Ознакомительная версия.
Более сложной для терапевтической работы оказывается ситуация, когда ожидания другого выступают в глазах клиента неадекватными, чрезмерными, несправедливыми (т. е. воспроизводит их клиент точно, но при этом категорически «идейно» с ними не согласен). Например, Надя (28 лет) с обидой говорила о том, что ее муж Данила (27 лет) «ждет, что она будет реже звонить ему, перестанет регулярно выяснять, где он был, будет проявлять доверие и спокойствие по поводу его поездок в командировку, да еще ждет больше заботы и ласковых слов в свой адрес и того, что она будет хорошо выглядеть». Долгое время после родов Надя оставалась дома, в то время как Данила много и напряженно работал, часто уезжая в командировки. Она использовала довольно авторитарный стиль общения с Данилой, требовала подробного отчета о его времяпровождении и контролировала звонки мужа и мужу, в том числе и проверяя его мобильный. Она испытывала все возрастающую тревогу по отношению к стремлению Данилы «ускользать», и выход ее самой на работу (где она, кстати, успешно справлялась и продвинулась как хороший специалист) только усилил ее тревогу из-за невозможности постоянно его контролировать. Поскольку все просьбы Нади пойти к психотерапевту в такой ситуации воспринимались Данилой «в штыки» (как очередное ее средство управления и контроля), то какое-то время работа с Надей оставалась индивидуальной. Достижение того, чтобы клиентка смогла посмотреть на ожидания мужа несколько иными глазами и имеющаяся у нее информация оказалась ей самой полезной, потребовало достаточно кропотливой работы в циркулярной логике.
Сначала на первый план должны были выступить собственные ожидания клиентки (казалось бы, уже в Надином описании проблем они проступают «между строк», но тем не менее их важно сформулировать и, главное, конкретизировать самой клиентке). Итак, она ждала, что «он больше и чаще станет проявлять свои чувства к ней, больше будет проводить времени с семьей – и с ней, и с детьми, а именно: гулять вместе, что-то смотреть, читать; будет больше комплиментов и знаков внимания от него». Заметим, при такой постановке вопроса, как бы ни был раздражен «жалобщик», описывая проблемы своей семьи и недостатки мужа, он вынужден формулировать свои ожидания более… взвешенно. Другими словами, такая вербализация выступает не просто выражением чего-то и так известного, а в определенном смысле создает несколько иной опыт и даже… отношение к другому. Здесь, с нашей точки зрения, в полной мере проявляется конструктивистская природа метода.
Сразу за этим необходимо виртуальное появление партнера в терапевтическом диалоге. В данном случае его «появление» было связано со следующим вопросом: «Если бы я могла обсуждать с Данилой вот эти ваши пожелания и попросила бы его представить, что он по каким-то причинам задумался о том, как можно было бы начать делать то, что вы от него ждете, как вы думаете, что бы он сказал, объясняя, как, при каких условиях ему это легче было бы сделать? Что он должен был бы увидеть с вашей стороны, чтобы пойти вам навстречу?» (отметим громоздкость и известную изощренность таких формулировок, однако за установление этих, в общем, «жизненно очевидных» круговых зависимостей приходится расплачиваться достаточно сложными словесными построениями. Наш линейно устроенный язык к ним не слишком приспособлен (как известно, еще Мара Сельвини Палаццоли, в связи с описанием круговых поведенческих зависимостей, указывала на «тиранию лингвистической обусловленности» – см.: Сельвини Палаццоли и др., 2002). Вот что получилось у Нади: «…ну он сказал бы, что если бы я вела себя… поспокойнее, больше ему доверяла и, главное, меньше бы расспрашивала… ну в смысле, не требовала бы постоянно отчета, то он, возможно, охотнее шел бы домой и старался бы пораньше придти, когда это возможно. И еще ему очень важно, чтобы я больше ухаживала за собой… массаж и все такое… он всегда был чувствителен к моему внешнему виду…». Как легко увидеть, в этих словах – конечно, в более или менее трансформированном виде – и были те пожелания мужа, которые Надя упоминала с обидой при первом обращении к терапевту (см. выше). Но теперь они имели для нее иной статус – они были увязаны (как мы сказали бы, кругово, циркулярно) с ее собственными ожиданиями и пожеланиями от мужа…
Наиболее распространенным и эффективным вариантом супружеской работы (несмотря на возможность, а иногда – предписанность раздельной работы) безусловно является совместный прием пары. И здесь поставленный в начале вопрос о возможной разности «решений» супругов становится особенно наглядным.
Можно выделить три варианта совместной ориентированной на решение супружеской работы в аспекте нахождения их «актуальных жизненных и терапевтических целей» – другими словами, три варианта построения картинки «решения» в этом случае.
Первый – исходное построение общей «на двоих» картины. Это предполагает трансформацию распространенного подхода к понятию совместной цели как складывающейся из суммы индивидуальных частей. Такая трансформация производится за счет способствования продуцированию клиентами высказываний через «мы» (речь, конечно, не идет о ситуации, когда один из клиентов стремится представить собственное мнение за совместное). Например: «когда все будет так, как нас устраивает, мы будем меньше ссориться», «мы будем больше времени проводить вместе», «сможем чаще вечерами разговаривать – хотя бы час», «станем обязательно ужинать по пятницам в ресторане» и т. д. Так построенные высказывания связаны не с описанием каждым из супругов собственных или ожидаемых от другого состояний, интенций или даже действий, а через формулировку происходящего между супругами – с их совместными действиями как результирующего, «по факту» совместного способа существования.
Такая форма описаний желаемого сама по себе представляет факт продвижения в разрешении супружеских проблем, другое дело, что реализовать ее удается далеко не всегда. Это, собственно, и есть «клиентская» (а не «жалобщиков») позиция пары как клиентов, поскольку, во-первых, она определяет цели клиентов как их совместные задачи, во-вторых, размещает их в модальности их собственных совместных действий. Такая ситуация, что очевидно, является наиболее простой для терапевтической работы.
Если они оба формулируют желаемое в таком ключе, то даже их несовпадающие или различающиеся формулировки для «мы» чаще всего можно успешно объединять (предварительно, конечно, обсуждая) в общую картинку.
Например, Тамара (28 лет) и Женя (30 лет) оказались в сложной эмоциональной ситуации – по их ощущениям на момент начала терапии – предразводной. Страсти накалились, возникло много взаимных претензий на фоне бурных и перепутанных отношений у каждого в родительской семье – конфликтных, драматичных и так и не разрешившихся со времени их детства. Тамара находилась в затяжном конфликте-вражде с мамой и тетей – сестрой матери. Женя был главным лицом в большой расширенной семье, содержал большое число своих родственников и, по сути, управлял жизнью своих близких, включая родителей. Тем не менее в ходе разговора про исключения из проблемы удалось вспомнить о том, «как оно было раньше и почему получалось быть вместе». Возможно поэтому на вопрос о ситуации, которая бы их устроила, они построили ответ «через мы»: «выстроили бы план того, что же нам делать в ближайшее время, появилась бы общая линия поведения, стратегия; не срывались бы друг на друга; общались друг с другом вежливо». Нельзя не заметить, что, как и в части примеров, приведенных выше, в таких описаниях встречаются как довольно обобщенные, так и более конкретные высказывания. Логика ориентированности на решение предполагает специальную процедуру и вопросы по конкретизации первых – в данном случае, например: «а что именно включал бы это план?», «как бы вы оба увидели, что у вас появилась общая линия поведения?» и т. п.
При этом одно из высказываний Жени о том, что «мы также наладим взаимоотношения с родителями», очевидно, вызывало у Тамары отторжение. Тем не менее конкретизация его, с одной стороны, и его циркулярное увязывание с условиями и пожеланиями «для мы» самой Тамары, привело к тому, что Тамара позволила включить его в общую картинку решения. Так, выяснилось, что «налаживание отношений с родственниками» в конечном счете, означает для Жени набор скорее «вежливых действий» и ясных правил по отношению к родственникам, а не установление «тесного и не поддающегося контролю со стороны их самих общения с родственниками», чего так опасалась Тамара. Так, Женя подразумевал «поздравления по праздникам и дням рождениям», «не слишком частые, но регулярные звонки родителям», «готовность помочь в ситуации болезни или конкретной хозяйственной просьбы»… При этом у Тамары появилась возможность попросить о ряде правил в общении Жени конкретно с ее мамой и тетей (как помним, в очень напряженной для нее зоне), что и привело к согласованному принятию этого выдвинутого Женей критерия «хорошей ситуации».
Ознакомительная версия.
