окрашено ярче, чем обычный гемоглобин. Именно поэтому покидающая легкие артериальная кровь ярко-красного цвета.
Отдав кислород органам и тканям, оксигемоглобин снова превращается в гемоглобин, поэтому венозная кровь темнее артериальной, ведь кислорода в ней уже нет.
Гемоглобин может связывать не только кислород, но и углекислый газ. Правда, гемоглобин не может связать весь углекислый газ, образующийся в организме. Поэтому, в отличие от кислорода, который переносят кровяные клетки, большая часть углекислого газа растворяется в жидкой части крови – плазме. Когда венозная кровь возвращается в легкие, растворенный углекислый газ снова превращается в газообразное вещество и покидает организм, когда мы делаем выдох.
Всего этого Харви, конечно, не знал. Тем не менее он предположил, что артериальная кровь – то же самое, что и венозная, только у нее «больше жизненной силы». Харви считал, что артерии получают кровь из вен через сердце. Чтобы доказать это, он провел еще один эксперимент с пережатыми венами и артериями, но на этот раз не на человеческой руке, а на сердце живой змеи.
Харви пережал вену, ведущую к змеиному сердцу, и заметил, что оно побледнело и уменьшилось в размерах. При этом артерия, которая вела от сердца, опустела. Когда он отпустил вену и пережал артерию, сердце стало ярким и багровым, а артерия осталась наполненной кровью. Харви заключил, что в артериях и венах течет одна и та же кровь, а сами они объединены в круг, посередине которого находится сердце, то есть количество крови в организме строго ограничено.
Это был серьезный удар по самой идее кровопускания. Ведь если органы и ткани не поглощают кровь, значит, лишней крови в организме в принципе не бывает. Получается, кровопускание может причинить человеку больше вреда, чем пользы.
Правда, идеи Харви популярностью не пользовались – он так и не смог доказать, что человеческие кровеносные сосуды объединены в круг. Английский исследователь доказал, что артериальная и венозная кровь связаны через сердце, но не смог обнаружить вторую их сцепку – точки, в которых артерии переходят в вены в самом организме.
И это неудивительно. Круг кровообращения замыкается на микроскопическом уровне, а микроскопа у Харви не было.
К ответу на вопрос, где артерии переходят в вены, вплотную подобрался итальянский биолог и личный врач папы римского Марчелло Мальпиги (1628–1694) [94]. В отличие от Харви, Мальпиги любил работать с микроскопом, поэтому заметил то, что укрылось от английского коллеги.
В 1661 году Мальпиги сделал тонкий срез легкого и взглянул на него под микроскопом. Он обратил внимание на сетку из тончайших нитей, которая пронизывала легкое, и заподозрил, что это могут быть кровеносные сосуды. Сегодня мы называем их капиллярами.
Мальпиги повторил свой эксперимент, поместив под микроскоп мочевой пузырь живой лягушки. Он увидел, что по тоненьким ниточкам, оплетающим мочевой пузырь, течет кровь, и предположил, что эти тончайшие кровеносные сосуды должны сливаться в более крупные, которые мы теперь называем венулами [95], а венулы постепенно переходят в полноценные вены.
В 1688 году знаменитый микроскопист Антони ван Левенгук тоже открыл капилляры независимо от Мальпиги. Чтобы доказать всему миру, что в капиллярах течет кровь, он пригласил в лабораторию пятерых свидетелей, которые наблюдали этот процесс под микроскопом своими глазами. Это помогло убедить членов Лондонского королевского общества, что капилляры не только существуют, но и работают как настоящие кровеносные сосуды.
Исследователи XVIII и XIX веков подтвердили, что Мальпиги прав и капилляры действительно постепенно переходят в вены. Круг кровообращения официально замкнулся. А это значит, что у врачей наконец-то оказались все кусочки головоломки, необходимые для ответа на вопрос, как кровоснабжается кожа.
День ото дня этот вопрос становился все актуальнее. К концу XIX века хирурги все чаще делали сложные операции и постоянно изобретали все новые и новые методы оперативного лечения.
Умение сделать разрез так, чтобы сохранить в жилах пациента как можно больше крови, стало очень актуальным врачебным навыком.
Так как же на самом деле кровоснабжается кожа?
Ответ на этот вопрос в 1980-х годах дали английский исследователь Ян Тейлор и его коллега Джон Палмер. Но самые первые работы, без которых концепция кровоснабжения кожи никогда не появилась бы на свет, провели исследователи из Германии и Франции, причем первый работал на рубеже XIX и XX веков, а второй – в 1930-х годах XX века.
Карл Манчо и Мишель Салмон: кожные артерии в рентгеновских лучах
Первого человека, который попытался проследить ход кожных артерий, звали Карл Манчо (1866–1932) [96]. В 1889 году 23-летний студент Страсбургского университета опубликовал научную работу, в которой описал результаты сложнейшего исследования, длившегося полгода.
Манчо вводил в кожные артерии свежих трупов краситель с оксидом свинца [97]. Точный состав этого красителя теперь уже утерян. Оксид свинца – вещество ярко-красного цвета, хорошо известное художникам прошлого; они называли его свинцовым суриком.
Краситель с оксидом свинца заполнял артерии и застывал в них, превращая мягкие и гибкие артерии в хорошо заметные твердые красные веточки. После этого Манчо осторожно вырезал их из кожи и тщательно зарисовывал расположение всех ветвей.
Затем молодой исследователь сопоставлял кожные ветви артерий с главными сосудами, которые проходили под мышечным слоем, и переносил изображение законсервированных сосудов на рисунки. В результате становилось видно, какое расположение эти артерии занимают в отсутствующей коже.
Завершив эту работу, Манчо пришел к выводу, что кожу лица, тела, рук и ног снабжают кровью 40 различных артерий, что позволяет выделить обособленные зоны, каждая из которых привязана к собственной артерии.
К сожалению, у Манчо не получилось описать артерии на всем их протяжении, вместе с капиллярами [100]. Краситель, который он использовал, был очень густым [101] и поэтому не попадал в тончайшие капилляры. Но даже если бы эти сосуды и окрасились, выделить их из кожи, не повредив, все равно не получилось бы.
