Избранные труды по теории искусства в 2 томах. Том. 1 - Василий Васильевич Кандинский

«Избранные труды по теории искусства» В.В. Кандинского в двух томах впервые были изданы в 2001 г. Издание оказалось востребованным и нашло широкий отклик среди специалистов и любителей искусства, в связи с чем было принято решение о переиздании книги. В текстах исправлены неточности и опечатки, добавлен «Указатель имен», а также включены новые материалы — ранняя статья Кандинского о северном народе коми (зырянах), его рецензии на издания по этнографии, а также дневник его путешествия по Вологодской губернии.

Впервые этнографические работы Кандинского были опубликованы Х.К. Рётелем и Е. Халь-Кох в первом томе теоретического наследия художника, изданном в 1980 г. в Швейцарии. Но особое внимание этому периоду в творческой биографии Кандинского уделила известная американская исследовательница П. Вейс. В книге «Кандинский и старая Россия. Художник как этнограф и шаман» (1995) она приводит сведения об этнографических работах художника, подробно освещает и анализирует его экспедицию на Север России. Автор пытается раскрыть тайны творчества Кандинского через его этнографический опыт, указывая на тесную связь живописных произведений и шаманских ритуальных обрядов.

Как известно, в августе 1885 г. Кандинский поступил на юридический факультет Московского университета, где занимался на кафедре политической экономии и статистики под руководством профессора А.Н. Чупрова. Его увлекали римское и уголовное право, история русского права и этнография. По словам самого будущего художника, этнография обещала «открыть тайники души народной».

В 1888 г. Кандинский стал членом Императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. В его «Трудах» он публикует несколько статей и рецензий и выступает с рефератом по теме «Верования пермяков и зырян».

Весной 1889 г. на заседании Общества было объявлено о предстоявших летом этнографических экспедициях; Кандинский направился в Вологодскую губернию. Перед ним стояла задача изучения обычного уголовного права у русского населения края и языческой религии у местного угро-финского населения — медленно вымиравших зырян. По материалам экспедиции Кандинский опубликовал статьи «О наказаниях по решению волостных судов московской губернии» и «Из материалов по этнографии сысольских и вычегодских зырян. Национальные божества (по современным верованиям)». В последующие два года он являлся активным сотрудником «Этнографического обозрения», в котором регулярно публиковал статьи, рецензии, обзоры текущей литературы по этнографии, фольклору, социологии, политической экономии.

Во время поездки в Вологодскую губернию Кандинский вел дневник, стараясь не пропускать ежедневные записи, фиксировать свои впечатления, отмечать этнографические находки. Он делал в дневнике и различные зарисовки — виды зырянской одежды: парку, маличу, пеле-шапку, рисунки северных построек, где дома и сараи в местах вечной мерзлоты строились на специальных столбах — сваях, интерьеры крестьянских изб. «В этих чудесных домах, — писал он позже, — я пережил то, чего с тех пор не испытывал. Они научили меня входить в картину, жить в ней».

Кандинский не расставался со своим дневником, взял его с собой в эмиграцию. В 1980 г., после смерти вдовы художника Нины Кандинской, дневник был передан в парижский Центр Ж. Помпиду и лишь недавно впервые опубликован (Kandinsky W. Gesammelte Schriften. 1889-1916. Farbensprache, Kompositionslehre und Andere Unveroffentlichte Texte / Hrsg. H. Friedel. Miinchen, 2007). Нами он публикуется вместе с другими материалами Кандинского по этнографии в разделе «Приложения» в конце второго тома.

Н.Б. Автономова

Как известно, Василий Васильевич Кандинский получил всемирное признание не только как художник, но и как теоретик искусства. Вышедшая в Мюнхене в декабре 1911 г. книга «О духовном в искусстве» довольно быстро стала настольной книгой для многих художников разных стран. Она родилась в самой гуще тех интенсивных новаторских исканий, которыми в художественной культуре и в интеллектуальной жизни Европы было отмечено начало 1910-х годов. Но эта работа — далеко не единственное серьезное и глубокое теоретическое исследование художника. Книга «О духовном...» окружена целым рядом статей, дополняющих ее или вносящих некие новые аспекты в рассмотрение сущности искусства. Практически все эти тексты посвящены одной проблеме: выявлению возможностей искусства в процессе овладения «новой духовностью», торжество которой в представлении многих деятелей европейской культуры — современников Кандинского — должно было начаться в ближайшее время.

Теоретические тексты, а тем более манифесты, обычно сопровождали творческую деятельность европейских, и особенно русских, авангардистов. Немецкие экспрессионисты, французские кубисты, итальянские футуристы, дадаисты, русские авангардисты — M. Ларионов, К. Малевич, П. Филонов, М. Матюшин — все они выражали словесно свое кредо, чаще всего ниспровергая своих прямых предшественников и «расталкивая локтями» современников. Многие манифесты возникали в тот момент, когда обрывалась традиция или демонстрировалось ее отрицание. Кандинский, выступая как открыватель, вовсе не нуждался в ниспровержении всех своих предшественников. Как теоретик он работал в традиционном жанре серьезного исследования, и его негативные заявления редко выходили за пределы корректного спора. Эти обстоятельства отличали Кандинского от многих других, особенно от русских, авангардистов. «Позитивный настрой» его работ со всей очевидностью проявился и в книге «О духовном...», и в статьях, ее окружающих, и в главном его сочинении 1920-х годов — «Точка и линия на плоскости», — и в поздних статьях.

Свою искусствоведческую деятельность Кандинский начинал с критики. Своеобразным разгоном для последующего скачка к главным теоретическим открытиям стали заметки, которые в виде писем из Мюнхена художник присылал сначала в «Мир искусства», а затем в «Аполлон». Обозревая различные выставки, описывая разного рода события художественной жизни Мюнхена, с которым оказался связан наиболее плодотворный период творчества Кандинского (1896-1914), он проявил недюжинный талант критика. В его заметках присутствуют и острота мысли, и изящество, и едкая ирония. К тому же написаны эти отчеты легко и красиво. Критический дар в дальнейшем пригодился Кандинскому, часто обращавшемуся к анализу современных художественных явлений, но как таковой этот дар выявился прежде всего в его критических заметках первого десятилетия XX в.

И дело не только в этих достоинствах Кандинского как критика. Читая «Письма», понимаешь, за что боролся художник, какие задачи ставил перед собой. Среди понятий, к которым он обращался, уже фигурировала категория внутреннего, которой предстояло занять столь важное место во всей теоретической системе Кандинского. Он выступает как поборник содержательного творчества и в сопоставлении традиционных понятий «что» и «как» делает акцент на первом. Эта проблема будет и в дальнейшем интересовать Кандинского, и позиция его останется неизменной.

В течение 1900-х годов шла «внутренняя» работа, и параллельно тому, как созревал его живописный талант, готовивший себя к величайшим открытиям, в представлении художника формировалась концепция искусства, несущего духовное обновление человеку. Не случайно в