океана оказался отрезан от Арктики и навеки лишился белемнитов. Он стал идеальным «питомником» для современных головоногих.
Longibelus, чья раковина напоминает раковину белемнита, но без ростра, объявился в северном районе Тихого океана как раз в то время, когда из него эвакуировались белемниты. Обнаружив его там, Фукс и его коллеги заново пригляделись к ископаемым со всего земного шара и выяснили, что
Longibelus, вероятно, появился еще в начале мелового периода, в той части океана Тетис, которая постепенно сокращалась, чтобы стать Средиземным морем. Оттуда
Longibelus распространился на восток, в Индийский океан, а уже потом перебрался в незадолго до этого освободившийся от белемнитов северный район Тихого океана, где стал процветающим видом. К концу мелового периода
Longibelus распространился практически по всем океанам.
Longibelus, то самое «недостающее звено», скорее всего, и породил первого предка всех современных десятируких головоногих, которого мы сейчас знаем по ископаемым остаткам: его назвали Naefia в память о заслугах Адольфа Нэфа. Внутренняя раковина Naefia достаточно проста, чтобы считать это существо истинной спирулидой. И Naefia, и Longibelus, видимо, предпочитали жить на большей глубине, чем белемниты, однако у них обоих сохранялись функционирующие фрагмоконы, которые ограничивали глубину их погружения. Возможно, кто-то из их потомков утратил плавучесть, погрузился еще глубже и таким образом пережил массовое вымирание, которое положило конец господству как динозавров на суше, так и древних головоногих в море.
Гремучая смесь извержений вулканов и последствий падения метеорита привела к тому, что нам пришлось навсегда попрощаться со стегозаврами и цератопсами, аммоноидами и белемнитами. Пришло время поприветствовать новый мир, который унаследовали их потомки: птицы и кальмары.
За прошедшие 60 млн лет головоногие, пережившие катастрофу конца мелового периода, превратились в нынешних аквариумных обитателей и кольца кальмаров на нашем столе. За это время они приспособились к очередной волне хищников и к прекрасному новому миру — кайнозою, эре «современной жизни».
В кайнозое наутилоиды пережили сокращение численности популяции и переселение. Изначально обширный ареал на мелководье сузился, и теперь лишь несколько небольших сообществ обитает на большой глубине. В то же время колеоиды продолжили экспериментировать с разнообразными способами уменьшения раковины и старались защититься от хищников, развивая острое зрение и сложное поведение — вдобавок к чернильным облакам и мастерству маскировки. Расширение поведенческого репертуара могло даже обеспечить решающее преимущество, которое позволило им вернуться из глубинных убежищ на мелководье.
Многие колеоиды пошли по эволюционному пути, напоминающему историю рыб: их эволюцию следует рассматривать с учетом продолжающейся эволюции позвоночных — не только рыб, но и китов, и даже человека. Плавающие морские позвоночные были антагонистами головоногих во все времена существования этих двух групп животных. Мы наблюдали их противостояние в девоне с древними рыбами, затем в мезозое одновременно с рыбами и рептилиями и вот теперь в кайнозое — с рыбами и млекопитающими.
Понять общую картину получится лучше, если взглянуть на кайнозойскую эру с учетом различных факторов. Во-первых, изменение климата, в том числе начало оледенения, и одновременное переселение головоногих назад в прибрежные воды. Во-вторых, эволюция китов и быстрое увеличение разнообразия современных рыб, которые оказывают сильное избирательное давление, приводящее к изменению среды обитания колеоидов и окончательной редукции их раковины. Полная утрата фрагмокона у современных кальмаров приводит к выработке хлорида аммония в тканях для поддержания плавучести, а это дает любопытный побочный эффект: кальмары исчезают со страниц палеонтологической летописи. Тем временем наутилусы каким-то образом умудрились сохранить внешние раковины. Считать ли их в связи с этим обреченными на вымирание реликтами прошлого или предвестниками будущей эволюции?
И наконец, оглядываясь на итоги прошедших 500 млн лет, мы познакомимся с положением головоногих в антропоцене, эпохе господства человека, который задает образ современного мира.
После массового вымирания в конце мелового периода сначала наступило потепление, но потом в результате дрейфа континентов и бурного роста растений на планете стало прохладнее, сложилась система циркулирующих океанских течений, которые можно наблюдать и сегодня. Возможно, благодаря этим изменениям глубоководные колеоиды вернулись на мелководье, попутно развивая зрение, маскировку и новые особенности поведения.
«Теплый период» был скорее «горячей точкой». Примерно 10 млн лет спустя после столкновения Земли с метеоритом глобальная средняя температура поднялась до таких значений, что этот краткий период получил собственное название — «палеоцен-эоценовый термический максимум», а также повышенное внимание со стороны современных ученых-исследователей, в том числе и Джослин Сесса — она работала вместе с Нилом Лэндменом над аммоноидами из слоев, образовавшихся в зоне метановых сипов. Этот термический максимум считается лучшей за историю планеты моделью того глобального потепления, которое мы устраиваем теперь: оно было вызвано аналогичным процессом — избыточным выбросом в атмосферу углекислого газа [180]. Однако это происходило в течение гораздо более длительного периода времени, и жизнь на планете тогда сильно отличалась от нынешних флоры и фауны, ведь ее обитатели эволюционировали в более теплой внешней среде.
Всплеск жары привел к миграции многих животных. На суше они стали двигаться к северу или югу — ближе к полюсам, дальше от экватора. Так же поступали некоторые морские животные, но у них была и другая возможность — переселиться в более глубокие холодные воды. Лишь немногие существа были по-настоящему приспособлены к холоду, но это не имело большого значения, поскольку отсутствовали места, где было бы действительно холодно.
Затем земной климат начал очень медленно меняться от теплого, когда таяли льды, к прохладному, способствующему возникновению оледенений, и произошло это, вероятно, благодаря одному активному водному растению, носящему название «азолла». Этот быстрорастущий плавающий папоротник рос так быстро и размножался столь обильно, что высасывал из воздуха огромные количества углекислого газа — того самого, который в конце мелового периода изрыгали индийские вулканы, превратившие Землю в огромный парник [181]. В обычных условиях подобное снижение уровня углекислого газа восстанавливалось бы благодаря тому, что бактерии или животные поедали растительный материал и выдыхали углекислый газ. Но при определенных условиях массы азоллы могли быстро погрузиться на дно океана и оказаться захороненными там, так и не разложившись, то есть проложить углекислому газу путь в один конец из атмосферы в землю. Слой углекислого газа в атмосфере истончался, и Земля вновь ощутила всю прелесть ледников и полярных шапок [182].
В перемене климата важную роль играл и дрейф континентов. Южная Америка начала движение в сторону Северной, а Австралия двинулась в сторону Азии — обе покинули Антарктиду, оставшуюся на Южном полюсе. Теперь океан беспрепятственно омывал самый южный континент со
