Вдруг самка гну забеспокоилась, легла, и у нее вышел послед. Значит, теленок, хотя он и успел обсохнуть, родился всего несколько часов назад. Ясон и Яшма знали — очевидно, по запаху, — что плацента еще не вышла, и их терпение было наконец вознаграждено.
Это помогло мне объяснить нападение Ясона на новорожденного теленка. Наверное, запах околоплодных вод был настолько силен, что на какой-то момент ввел шакала в заблуждение, и тот схватил за ногу теленка, решив, что это послед.
На протяжении следующих двух недель, в разгар периода отела, шакалы досыта наедались плацентами. Часто, наблюдая, как Ясон и Яшма отдыхают возле норы, я видел, что они внезапно настораживались и начинали вглядываться в небо. Потом и я замечал крохотный силуэт грифа, который все увеличивался по мере того, как птица снижалась. Установив направление полета птицы, шакалы во всю прыть неслись по равнине и прибегали порой с опозданием всего на несколько секунд, так что успевали отвоевать себе львиную долю последа.
Как раз вскоре после начала периода размножения у гну, когда щенкам Ясона было чуть больше четырех недель, они стали есть твердую пищу. Шакалы, как и гиеновые собаки, кормят своих детенышей отрыжкой: в первый раз мы увидели это, когда Ясон подбежал к щенкам, отрыгнул мясо на землю и стал есть вместе с ними. Спустя какое-то время точно так же поступила Яшма. Щенки, охотно поедавшие новую пищу, все же в первые дни оставляли часть ее на земле. В это время Яшма еще кормила их примерно три раза в день; проведя несколько ночных дежурств, мы поняли, что в темное время они кормятся еще раза два, хотя с уверенностью это нельзя было утверждать — луна то и дело скрывалась за облаками.
Дни шли за днями, и несмотря на то, что щенки регулярно получали молоко, они все более жадно поглощали отрыгнутое мясо и вскоре уже встречали возвращающихся к норе родителей, вскакивая, виляя хвостами и облизывая губы и морду взрослых, — так ведет себя взрослый шакал, приветствуя более сильного. Нам даже стало казаться, что родители отрыгивают мясо все с большим трудом — они отворачивались от назойливых детей, открывали рты, но щенки были тут как тут, прыгали и лизались. Родители вновь отворачивались: должно быть, щенки мешали взрослым опустить голову достаточно низко, чтобы можно было отрыгнуть. Я видел, как Яшма однажды крутилась волчком, отрыгивая мясо, и куски разлетались у нее изо рта, как искры от праздничной шутихи.
Если щенок продолжал приставать, выпрашивая добавки уже после того, как кто-нибудь из родителей раз или два отрыгнул мясо, случалось, что взрослый шакал, обернувшись, кусал юнца за нос — у всех трех видов шакалов, как и у гиеновых собак, это самая обычная форма наказания. Бедняжка Синда, как назло, чаще других подворачивалась под такие укусы, потому что при первой отрыжке ей удавалось пробиться к родителям только после того, как почти все мясо было съедено. И очень часто она, не получив ни крошки, утешалась тем, что вылизывала траву в том месте, где упало мясо.
Был период, когда возле логова Ясона появилось на свет довольно много телят гну — шакалы приносили куски последа в зубах. Вот тогда-то мы и оценили все преимущества отрыгивания как способа кормления щенят. Пять раз мы видели, как степные орлы пикировали на шакалов, несущих еду в зубах, и три раза птицы ударяли шакалов в спину когтями. Один раз Яшма, видимо с перепугу, бросила мясо и не успела обернуться, как степной орел уже схватил его и был таков. В другой раз Яшма выронила большой кусок мяса, когда за ней погналась гиена.
Случались дни, когда пищи хватало с избытком. Как-то раз Ясон, вернувшись к логову, отрыгнул не один, а четыре раза подряд. Щенкам просто не под силу было справиться с обедом «из четырех блюд», и они оставили на земле несколько кусочков недоеденного мяса. Вдруг все щенки разом кинулись в нору, а Ясон в тот же миг взвился в воздух, щелкая зубами, — над мясом снижался черный коршун. Меня это нисколько не удивило — эти коршуны хоть и невелики, но ужасно нахальны. В городах я видел, как они выхватывают кости буквально изо рта у собак: как-то раз, когда мама Джейн каталась на лодке по озеру Виктория, один из этих отчаянных смельчаков лихо спикировал вниз и вцепился в ее прическу — должно быть решил, что это какой-нибудь коричневый зверек. Ясон четыре раза подпрыгивал и щелкал зубами, пока птица не убралась. Меня во всей этой истории очень позабавил Руфус: преодолев первый страх, он осторожно высунул нос из норы, — надо же было узнать, что творится снаружи.
Шакалы обычно закапывают остатки пищи, как это делают лисицы, волки, медведи и многие другие хищники. Ясон и Яшма всегда зарывали каждый кусочек мяса отдельно, так что их «кладовка» занимала солидную площадь. Я понял, почему они так делают, увидев однажды, как гиена медленно и методично разыскивает маленькие кусочки мяса на одном из «складов» Ясона: когда мясо «рассредоточено», воровка может и проглядеть кое-какие куски. Лисице не приходится так осторожничать, и она обычно хранит свои припасы в единственном месте — на одном таком лисьем «складе» оказался заяц, куропатка и десяток мышей.
Период размножения гну — единственное время года, когда мы видели, что обыкновенные шакалы пищу больше подбирают, чем добывают охотой; в обычное время они пользуются чужой добычей, только когда более крупные хищники убивают жертву на их охотничьем участке. Именно эти случаи и дали мне возможность получше узнать характер Ясона — никогда не приходилось мне видеть шакала, который сравнялся бы с ним смелостью и агрессивностью при разделе добычи. Один раз я видел, как он выхватывает куски мяса прямо из-под локтя льва, улегшегося на своей добыче, а в другой раз он пытался вырвать кусок кишки из пасти гиены. Он бесстрашно прыгал на орлов и грифов, рвущих мясо, а однажды пробежал с километр, пока не прогнал громадного ушастого грифа, который осмелился отпугнуть Руфуса от куска мяса.
Но все же, несмотря на свою ловкость и удачливость при разделе чужой добычи, Ясон большей частью охотился и сам добывал пищу. Вот какая картина встает передо мной, когда я вспоминаю Ясона: весь напрягшись, он неподвижно застывает возле куртинки высокой травы и вдруг, словно незримая рука спускает тетиву, взвивается в воздух и, приземлившись, хватает — почти всегда без промаха — грызуна, которого, не видя, обнаружил своим острым слухом.
Я с моими помощниками сопутствовал Ясону и Яшме во многих охотничьих вылазках. Чаще всего они раскапывали землю или кучи навоза в поисках жуков-навозников и их личинок, термитов и прочей мелочи; подпрыгивая, хватали на лету жуков и ночных бабочек; прихлопывали лапами кузнечиков, сверчков и других насекомых, ползавших в высокой траве. Частенько они ловили мелких грызунов, а в некоторые сезоны успевали поживиться птицами, гнездящимися на земле, и их птенцами. Несколько раз я видел, как они ночью гоняются за долгоногами, а однажды утром щенки играли куском шкурки долгонога, но поймали ли его их родители, я не знал. Иногда мы видели, как Ясон и Яшма гонят зайца, но всегда безуспешно — чаще, спугнув его, шакалы останавливались и смотрели ему вслед, а потом рысцой отправлялись дальше, словно зная, что связываться с ним не стоит. Но даже в тех местах, где добычи меньше, чем в кратере, и где шакалы часто гоняют зайцев, мы ни разу не видели, чтобы они добыли или съели хоть одного.
Никогда не забуду, как я в первый раз увидел сражение Ясона со змеей. Я появился на поле битвы как раз в тот момент, когда Ясон отпрыгнул назад, а змея повисла у него на шее. Ясон яростно встряхнулся, и змеиные зубы соскользнули с длинной шерсти, защищавшей шею шакала. Через какую-то долю секунды змея уже была в зубах у Ясона. Он резко встряхнул ее и, выпустив из пасти, отпрыгнул назад. Змея упала на землю, мгновенно свернулась в клубок и выставила голову навстречу Ясону. Внезапно она метнулась вперед, и ее зубы сверкнули в лучах утреннего солнца. Но Ясон отскочил в сторону, затем молниеносно схватил змею и снова встряхнул. Шакал повторял свои атаки раз за разом, так что через несколько минут его противница лежала на земле и не могла шевельнуться. Тогда Ясон, начиная с хвоста и не торопясь, съел обмякшее пресмыкающееся.
В то время я еще думал, что сражения змей с шакалами — редкостное явление, но вскоре обнаружил, что змеи входят в состав обычного шакальего рациона. Один раз я видел, как Ясон поедает змею, даже не потрудившись ее прикончить, и с тех пор мне очень хотелось узнать, нет ли у шакалов способности инстинктивно отличать ядовитых змей от неядовитых. Первой его жертвой была песчаная змея — для людей она почти не опасна, но, возможно, достаточно ядовита для таких небольших животных, как шакал.
И еще один день запомнился мне надолго. Ясон и Яшма проходили среди пасущихся газелей Томсона, как вдруг Ясон остановился и начал всматриваться во что-то впереди. Яшма подошла и встала с ним рядом, и я, проследив за их взглядами, увидел крошечного газеленка, припавшего к земле. Мать паслась поблизости, еще не подозревая, что ее детенышу грозит опасность.
