Другой довод в защиту Синды — это то, что старшие детеныши шакалов, особенно самки, очень часто остаются с родителями и помогают им воспитывать следующий помет. Эти «нянюшки» отгоняют от норы гиен и других опасных гостей и почти так же часто кормят отрыжкой своих маленьких сородичей, как взрослые шакалы (хотя порой они вместе с малышами выпрашивают мясо у родителей и ухитряются перехватить кусочек). Но сверх этих обязанностей старшие детеныши почти все время резвятся вместе с малышами и подолгу их вылизывают.
После гибели щенят Ясон и его семейство перешли обратно к пятой норе, и я скоро выяснил, что это было место их условленных встреч — охотились они обычно порознь, а отдыхать ложились рядом с этой норой. И у волков тоже есть такие места встреч, где они собираются после того, как волчата выросли и покинули логово.
Вернувшись в кратер еще раз — шесть месяцев спустя — я поехал прямиком к этой норе, надеясь вопреки здравому смыслу найти кого-нибудь из семьи Ясона на прежнем месте. И действительно, у тростников на берегу лужицы свернулся клубочком шакал. Я подъехал поближе, рассмотрел, как у него растут усы, и понял, что это Яшма.
Я ждал возле нее около часа, и все это время она лежала не шевелясь, только слегка подергивала ушами, когда ей докучали мухи. Тут я увидел, что к ней подходит другой шакал. Добравшись до небольшого холмика примерно в шестидесяти метрах от Яшмы, он остановился и осмотрелся. От меня он был совсем близко, и я почти сразу узнал Ясона. Он явно не видел свою подругу — она все еще спала — и вдруг поднял морду и провыл пять раз подряд. Яшма тут же вскочила на ноги и завыла в ответ, а из камышей ей ответили голоса других шакалов. Немного погодя оттуда показались трое взрослых шакалов. Махая хвостами, они бросились к Ясону, все по очереди поздоровались с ним — сначала терлись носами и лизали его в губы, а потом повалились перед ним на бок, раскинув лапы и не переставая молотить хвостом изо всех сил. Ясон облизал каждого из них и потрусил к Яшме. Мне понадобилось несколько минут, чтобы определить молодых шакалов, и вскоре я уже совершенно безошибочно различал Синду, Эмбу и Слитка. В шестнадцать месяцев они стали совсем взрослыми, а Слиток был даже выше своей матери. Но, невзирая на это преимущество, Слиток все еще выказывал почтение к матери. Пока Яшма возвращалась к месту, где лежала, Слиток дважды шлепался у нее под носом, прося, чтобы она за ним поухаживала. Яшма, как видно, была не в настроении и не собиралась никого вылизывать, поэтому обходила его кругом, а на третий раз, когда он сунулся ей под ноги, огрызнулась и тяпнула его за нос, словно маленького. Тогда Слиток удалился с опасливо поджатым хвостом и оставил мать в покое.
Для работы в кратере у меня была всего одна неделя. Ежедневно я находил кого-нибудь из семейства Ясона на месте отдыха или встречал на охоте — каждый охотился самостоятельно, но в пределах участка Ясона. И хотя я еще несколько раз наблюдал, как родители и дети отдыхают вместе, Руфуса с ними я никогда не видел. Не случилось ли с ним чего? Может быть, он навсегда бросил свою семью? Остальные не расставались по-прежнему. Однажды мимо прошла пара чужих шакалов — очень близко от места отдыха. Ясон сразу же заметил их и бросился в ту сторону, оскалив зубы и ощетинившись. Во время драки с самцом подоспели остальные четверо и помогли ему прогнать чужаков за пределы своей территории.
В последний вечер я нашел на месте встречи только Синду. Когда солнце село, она вскочила и побежала рысцой, иногда приостанавливаясь, чтобы изловить насекомое. У границы гнездового участка семьи Ясона она улеглась, свернувшись и закрыв глаза, как будто собиралась соснуть. Через несколько минут она открыла глаза и огляделась. Внезапно она вся напряглась, и, проследив за ее взглядом, я увидел, что с юга к ней подходит другой шакал, самец, и шерсть у него стоит дыбом. Но Синда продолжала лежать, прижав уши и повернув морду в сторону пришельца.
Он приближался потихоньку, а затем стал обходить Синду, сужая и сужая круги. Через несколько секунд его шерсть улеглась, он быстро подошел к ней и обнюхал ее круп. Синда не шевелилась. Тогда чужак отошел, но только на десять метров, и улегся. Последние полчаса перед наступлением темноты я провел около них. Самец то и дело поднимал голову и бросал на Синду быстрые взгляды; она лежала, свернувшись, и притворялась, что спит. А когда он не смотрел на нее, украдкой подглядывала.
Ужасно обидно было уезжать на следующий день. Покидая кратер, я проехал по территории Ясона, но не видел ни Синды, ни шакала-самца, а до следующего визита прошло еще шесть месяцев. И сколько я ни обыскивал охотничьи угодья Ясона и прилегающие к ним участки, из всей семьи я встретил одну только Синду. Я находил ее на старом месте для встреч — и каждый раз рядом с ней отдыхал чужой самец. Собственно говоря, только для меня он был чужаком. Я не знал, тот ли это шакал, который начинал ухаживать за Синдой в последний раз, когда я видел ее, но это был красивый и сильный шакал, гораздо крупнее последыша Синды. Стоял ноябрь, и самец ухаживал за Синдой точно так же, как два года назад Ясон ухаживал за ее матерью.
Куда же девалась вся ее семья? Может быть, молодой и сильный супруг Синды напал на Ясона, отвоевывая себе право ухаживать за Синдой в ее родных местах, и прогнал старшего самца из его охотничьих угодий? Остальные молодые шакалы, возможно, тоже обзавелись семьями и теперь отмечали и защищали собственные владения. Я не терял надежды.
Когда я увидел Синду в последний раз, она лежала, свернувшись, в полутора метрах от супруга возле пятой норы — своего родного дома. Мы с Джейн видели, как успешно завершилось ухаживание — по крайней мере Синда продолжит род Ясона, передав его кровь потомству. Тропические сумерки уступали место тьме, и я собирался повернуть машину и отправиться в лагерь. Внезапно издали донесся вой шакала. К нему присоединился второй, третий голос. Когда трио замолкло, соседи подхватили странный, пронзительный зов, потом донеслись голоса шакалов с юга, еще два голоса — с запада. Наконец и Синда с супругом завыли, сидя бок о бок. И их дуэт — по крайней мере для меня — был завершающим.
Как трудно человеку, несмотря на все усилия, разгадать тайны животных, которых он изучает! Быть может, шакалий вой, разносясь во все стороны по просторам равнин, оглашал именно то, чего я так жаждал добиться: «Это я, Яяясон. И Яяяяшма со мнооой», — вот что мог значить зов с запада. Может быть, с востока откликались Слиток и его половина. Но я-то был всего-навсего человеком, и мне пришлось бы месяц за месяцем проводить наблюдения, чтобы собрать по кусочкам, как мозаику, ту информацию, которую Синда за эти несколько минут уложила в своей золотистой головке. Я слегка вздохнул и взял курс на наш лагерь.
Пятнистые гиены
Хохочущие охотники
Кровавая Мэри и Леди Астор, две матроны — предводительницы клана Когтистых скал, бросились бежать во всю прыть по залитой лунным светом равнине, воинственно подняв хвосты над широкими крупами. За ними бежали еще примерно восемнадцать гиен того же клана. А метрах в шестидесяти, там, куда устремилась эта группа, спокойно отдыхали поблизости от границ своей территории две гиены из соседнего Озерного клана. Должно быть, они спали крепким сном, потому что вскочили только тогда, когда Леди Астор и Кровавая Мэри были от них всего в нескольких метрах. Одной гиене удалось удрать — она мчалась так, словно смерть гналась за ней по пятам, а вот второй не повезло. Кровавая Мэри и Леди Астор вцепились в нее, и через несколько мгновений она буквально скрылась под грудой тел — все новые и новые враги прибывали и бросались кусать и рвать несчастную жертву. Ночная тишина наполнилась жутким ревом, надрывными завываниями и рычанием торжествующего клана Когтистых скал и душераздирающими воплями их жертвы.
Но вдруг, откуда ни возьмись, из ночной тьмы возникли десять гиен Озерного клана — держась плечом к плечу, они примчались на поле битвы. Их было немного, но зато они находились на своей территории и готовы были сражаться насмерть. Толпа с Когтистых скал в беспорядке поспешно отступила, бросив израненную жертву. Бойцы Озерного клана преследовали их, но недолго — стоило им пересечь границу территории клана Когтистых скал и оказаться на чужой земле, как уверенность сразу же покинула их.
Остановились и гиены Когтистых скал. Два враждующих клана, сомкнув свои ряды, повернулись друг к другу. Хвост у каждой гиены стоял торчком, и в ночном воздухе все громче и громче слышалось глухое ворчание и завывание на низких нотах. Тем временем обе армии разрастались — к ним прибывали все новые и новые подкрепления, привлеченные воинственными звуками.
Внезапно я увидела, как неясные тени Кровавой Мэри и Леди Астор метнулись вперед, а за ними устремился и весь клан. Озерные гиены некоторое время удерживали свои позиции — до нас доносились взрывы рычания и пронзительные звуки, похожие то на хохот, то на хихиканье, когда гиены бросались друг на друга. Но вскоре Озерный клан отступил, спасаясь бегством, на собственную территорию. Немного пробежав за ними, гиены Когтистых скал пересекли границу и остановились. И снова два клана стояли лицом к лицу, глухо завывая, пока наконец озерные, доведя себя до неистовства, не бросились в бой. Последовала короткая схватка, и гиены Когтистых скал отступили на свою территорию.
