"системный расизм... как гниль, проникает в структуры мира классической музыки". В нем утверждалось, что учреждения должны "исправить дисбаланс, из-за которого классическая сцена так привычно наклонена и окрашена в белые тона". В качестве примера Post привела Центр Кеннеди, который недавно организовал Zoom-звонок с лидерами общественного искусства, где вице-президент центра Марк Бамути Джозеф подчеркнул желание центра заказывать "антирасистские работы". Ведь, по его словам, цель центра - "сделать антирасизм системным". Что случилось с целью такого центра - просто выполнять лучшие работы из возможных? В конце концов, нет ничего плохого в том, что белые люди находятся в аудитории, так же как и в том, что белые люди находятся в общине. Если на каком-то собрании не хватает чернокожих, это не делает его неправильным. Просто оно может нравиться не всем, и с этим можно примириться или повлиять на это, не настаивая на том, что причина должна быть в "расизме".
И все же через все проходит один и тот же "джаггернаут". Балтиморский симфонический оркестр утверждает в своем уставе на 2021 год, что "многообразие, расовое равенство и инклюзивность являются стратегическими императивами для успеха БСО во втором столетии". Кроме того, в уставе говорится: "Мы считаем, что миссия БСО заключается в том, чтобы прославлять искусство и отвергать системный расизм во всех его формах. Мы признаем, что наследие белых привилегий сохраняется во всей нашей организации, и обязуемся преобразовать это учреждение в партнерстве с нашими музыкантами, административным персоналом, меценатами и обществом".
За последние два года эта же тенденция охватила все сферы музыкального мира. В стремлении не оказаться по ту сторону толпы, постоянно возникает желание найти больше чернокожих композиторов прошлого и настоящего. По крайней мере, один крупный барочный ансамбль в Америке оказался в этой ловушке. Потому что, конечно, вся музыка, которую он исполняет, написана мертвыми белыми композиторами. Тем не менее, совет директоров требует, чтобы этот барочный ансамбль играл новую музыку, чтобы он мог исполнять музыку чернокожих композиторов. Если люди думали, что сегодня трудно найти необходимое количество чернокожих композиторов, то подождите, пока они попытаются найти чернокожих композиторов, готовых сочинять в барочной идиоме. В других случаях оркестры уже начали расставаться с музыкальными руководителями и другими людьми, не желающими увольнять действующих игроков и заменять их чернокожими. Как минимум в одном случае в США жертвой чистки стал музыкант азиатского происхождения. Это означает, что во имя увеличения представительства этнических меньшинств учреждение вытеснило уже существующего музыканта из меньшинства. Поскольку мало кому из чернокожих артистов нужна помощь в достижении вершин мировых поп-чартов, было решено, что их нужно продвигать на вершину сцены барочной музыки.
Возможно, в мире, где все вокруг расисты, неизбежно, что и основы музыки будут заклеймены в том же свете. В последнее поколение в ведущих университетах западного мира все чаще звучит призыв отказаться от самой идеи нотной грамоты из-за ее якобы элитарного, белого и западного подтекста. В таких университетах, как Стэнфорд, Гарвард и Йель, постоянно ведутся споры о том, какие требования следует предъявлять к тем, кто читает музыку. Следует ли ожидать от студентов изучения канона западной музыки? Должны ли они вообще изучать западную систему нотной записи, учитывая, что это всего лишь одна из форм нотной записи, причем западная? Должно ли изучение музыки вообще требовать какой-либо предварительной музыкальной грамотности?
Проблема в большинстве своем новая. Предыдущие поколения этномузыкологов склонны были считать, что западная нотация является полезным инструментом для понимания незападных музыкальных традиций. Только в последние годы это предположение было поставлено под сомнение. И, конечно, здесь возникает интересный вопрос. Ведь что делать людям и как им вообще понять любую музыкальную систему, если они не используют какую-то систему нотации? Очень немногие культурные системы в мире разработали сложную систему нотации, которая точно передает два необходимых элемента - высоту тона и время. Западная система развила способность нотировать высоту тона уже в девятом веке. Нотация ритма стала возможной примерно с двенадцатого века. А к четырнадцатому веку в Европе была разработана система нотации, не далеко ушедшая от современной.
У китайцев есть своя система, и такая же система разработана в Индии. Но ни одна из них не способна сделать то, что может западная система нотации . И есть совершенно простой способ продемонстрировать этот факт: западные этномузыкологи могут с очень значительной степенью точности передать музыку Индии, Китая и почти всех других музыкальных традиций. В то же время нельзя сказать, что все обстоит наоборот. Хотя Индия и Китай имеют свои собственные системы нотации, не факт, что если бы вы сыграли симфонию Малера индийским или китайским музыковедам, они смогли бы записать ее в своей системе нотации, а затем исполнить симфонию, читая из своей системы нотации. Результаты не будут звучать даже отдаленно одинаково. Более того, результаты не будут иметь почти никакого сходства с тем, что было услышано в первый раз.
Французско-израильский этномузыколог Симха Аром посвятил свою жизнь изучению сложной музыки Африки. В своих работах, таких как Polyphonies et polyrythmies instrumentales d'Afrique Centrale (1985), Аром анализирует и нотирует сложную полифоническую и полиритмическую музыку Африки. Его работа включает в себя нотацию очень сложных техник центральноафриканской музыки - традиция, которую композитор Дьёрдь Лигети, учившийся у Арома, назвал открывающей путь к "новому образу мышления о полифонии, столь же богатому, как и европейская традиция, или ... даже богаче ее". Однако, как бы Лигети и другие композиторы ни извлекали пользу из этого знания, транзит остается односторонним. Хотя Аром смог передать сложную музыку Центральной Африки, используя западную систему нотации, не существует ни одной африканской системы, которая могла бы нотировать и затем хотя бы приблизительно воспроизвести фортепианный концерт Бетховена. Это не оценочное суждение. Это просто факт и одна из причин, по которой западная система нотации может быть признана гораздо более полезной, чем любая другая существующая система нотации, и поэтому - если нет других причин - ее стоит изучать.
Любой разумный анализ фактов признает истинность ситуации, о которой шла речь выше. И все же упоминание о ней вызывает не просто споры, а полемику, особенно на Западе. Не потому, что это неправда, а потому, что это неудобно для какой-то более широкой идеологической сферы. Тот факт, что система, подвергающаяся нападкам со стороны академиков и других, оказывается наиболее эффективной, перестает казаться извращением, как только вы понимаете, что причина нападок не в том, что она наиболее эффективна.
Причина, по которой она подвергается нападкам, заключается в том, что она является западной.
Не то чтобы
