Психологи Кандида Петерсон, Джеймс Петерсон и Диана Сито, получившие эти данные, также расспрашивали детей: всякая ли ложь — это плохо? Во всех возрастных группах — от 5 до 12 лет — был получен ответ: ложь ради избежания наказания (например, когда не признаешься, что разлил чернила) хуже, чем «белая» ложь (например, когда говоришь другому, что тебе нравится его прическа, хотя на самом деле это не так). Альтруистичная ложь (например, когда хулиган хочет побить малыша, а ты не говоришь, где тот спрятался, хоть это и знаешь) почти никем не осуждалась. Пятилетние дети все же оценивали этот поступок ниже, чем более старшие. Хотя даже они соглашались с тем, что подобная ложь все-таки не столь ужасна, как ложь ради избежания наказания.
Исследователи также спрашивали детей, что произойдет, если сказать неправду. Дети 5–9 лет чаще всего говорили о наказании. В этом возрасте наказание — сдерживающий фактор. Из двенадцатилетних о наказании упоминали менее трети, а половина говорили, что ложь подрывает доверие, — соображение, почти не упоминавшееся младшими детьми.
Мэри Васек получила похожие результаты при интервьюировании детей 6–12 лет[53]. Она читала детям рассказы, похожие на этот:
Боб играл с друзьями в снежки во дворе своего дома. Когда им надоело кидаться друг в друга, они решили бросать снежки в проезжавшие мимо машины. Бросали все, но один снежок Боба попал в стекло проезжавшей машины. Водитель остановил машину и вышел из нее. Ребята разбежались. Водитель видел, что Боб, бросивший снежок, скрылся в доме. Он подошел к двери и постучал. Мать Боба открыла дверь. Она не видела, что произошло, но водитель ей рассказал. Она спросила у Боба, но тот ответил, что они только кидали снежками друг в друга. Один мальчик увернулся, и снежок случайно попал в машину. А разбежались все потому, что побоялись неприятностей[54].
Васек указывает, что младшие дети считали основным мотивом лжи стремление избежать наказания, как в данной истории. Хотя дети и находили, что лгать — плохо, они, однако, понимали, почему люди лгут. По ее словам, дети 5–6 лет лгут, «чтобы избежать наказания, когда они подозревают, что за совершенный ими поступок могут быть наказаны… Ребенок оказывается перед выбором — признаться и, возможно, понести наказание либо совершить еще один проступок — солгать — и уклониться от наказания за первый»[55].
К 10–12 годам, а возможно и ранее, дети уже не расценивают ложь как безусловное зло; они становятся более «гибкими». Является ли ложь злом, зависит теперь от обстоятельств. Например, когда я беседовал с детьми, двенадцатилетняя Бесси заметила: «Как быть, если кто-то спрашивает, нравится ли тебе его прическа, а она на самом деле некрасива? В этом случае лучше сказать неправду». На вопрос, бывают ли случаи, когда ложь допустима и желательна, одиннадцатилетний Роберт ответил: «Представьте: есть такой парень — очень скверный — он все время бьет других ребят. Тебя спросят, видел ли ты, как он кого-то побил. На самом деле этого не было, но ты солжешь и скажешь, что видел. И это будет хорошо. Раз он такой задира, пусть его накажут».
Хотя подростки осознают, что ложь подрывает доверие, они далеко не всегда руководствуются этим соображением. Даже взрослые, решаясь на обман, порой забывают о таком возможном последствии, как утрата доверия. Взаимоотношения, омраченные ложью, уже не могут быть по-прежнему близкими. Утраченное доверие восстановить трудно, а порой и невозможно.
Уолт Харрингтон в своей статье, опубликованной в 1987 г. в журнале «Вашингтон Пост Мэгэзин», описал случай, когда даже невинная ложь, будучи разоблачена, изменила отношение друзей друг к другу. Однажды он обедал в обществе своему знакомой, недавно пережившей роман с его другом. «Она ничего не рассказала своему мужу, и это была первая ложь. Ее любовник сказал ей, что ничего не рассказывал мне, и это была вторая ложь. За обедом она вынудила меня к третьей лжи, неожиданно признавшись: „У меня тут было приключение. Знаешь с кем?“ Автор этого рассказа решил не подводить друга и сказал, что ничего не знает. Через несколько дней он признался ей, что солгал. „А ты искусный обманщик, — ответила она, — я ведь тебе поверила“. Тогда он спросил, не сердится ли она на него. Она задумчиво произнесла: „Нет, пожалуй, не сержусь, но я теперь отношусь к тебе иначе. Мое мнение о тебе пусть не очень сильно, но изменилось“»[56].
Утрата доверия. Именно этот момент я подчеркивал в беседах с собственными детьми. Я объясняя им, как трудно людям жить вместе, если они друг другу не доверяют. Я говорил и о том, как трудно восстановить подорванное доверие. Но этот урок им усвоить нелегко. Впрочем, для любого человека подобное нелегко. Лишь тот, кто попался на лжи и испытал утрату доверия близких, способен вполне сознать опасность.
Некоторые психологи полагают, что детям можно внушить эту идею, рассказывая им назидательные истории. Примером может служить сказка о пастушке. Вы, вероятно, помните, речь в ней идет о том, го мальчик так часто поднимал ложную тревогу, крича о нападении волков, что, когда волки действительно напали на стадо, никто ему не поверил и не пришел на помощь. Помню, когда мне было лет 5 или 6, мораль этой притчи произвела на меня сильное впечатление. Но не припомню, чтобы я вспоминал о ней, когда, став подростком, случалось, обманывал своих родителей и друзей. Может быть, мне пошло бы на пользу, если б родители и позднее продолжали свои моральные наставления. Я же лишь в юношеском возрасте на собственном опыте, будучи однажды преданным, испытал, как трудно возродить доверие.
Меняется ли с возрастом частота лжи?
Этот вопрос поднимался во многих исследованиях. Ответы разделились. В некоторых работах никаких вменений зафиксировать не удалось, тогда как другие продемонстрировали снижение лжи по мере взросления детей. Во всех работах отмечалось, что среди детей любого возраста лжецы составляют меньшинство. Наиболее интересным представляется установленный факт, что среди детей любого возраста — от самого младшего до подросткового — количество тех, кто лжет часто, остается неизменным. Их число невелико — около 5 % [57]. Как можно заключить из предыдущей главы, это именно те дети, которые составляют группу риска и имеют высокую вероятность столкнуться с серьезными трудностями в последующие годы.
Особого внимания заслуживают две проблемы, связанные с этими исследованиями. Первая: поскольку информация исходила от родителей и учителей, постольку она могла быть не совсем точной вследствие уже упомянутого эффекта ореола. Как мы увидим, дети, взрослея, становятся более искушенными лжецами. Иными словами, с возрастом дети могут лгать больше, но, поскольку их ложь становится все труднее разоблачить, учителя и родители могут считать, что дети лгут даже меньше, чем прежде.
Вторая проблема связана с тем, каким образом следует интерпретировать выявленный факт, что процент детей, лгущих очень часто, остается неизменным. Существуют два варианта объяснения[58]. С одной стороны, возможно, что тот, кто уже в 5–6 лет зарекомендовал себя хроническим лжецом, продолжает оставаться таковым и впредь. С другой стороны, не исключено, что ярко выраженная лживость представляет собой временную, преходящую особенность возрастного развития, которую некоторые дети преодолевают в разные, индивидуально обусловленные сроки. Следуя этой логике, можно предположить, что закоренелый семилетний обманщик перестанет быть таковым годам к 12. Единственный способ проверить данное допущение — проследить развитие одних и тех же детей на протяжении нескольких лет. Однако подобное лонгитюдное исследование еще не проводилось. Все, чем мы располагаем, — это результаты сопоставления групп детей разного возраста.
Вероятной представляется справедливость обоих допущений. Для некоторых детей хроническая ложь выступает как преходящее явление, которое устраняется педагогическим воздействием или смягчением родительских требований. Иные же могут продолжать лгать, поскольку для них ложь уже закрепилась как стереотипная реакция на внешний мир.
Если ваш ребенок приобретает черты хронического лжеца, нельзя с уверенностью сказать, находится ли он в особой фазе своего развития либо избрал ложь в качестве долговременной жизненной стратегии. Хроническая ложь требует повышенного внимания; не следует ждать, что она пройдет как временное явление. Постарайтесь выяснить, почему ваш ребенок лжет. Проанализируйте свое собственное поведение. Не делаете ли вы чего-то такого, что вынуждает ребенка лгать или даже поощряет ложь? Не является ли детская ложь реакцией на какие-то иные семейные проблемы? Не порождена ли она влиянием друзей, о возможности чего уже было упомянуто? В любом случае вы должны объяснить ребенку, какой вред приносит ложь. Если ваши усилия покажутся вам безуспешными, обратитесь за помощью в психологическую консультацию.
