музыкантши были обращены в птиц Афродитой за то, что не хотели выходить замуж… По поводу бесперой верхней части их тела Павсаний пишет: «Говорят, что дочери Ахелоя, по совету Геры, вступили в соревнование с музами по пению. Музы победили и, ощипав перья сирен, говорят, сделали из них себе венки»
{211}. Это, кстати, прекрасно согласуется с мнением Гигина о том, что сирены походили на кур. Ведь человек, если обыграть знаменитое определение Платона, весьма похож на ощипанного петуха (или курицу). Таким образом, ощипанные до половины курицы-сирены были схожи с людьми.
Так или иначе, сирены стали полуженщинами-полуптицами, причем хотя и музыкальными, но весьма злокозненными. Аполлодор сообщает: «Сиренам было некогда предсказано, что они скончаются, если какое-нибудь судно проплывет, минуя их» {212}. Поэтому сирены пением заманивали проходящие мимо корабли и губили мореходов. Эта судьба угрожала и Ясону с его спутниками, когда «Арго» проплывал рядом со злополучным островом. Аполлоний в «Аргонавтике» пишет о сиренах:
С места высокого зорко, сидя над гаванью, ждали
Жертв неустанно и многих лишали возврата
Сладкого дня, убивая в томленье…
Они бы так и сделали (как именно — античные авторы умалчивают), но, на счастье аргонавтов, среди них оказался собственный музыкант, вероятно не менее талантливый, — знаменитый Орфей. Впрочем, в данном случае был не так важен талант, как громкость: «Голос Сирен смогла заглушить форминга [83] Орфея», и певицы остались ни с чем. Лишь один из аргонавтов, Бут, сын Телеонта, «поддавшись соблазну», спрыгнул в море. Но Афродита пожалела юношу и «вырвать его из волн и спасти успела» {213}.
Интересно, что сирены, несмотря на предсказание, обрекавшее их на смерть в случае неудачи, остались живы и здоровы (может быть, потому, что аргонавты не успели толком расслышать их пение, а спасение Бута произошло благодаря божественному вмешательству). Известно, что поколением позже с сиренами столкнулся Одиссей, когда плыл со своими спутниками на Итаку с острова Цирцеи (хотя, возможно, это были другие сирены). Произошло это, вероятно, в тех же местах, где с певицами повстречался «Арго», — неподалеку от Мессинского пролива, где помещались Сцилла и Харибда. Цирцея предупреждала Одиссея:
Прежде всего ты сирен повстречаешь, которые пеньем
Всех обольщают людей, какой бы ни встретился с ними.
Кто, по незнанью приблизившись к ним, их голос услышит,
Тот не вернется домой никогда. Ни супруга, ни дети
Не побегут никогда ему с радостным криком навстречу.
Звонкою песнью своею его очаруют сирены,
Сидя на мягком лугу. Вокруг же огромные тлеют
Груды костей человечьих, обтянутых сморщенной кожей.
Кстати, из предостережений волшебницы никак не следует, что сирены непосредственно убивали попавших к ним в плен мореходов: возможно, те сами погибали от голода и жажды или просто от старости (не исключено, что на острове была пресная вода и какая-никакая пища). Так или иначе, перспектива остаться у сирен или оставить там своих спутников никак не входила в планы итакийского царя. Но послушать сирен ему очень хотелось, и он приказал привязать себя к мачте, чтобы избежать искушения. Остальные мореходы залепили уши воском, и корабль Одиссея благополучно миновал опасных певиц. Позднее царь Итаки так рассказывал об этом приключении:
На расстояньи, с какого уж крик человеческий слышен,
Мчавшийся быстро корабль, возникший вблизи, не укрылся
От поджидавших сирен. И громко запели сирены:
— К нам, Одиссей многославный, великая гордость ахейцев!
Останови свой корабль, чтоб пение наше послушать.
Ибо никто в корабле своем нас без того не минует,
Чтоб не послушать из уст наших льющихся сладостных песен
И не вернуться домой восхищенным и много узнавшим {214}.
Несмотря на все предостережения Цирцеи, плененный пением Одиссей поверил коварным обманщицам и стал мимикой просить своих спутников, чтобы они развязали его, но те лишь крепче затянули ремни. Царь Итаки стал первым человеком (если не считать спорную историю с аргонавтами), услышавшим пение сирен и оставшимся в живых. После чего проклятие, наложенное на сирен, исполнилось. Гигин в «Мифах» сообщает: «Гибель им принес Улисс: ведь когда он благодаря своей уловке проплыл мимо скал, на которых они жили, они бросились в море. От них это место стало называться Сиренидами. Оно находится между Сицилией и Италией» {215}.
Впрочем, по поводу природы сирен имелась и рационалистическая точка зрения. Гераклит пишет: «Про них придумывают, что они — двойной природы: бедра как у птиц, а остальное тело — женское, и притом они губят тех, кто проплывает мимо них. А были они гетерами, отличались игрой на музыкальных инструментах и сладостным голосом, собой прекрасны, так что приходившие к ним проедали свое состояние. А что у них птичьи ноги, говорили потому, что они быстро покидали тех, кто спустил имущество» {216}. Но надо отметить, что Гераклит многие безобразия древнего мира любил объяснять гетеризмом, объявив гетерой даже чудовищную Сциллу…
Несмотря на то что во времена Одиссея сирены были существами, далекими от гуманистических идеалов, по крайней мере к V веку до н. э. они духовно переродились, перестали охотиться на мореходов и заняли достойное место в системе мироздания. Платон сообщает, что на каждой из восьми небесных сфер сидит по сирене, и они поют, создавая тем самым величавую гармонию космоса.
Другими весьма зловредными пернатыми, уже начисто лишенными человеческих черт, были стимфалийские птицы, названные так по имени озера в Аркадии, где они первоначально обитали. Прославились они потому, что Эврисфей приказал Гераклу в порядке очередного подвига очистить от них местность. По поводу того, в какой мере эти пернатые относились к животным мифическим и в какой мере — к обыкновенным, существуют разные точки зрения. Например, Аполлодор и Диодор Сицилийский никаких особых свойств стимфалийским птицам не приписывают. Диодор пишет:
«Получив приказ прогнать птиц со Стимфалийского озера, Геракл без особого труда совершил этот подвиг, благодаря сноровке и изобретательности. Птицы эти развелись в невероятном множестве и пожирали урожай в округе. Силой одолеть этих тварей было невозможно из-за их невероятной численности, поэтому здесь требовалась хитроумная уловка. Изготовив медную трещотку и подняв ужасный шум, Геракл напугал тварей и, прогнав их далеко непрекращающимся грохотом, очистил от них озеро» {217}.
Примерно так же описывает ситуацию и Аполлодор, но он считает, что Геракл перестрелял вспугнутых трещотками птиц. Сенека в трагедии «Медея» даже подчеркивает,
