громко заявляют о своем
присутствии в пространстве. Креветка – и автор действий, ощупывания и манипулирования с окружающими объектами, и средоточие ощущений. Я думаю, что опыт, доступный креветке, – это опыт существования в многомерном мире, в том числе опыт четкого различения того, что есть креветка и что есть не-креветка: вспомните, как она ухватила и тут же отпустила собственную ножку.
Животные-чистильщики, кстати говоря, особенно заинтересованы в умении вычленять себя из окружающего мира. Чистильщикам требуется ювелирная точность при взаимодействии с объектами, поскольку они имеют дело с самым сложным из факторов окружающей среды – с другими субъектами действия. «Зеркальный тест» – эксперимент, с помощью которого ученые определяют, способно ли животное узнать себя в зеркале, – считается успешно пройденным, если испытуемый начинает прихорашиваться или вычищать с себя пятно, увидеть которое можно только в отражении. Справляются с тестом очень немногие животные. Сообщалось, что единственным существом, не принадлежащим к классу млекопитающих или птиц (кстати, очень немногие из птиц проходят тест), которое справилось с адаптированной версией теста, стала рыба-чистильщик {86}.
Ракообразные – это активные создания с хорошо развитыми органами чувств; к тому же они достаточно долго живут. Многие считают ракообразных чем-то вроде маленьких роботов и относятся к ним соответственно. Такому впечатлению немало способствуют их твердые панцири. Однако в голове у этих животных происходит гораздо больше, чем можно было бы предположить.
Особенно интересное исследование провел Роберт Элвуд и его коллеги из Королевского университета Белфаста {87}. Раки-отшельники подбирают сброшенные моллюсками раковины и устраиваются внутри. Они расхаживают по дну, забравшись в ракушку, которая служит им и доспехом, и передвижным домиком. Элвуд собрал убедительные доказательства того, что эти животные чувствуют боль. Здесь важно не то, что они уклоняются от каких-то кажущихся неприятными воздействий или реагируют на них, их реакция предполагает, что происходящее не просто рефлекс – рак действительно ощущает нечто вроде боли.
С этого момента мы будем часто говорить о боли, поэтому я познакомлю вас с некоторыми терминами. Словом ноцицепция обозначают обнаружение повреждения, а также реакцию на него. Ноцицепция широко распространена среди животных, но часто ее проще интерпретировать как нечто вроде рефлекса. Поэтому биологи обычно считают, что самой по себе ноцицепции недостаточно, чтобы говорить о боли, и ищут признаков чего-то большего, чего-то, что связано с ощущением боли. Но поскольку животные не могут сказать нам, что чувствуют, все такие признаки в некоторой степени сомнительны. К этим признакам относят уход за поврежденными частями тела и стремление их поберечь, поиски обезболивающих (часто это те же вещества, которые помогают и людям), а также что-то типа умения делать выводы из благоприятных или неблагоприятных последствий предпринятых действий. Элвуд и его коллеги показали, например, что креветки ухаживают за раненой конечностью. Если усик трогают уксусом или отбеливателем, животное чистит его и трет о стенки аквариума.
В другом эксперименте изучалась способность взвешивать плюсы и минусы поведения. Идея заключается в том, что, если животному что-то не нравится и животное это к тому же довольно умное, оно, не поддаваясь первому порыву, станет выбирать оптимальный вариант поведения, взвешивая все плюсы и минусы сложившейся ситуации. Такое поведение будет резко отличаться от рефлекторной реакции. И раки-отшельники действительно принимают сбалансированные решения. В своих экспериментах Элвуд наносил ракам слабые удары током. Такие удары обычно заставляют рака вылезти из раковины. Само по себе это еще ничего не доказывает. Однако ученые обнаружили, что раки, которым повезло разжиться особенно удобной раковиной, бросают ее неохотно и терпят удары до последнего. Если поблизости ощущается запах хищника, рак также с большой неохотой выползает наружу и терпит удары током, которые иначе заставили бы его бросить свой домик. Все это предполагает, что рак взвешивает вероятности и боль от слабого удара током, как бы она ни была неприятна, учитывается в уравнении наряду с другими обстоятельствами, которые рак принимает во внимание, решая, как ему поступить. В этой работе описаны и другие потрясающие находки – потрясающие, потому что они предполагают наличие чувства. Иногда раки, выбравшись наружу после удара током, внимательно осматривают свою раковину, явно пытаясь определить источник проблем.
Насколько мне известно, в этой работе впервые было убедительно доказано, что беспозвоночные животные тоже испытывают боль. Как признает сам Элвуд, его выводы не бесспорны. Можно, например, усомниться в обоснованности выбора экспериментов. Элвуд утверждает, что применял только те тесты, которые считаются надежным доказательством ощущения боли у близких к нам позвоночных животных. На это можно было бы возразить: «Да этот тест даже креветка прошла. С ним явно что-то не так». Возражение резонное, противопоставить ему нечего. Но в существующем виде, не подкрепленное серьезными доводами, оно явно притянуто за уши и кажется простой попыткой увернуться от необходимости менять свое мнение. Исследование Элвуда дает нам право думать, что ракообразные все-таки способны ощущать нечто вроде боли.
Самый распространенный аргумент против предположения, что ракообразные ощущают боль, высказывают и в отношении множества других животных, и это ложный аргумент. Суть его в том, что в мозгу ракообразных отсутствуют зоны, которые отвечают за ощущение боли у людей. Но, как парирует Элвуд, в мозгу у ракообразных нет и зрительных зон, которые были бы похожи на человеческие, однако никто не сомневается, что раки могут видеть {88}. Эволюция нередко порождает целый спектр разных приспособлений, выполняющих одну и ту же функцию. Очевидно, что для зрения это так; весьма вероятно, что это верно и для боли.
Большинство стран мира не предпринимает никаких усилий по защите ракообразных; никого не волнует, как с ними обращаются: живьем бросать раков в кипяток – обычное дело. Может, раки-отшельники и исключение среди себе подобных – они действительно ведут довольно сложный образ жизни, – но доказательства способности ракообразных испытывать боль не ограничиваются только ими. У ракообразных есть умения, о которых люди не подозревают.
Недавно я фотографировал под водой нечто абсолютно неспособное к движению – актинию в расщелине рифа. Актинию окутывала губка, создавая практически идеальную сферу. Это было похоже на фиолетовую луну, подвешенную в бездонном космическом пространстве. Я тихо возился со своей камерой, когда рядом поднялась какая-то суматоха. Большой рак-отшельник кубарем скатился с уступа и приземлился прямо передо мной. Вместе с домиком животное было размером почти с апельсин. Все произошло настолько внезапно, что я сильно подозреваю, что эта особь шпионила за мной, потеряла равновесие, кувырком полетела вниз, плюхнулась рядом и в то же мгновение подпрыгнула и скрылась под уступом [8].
Поколебавшись, – обычно я так не поступаю – я осторожно достал ее и поставил на открытое место. Она моментально устремилась обратно в расселину.
Когда я ее поднял, наружу, как крошечный фейерверк, повалила ярко-оранжевая бахрома. Это защитный механизм – жалящие жгутики под названием аконции, только выпустил их не рак, а морской анемон – актиния. Кроме того, что раки ищут себе удобные раковины, некоторые к тому же подбирают клешнями актиний и осторожно устраивают их наверху своего домика. Они используют актиний для защиты от хищников, прежде всего осьминогов. Запах осьминога заставляет некоторых раков-отшельников спешно подбирать актиний, а доминантные особи порой даже отнимают актиний у других раков.
Наша же рачиха целенаправленно заползла обратно под уступ, настолько глубоко, насколько позволяла ей раковина. Глаза на длинных ножках вовсю таращились на меня.
Выводы Элвуда касаются не одних только ракообразных. Как-то я погружался с аквалангом в месте, просто кишевшем деловитыми раками, и, выбравшись на сушу, пережил момент внезапного осознания: как только начинаешь смотреть на раков и креветок как на чувствующих существ, начинаешь иначе относиться и к другим животным, прежде всего к насекомым.
Раки и креветки – животные, которые явным образом демонстрируют признаки субъективного опыта. Их темп жизни и размеры близки к нашим, и проблемы их нам понятны. Ракообразные принадлежат к членистоногим, к той же большой группе, что и насекомые, которые, вероятно, представляют собой побочную
