. Еще несколько лет назад — даже, пожалуй, год назад — Корнуоллис выбрал бы для себя жанр сонета, тогда невероятно популярный. Однако в конце 1599 года он увлекся новым модным жанром. Нам сложно представить себе времена, когда не было ни дневниковых записей, ни эссеистики, и люди не задумывались о субъективном опыте, о своем «я». Но в 1600 году, когда сборник Корнуоллиса, состоящий из 25 эссе, вышел в свет (еще 25 будут опубликованы годом позже), даже сам термин был англичанам в новинку. Корнуоллис открыто заявил: своими эссе он обязан Монтеню, однако его французский настолько плох, что при чтении эссе французского философа он опирался на перевод; фамилию переводчика он назвать затруднился. Возможно, он имеет в виду Джона Флорио, чей блистательный перевод эссе Монтеня на английский язык появился в 1603 году; в 1598-м работа над ним как раз шла полным ходом. А может быть, речь идет о его сопернике, одном «из семи-восьми великих остроумцев», который, как пишет Флорио, так и не сумел завершить свой перевод. Слова Флорио (у нас нет оснований им не доверять) лишь подтверждают необычайный интерес англичан к переводу «Опытов» Монтеня.
Англичане далеко не сразу оценили эссе по достоинству. В начале XVII века вышло несколько других сборников, после чего наступило затишье и, вплоть до XVIII века, ничего выдающегося в этом жанре создано не было. Так как эссе Корнуоллиса сегодня почти неизвестны, стоит, пожалуй, привести из них несколько отрывков. В словах Корнуоллиса временами проступает гамлетовское начало — его герой ощущает душевный разлад. Проговаривая одну и ту же мысль снова и снова, он часто сетует на невозможность примирить непримиримое:
Гнев — отец несправедливости, и все-таки справедливость часто вынуждена заискивать перед ним, исполнять все его поручения; сражаясь за свои убеждения, справедливость часто отдает ему свою победу. Восстановить согласие между ними никак нельзя; тем не менее, ради правды и милосердия я буду бороться против общепринятых правил. Я думаю, в государстве суровое наказание полагается только за убийство. ( «О терпимости» )
Ничто не причиняет мне столько душевных терзаний, сколько несправедливость. ( «О терпимости» )
Мое тело и разум находятся в постоянном разладе. Оба упрямо стремятся к своей цели, и я не могу в этом их винить: как только одно побеждает, другое тут же сдает позиции. Моя душа требует созерцания и побуждает меня к размышлениям, тогда как мое тело этого не понимает, призывая к действию. Оно говорит мне, что не подобает, будучи земным созданием, отказываться от радостей грешного мира, настаивая на том, что в созерцании я совершенно бесполезен для своей страны. Его не устраивают никакие убедительные доводы, даже горние. Я постоянно стараюсь примирить одно с другим, потому что мне ни в чем не было успеха, когда я пытался их разъединить. Однако Земля и Небо никогда не соединятся, ибо это невозможно. ( «О жизни» )
Тот, кто говорит: «Он живет достойно», слишком добр ко мне, ибо я живу для того, чтобы отточить мой разум и излечить тело от врожденных пороков. Я должен действовать решительно, как того требует мое происхождение. ( «Об образе жизни» )
Мы постигаем мир благодаря разуму, ибо в маленькой черепной коробке мы способны уместить многое — все этапы человеческой жизни, все поступки, все знания; благодаря нашему маленькому сокровищу мы отдаем распоряжения, контролируем ход событий, выносим решения — осуждаем человеческие качества и поступки, государственную политику, перевороты и войны — одним словом, действия всех актеров, занятых в театре человеческой жизни. ( «О советах» )
Тексты Корнуоллиса ходили в списках, и, возможно, он читал их вслух горячим поклонникам и «близким друзьям» — точно так же, как Шекспир свои сонеты. По объему эссе Корнуоллиса меньше двух тысяч слов — идеально для чтения вслух. Издание 1600 года было столь компактно, что легко умещалось в кармане, — читатель всегда мог носить книгу с собой.
Корнуоллис называет эссе набросками и сравнивает себя с писцом, «расписывающим перо, прежде чем красиво и четко переписать текст». Сэмюэл Джонсон позднее так отозвался об этом жанре: «Необдуманное спонтанное сочинение, сплошная вольность ума». Безусловно, эссе Корнуоллиса — огромный шаг вперед после тех десяти текстов, что Фрэнсис Бэкон опубликовал в 1597 году, — самых первых эссе, написанных на английском языке. Для своего сборника Бэкон использовал название книги Монтеня (возможно, он узнал о нем от своего брата, Энтони Бэкона, который состоял с французским философом в переписке), однако его ранние опусы лишены личного начала, четко структурированы. В них нет той игры ума или импровизации, что отличает эссе Корнуоллиса, не говоря уже о Монтене. Они появятся лишь в поздних редакциях эссе Бэкона, когда, изменив отношение к этому жанру, он решит усовершенствовать свои тексты. Если бы мы не знали название сборника Бэкона, нам бы и в голову не пришло считать их таковыми.
Эссе Корнуоллиса, исполненные иронии, самокритики, искреннего желания поделиться с читателем своими переживаниями, во многом автобиографичны, даже когда автор выходит на рамки личного опыта. Корнуоллис опечален неудачами в Ирландии и интригами при дворе. Возможно, он возлагал на поход в Ирландию слишком большие надежды, и
