Ну, а если рядом с мамой растет дочь? Казалось бы, должно быть все проще. Лет пятнадцать назад одна женщина так и говорила мне: «Как хорошо, мы с дочкой – как две подруги, и никакого “мужского духа”, всех этих грязных носков, потных рубах, грубых приятелей нам не надо…» Я высказала опасение, что так немудрено вызвать пренебрежение вообще ко всем представителям мужского пола. Она в ответ только усмехнулась: «Ничего, умней будет – первому встречному на шею не кинется».
Верно: ни первому, ни второму, ни пятому, ни десятому дочь навстречу «не кинулась». Ей сейчас тридцать два года, семьи, увы, и не предвидится. Это и само по себе грустно, а тут еще и профессиональные контакты у нее осложнены тем, что она не знает, как себя вести с мужчинами: и стесняется, и боится, и пренебрегает, и не доверяет – всё сразу.
Оказывается, без отца проще с дочерью не получается. Бывает, всю жизнь не заживает рана в сердце матери, оставленной или обманутой тем, кто действительно оказался не-мужчиной. И больше всего, мне думается, надо бояться передать дочери в наследство эту свою горькую обиду.
Как-то в шутку я поделила для себя всех представителей мужского пола на три категории:
– те, кого надо защищать;
– те, от кого надо защищать;
– те, кто защищает.
Надо изо всех сил постараться научить своих дочерей не ошибиться в выборе.
Среди множества добрых писем о детях одно – как вызов:
«Я не хочу иметь детей и не имею. Представьте себе, у меня и жена единомышленница. Двенадцать лет мы живем куда дружнее, чем многие семьи с детьми. Я не люблю детей, не хочу повторять в них свои недостатки. Думаю, что далеко не у всех есть моральное право иметь детей» (И. Великанов, Киев).
Спасибо И. Великанову, что он «не повторил в детях своих недостатков». Это куда честней, ответственней, чем родить да тут же отдать в дом малютки, или оставить с легким сердцем на руках одной матери, или пьянками и скандалами калечить жизнь ребенка. Но главная мысль его письма – не об ответственности, а вот эта: обойдусь, дескать, без детей, мне и так хорошо. Ни сожаления, ни сомнения – горделивая удовлетворенность жизнью. Вот это-то меня больше всего и поразило.
Конечно, можно было бы не обращать внимание на это письмо (подумаешь, одно из сотен!). Но ловлю себя на беспокойной мысли: лет 25 назад это письмо не вызвало бы моего удивления. Не нуждаются в детях, ну и что? Значит, другое интересует. У меня тоже было много самых разных увлечений и дел, захватывающе интересных, в которых к тому же что-то и получалось. Я работала учительницей, и со школьниками мне было хорошо, но иметь собственных детей не тянуло. И никакого чувства неполноценности при этом я не испытывала. Пожалуй, могла бы прожить жизнь и даже не понять, как И. Великанов, чего я лишилась, вот ужас-то!
А почему, собственно, ужас? Об этом и хочу сказать. Детей, как правило, хотят иметь все. Судя по письмам, Великановы – пока исключение. Но многие хотят иметь одного. А это прежде всего вызывает горячие протесты самих Единственных (большинство на вопрос «Доволен ли ты тем, что ты единственный?» отвечают буквально: «Нет, нет, нет!»), этим недовольны учителя и воспитатели (единственные дети эгоистичны, им «трудно в коллективе»), это и самим родителям со временем становится в тягость («одного отпускать от себя – невыносимо!»).
И все-таки типичной в городских условиях становится однодетная семья. Не помогают ни улучшения жилищных условий, ни повышение благосостояния, ни фотоочерки, статьи и фильмы о счастье многодетных семей… Почему?
Какие-нибудь сто лет назад проблемы не было: рождалось, сколько «бог даст». Женщина примирялась с этим как с неизбежностью. Да иных дел для нее, как известно, и уготовано не было. Смысл ее жизни волей-неволей сосредоточивался на материнстве, и для большинства женщин оно сводилось к тому, чтобы как-то прокормить детей, уберечь от болезней, не надорвать ранней тяжкой работой…
А теперь? Что такое материнство теперь? Прежде всего оно перестало быть неизбежным и единственным делом жизни женщины. У нее появились громадные возможности приложить свои силы и способности в самых разных видах деятельности. Причем любая работа выглядит привлекательней, чем воспитание детей.
Там – восемь часов да еще выходные, отпуска, а дети – это забота и работа круглые сутки, месяцы, годы – без передышки.
Там – квалификация, мастерство, а с детьми – почти всё ощупью, как в потемках.
Там – зарплата, повышение благосостояния, а дети, как известно, – сплошные расходы.
Но главное, там ты – человек среди людей, а в семье – обслуживающий персонал. Разве не так?
Что может теперь оправдать огромный труд, вкладываемый в развитие ребенка? Чего ради молодая мать, бросив интересное дело, друзей, развлечения, должна погрузиться в мир нудной повседневной работы по уходу за младенцем, переносить его болезни, капризы, вечно дрожать за него, ночи не спать, да при этом совершенно не быть уверенной в том, что вырастет тот, кого хотелось бы вырастить. Со всех сторон она слышит: «Как трудно с детьми!», «С младенцем сидеть – хуже работы нет!», «Ох и дети трудные нынче пошли – одно мучение!», и т. д., и т. п.
А в то же время слышит и другое: «Вы, родители, в ответе…», «От вас зависит…», «Вы должны… вы обязаны, вы виноваты!..» А бабушка далеко, а в яслях малыш без конца болеет, а мужу дела нет…
Правда, вначале еще помогает полуинстинктивная родительская любовь – пора любования, умиления и удивления перед чудом, имя которому – Мой Сын или Моя Дочь.
Конечно, пушистая головка ребенка на плече, детский смех и лепет, первое слово малыша и первый его шаг – радость, ни с чем не сравнимая. Множество писем – именно об этом. Но за первым шагом следует второй, пятый, десятый… Года через два-три, а то и раньше, такой любви становится мало.
И как часто можно услышать: «Все малыши лет до пяти – прелесть, это самый интересный возраст, а потом они только портятся, и с ними всё трудней и трудней». А они не портятся – они растут, делаясь всё сложнее и интереснее; только мы, взрослые, не поспеваем за этим бурным развитием, теряемся, отчаиваемся. Даже возраст почемучки многих взрослых ставит в тупик, а уж мир подростков для абсолютного большинства из нас – вообще темный лес. Об этом пишут и родители, и сами ребята. И те, и другие жаждут понимания и счастливы, когда оно есть.
Вот теперь я наконец добралась до самого главного!
Вы, наверное, замечали: детишки всегда тянутся, «липнут» к хорошему, доброму человеку. И наоборот, человек высокой чистоты и нравственности любит бывать с детьми, играть или что-то делать с ними, быстро находит общий язык даже с самыми маленькими, хотя может быть очень далек от педагогики по профессии. На мой взгляд, это потому, что дети и такие взрослые нуждаются друг в друге, в общении на самом высоком уровне, человечности.
А мы, каждый из нас, разве не нуждаемся в этом? Если нет – значит, просто не доросли, значит, еще стоим на низком уровне в той области человеческого творчества, где все мы просто обязаны быть мастерами, – в области человеческого общения. Ведь мы живем среди людей, и многое в жизни (от семейного счастья до успехов в любом деле) зависит от того, умеем ли мы относиться друг к другу по-человечески.
Человеческому общению как раз и учит жизнь с детьми и внуками – от их рождения до взрослости.
Но не только этому.
Давно известно: лучшая школа – это сама жизнь. В таком случае «дети для родителей – это наиболее сложный предмет жизненной школы» (Ф. Ким, Ташкент).
Хорошо сказано! Я бы только добавила: и самый необходимый.
Конечно, все мы учимся и у своих родителей, и у старших, и из книг; наконец, все искусство – об этом: как протянуть друг другу руки, понять себя и людей.
И все же, я считаю, по преобразующей силе воздействия на человека ничто не может сравниться с… собственными детьми.
Люди, взрослея, часто утрачивают многое из того, чем так богато детство: непосредственность, свежее восприятие мира, неуемную любознательность и интерес к жизни, бескорыстие и глубину чувств… Общение с детьми заставляет как бы вернуться к этому животворному истоку жизни, постоянно поверять взрослую трудную жизнь надеждами и мечтами детства и юности.
Кроме того, дети, живущие рядом, – это твое постоянное отражение, которое не сфальшивит: каков ты, таковы и они. Этого знания не может дать никакое искусство. Никакое самое разнообразное общение со взрослыми этого тоже не дает – слишком осложнено оно всевозможными условностями, знаниями, званиями, корыстными соображениями. Среди взрослых волей-неволей «играешь роль», а с детьми, да еще в ежедневном «околовращении» все парадные мундиры слетают, остается человек как он есть.
В педагогической литературе мне часто в разных вариантах встречалась одна и та же мысль: воспитатель должен постоянно следить за собой, воспитывать себя, подавать детям пример. И мне всегда от этой вроде бы правильной мысли становилось не по себе: быть только на высоте? Вести себя только образцово-показательно? Я давно поняла, почувствовала, что главное условие контакта с детьми – искренность: с ними надо быть самим собой. Это меня всегда выручало. Однако как спорить с авторитетами?
