просто слегка поднажать и выскочить вперед. Возможно, в эти последние секунды они посмотрели друг на друга. Буквально в последний момент, когда официальный представитель организатора гонки вышел на середину трассы, чтобы взмахнуть флагом, Макларен неожиданно рванулся и чуть обогнал Майлза. Но это уже не имело никакого значения.
Флаг опустился, и люди высыпали на дорогу. Началось настоящее столпотворение. Пилотам приходилось ехать очень осторожно, чтобы никого не зацепить. Напарник Майлза запрыгнул к нему в машину на пассажирское сиденье. Дверь он оставил открытой и махал рукой восторженным зрителям. Оба пилота полагали, что гонка окончилась ничьей, и медленно продвигались к подиуму. Однако организаторы-французы остановили Майлза и объяснили, что их экипаж всего лишь на втором месте. Никто не понимал, что происходит. Подбежал менеджер команды.
– Похоже, меня только что отымели, – сказал ему Майлз.
Прошло несколько минут. Зрители пребывали в замешательстве. Что случилось? Кто выиграл? Сидевший в кабине комментатор телеканала ABC в прямом эфире чесал в затылке. Казалось, что и сами организаторы не понимают, что происходит.
– Правда в том, что они-то как раз понимают, в чем дело, – заметил на камеру Фил Хилл. – Это мы тут в недоумении.
Наконец объявили официальных победителей. Генри II поднялся на подиум вместе с Маклареном и Эймоном. Новозеландским пилотам вручили огромные букеты цветов и бутылки шампанского Moet. На лицах гонщиков явно читалось смущение. Они не планировали побеждать таким странным способом, однако в официальные реестры уже были внесены их имена. Макларен и Эймон проехали в общей сложности 4843,4 км со средней скоростью 210,8 км/ч (с учетом всех пит-стопов и замедлений на поворотах). Это была самая большая скорость и самая большая дистанция за все время проведения «Ле-Мана». Организаторы изъяли автомобили и приступили к проверке в соответствии с длинным регламентом, копаясь в механических внутренностях и собирая образцы жидкостей, словно патологоанатомы.
Из громкоговорителей грянул гимн США. Толпа приветствовала победителей, размахивая высоко поднятыми флагами всех мастей. Дьюс взял в руку бокал шампанского, и в этот момент мир наконец узнал, как выглядит улыбка на его каменном лице, лишенном, как казалось, эмоций.
Потрясенный Майлз одиноко стоял среди толпы под моросящим дождем. Он уже переоделся в рабочую куртку Goodyear и нацепил свою полосатую шапочку. В руке он держал не бокал с шампанским, а стакан пива Heineken. На его лице ясно читалось недоумение по поводу происходящего и разочарование. Вокруг щелкали затворами фотоаппараты, а он так и стоял со стаканом пива в руке и усталым, опустошенным взглядом. Его и впрямь неплохо отымели. По официальным данным, он уступил чемпиону не больше 18 м. Чуть позже Майлз и Макларен столкнулись лицом к лицу. Двое мужчин долго смотрели друг на друга, пока наконец Майлз не сгреб нового победителя «Ле-Мана» в охапку и не сжал его в своих крепких объятиях. Гонка завершилась окончательно.
…
Макларену с Эймоном выпал шанс ощутить на себе, что значит быть фаворитом Дьюса. Гламурные вечеринки перетекали одна в другую. Их фото на подиуме с Генри II опубликовали ведущие газеты мира.
– С момента победы мы только и видели, что клетчатые флажки в руках у людей, реки шампанского и персональные лимузины, – будет позже вспоминать Макларен. – Нас с Крисом доставили в Штаты, чтобы демонстрировать на официальных приемах Ford. Огромный Lincoln, который встречал нас в нью-йоркском аэропорту, был украшен с одного борта новозеландским флагом, а с другого – звездно-полосатым. Мы разъезжали на нем по Нью-Йорку, словно в девятиметровом номере шикарного отеля, к которому приделали мотор и колеса. Чувство было такое, что мы короли, на которых пришли поглазеть все эти простолюдины за окном. Теперь-то я понимаю, как это тяжело – быть на самом верху.
Майлз же вернулся в свой маленький домик на Сандей-Трейл, затерянный среди Голливудских холмов. Там его ждали буйный цветочный сад и кошка, умевшая справлять нужду в унитаз. Все понимали горечь его разочарования.
– Он все никак не мог смириться с этим, – скажет позже его напарник Дэнни Халм.
Майлз долго отказывался от предложений дать интервью, но согласился пообщаться с Бобом Томасом из Los Angeles Times, с которым был хорошо знаком.
– Я был уверен, что мы выиграли, но нам по каким-то формальным причинам присудили второе место, – сказал Майлз, комментируя скандальный фотофиниш. – Думаю, ответственность за это лежит на менеджерах Ford, принявших решение об одновременном финише, несмотря на мой протест. Говорил же я им, что это не сработает.
После интервью Майлз попросил журналиста:
– Роберт, пожалуйста, распорядись моими словами аккуратно. Все-таки я работаю на этих людей, и они были чрезвычайно добры ко мне.
Ничего больше сказать или сделать по этому поводу Майлз не мог. Поэтому вскоре, проснувшись одним летним утром, он собрался, запрыгнул в машину и просто вернулся к работе.
…
Последнее слово, подводящее итоги «Ле-Мана – 1966» для Ford Motor Company, разумеется, осталось за Генри II. Мир вокруг менялся. Границ для промышленных корпораций больше не существовало, если не считать железного занавеса вокруг социалистического блока. Наступила новая эпоха.
– Мы больше не мечтаем о покупке Ferrari, – заявил Генри II перед отъездом из Франции. – Теперь наибольшая угроза для нас исходит от японцев.
Глава 24
Конец пути: июнь – август 1966 г.
Паранойя снедала Джона Сертиса, пока он мчался по шоссе в своем Ferrari 330 GT на встречу с мистером Феррари. Была среда, шел третий день после завершения «Ле-Мана». В машине его сопровождал пресс-агент Оуэн Янг.
– Я чувствовал, что не должен ехать туда один, – скажет потом Сертис, описывая свое состояние.
Он разорвал контракт с Ferrari, и в этой ситуации для него принципиально было получить хорошую прессу. Все должны были четко понять: его не уволили, он ушел сам.
Миновав итальянскую границу, они свернули к придорожному кафе, чтобы выпить кофе. Когда Сертис вошел в заведение, его узнали не сразу, но, пока он стоял в очереди, все больше людей понимали, что перед ними Великий Джон. В какой-то момент люди поднялись из-за столиков и начали аплодировать британскому пилоту. Разве они не читают газет? История о его разрыве с Ferrari уже разлетелась по всему миру! Но для итальянцев Сертис по-прежнему оставался их чемпионом. Да, он привык к такому отношению здесь, в Италии, однако в тот момент был поражен ироничностью ситуации.
Добравшись до Маранелло, Сертис и Янг вместе вошли в ворота фабрики. День выдался ослепительно солнечным, и тени неотступно следовали за ними. Сертис выглядел так, будто собрался на заседание суда: темный костюм, галстук, в руке – потертый кожаный портфель. Их встретил Валерио, секретарь, затем появился Гоцци, и наконец вышел сам Феррари.
Пилот и его босс закрылись в кабинете. Эти двое всегда относились друг к другу с уважением, и даже эта встреча обошлась без повышенных тонов. Сертис
