Александр Афанасьев - Поэтические воззрения славян на природу - том 1

1029

Опис. Шуи Борисова, 451-2.

Гл.41, вопр. 19.

Ак. Арх. Экс., I, 86, 144, 171, 181, 201, 217, 240; Описан. Шуи, 233; сличи с рассказом о молдаванских колачунах в О.З.1824, № 98, 476-8.

Полн. известие о старообр. Андрея Иоаннова, изд. 3,163.

Послов. Даля, 14,915; Историч. и статист, сборник Валуева, 205.

Приб. к Изв. Ак. Н., 1,60.

Ч. О. И. и Д., год 3, IX, 207.

Лет. рус. лит., кн. II, отд. 2,156.

Germ. Mythen, 107; Zeitschnft Mr vergleichende Sprachforschung. 1853, вып. VI, статья Потта, 425-8; У. 3. 2-го отд. А. Н. VII, вып. 2,38.

D. Myth., 695.

Материалы для истории письмен, изд. Моск. университ., ст. Бусл., 8.

Мат. сравн. слов., IV, 234.

Зап. Р. Г. О., IV, 132.

Radie. ling. slov., 27.

Толк. Слов., 445.

Москв. 1841, VII, 258, стат. Борисова.

Из рукописи, сборника г. Каравелова. В Курской губ. радугу называют градовница (Обл. Сл., 41); сравни санскр. hrad'- sonare, латин. grando, наше град (Radio, ling slov., 19). Гром, сопровождающий полет молниеносных стрел, был сближаем с звуком, издаваемым тетивою лука. Санскр. tavara — тетива, зенд. thanvara от tan — tcndere и sonare от того же корня греч. τόνος — жила, веревка и звук, тон, и слав. тетива (литов. temptywa) — Пикте, II, 216-7. По выражению народных русских песен, тетива поет.

У. 3. А. Н. 1852, IV, 512-3; D. Myth., 696. Лук Аполлона и лук Артемиды, конечно, имеют то же самое значение.

D. Myth., 695; Черты литов. нар., 70.

Der Ursprung der Myth., 133-6.

Обл. Сл., 188.

О.З.1852, IV, критика, 74.

Изв. Ак. Н. IV, 333-5.

Обл. Сл., 186.

D. Myth., 545.

D. Myth., 695: «bibit arcus. pluet hodie».

Владим. Г. В. 1844,52; Полтавск. Г. В. 1845, 24; Этн. Сб., VI, 118.

Малорос. Словарь Чужбинского, 27.

У. 3. 2-го отд. А. Н., VII, вып. 2,38.

Обл. Сл., 14,26; виселка — жердочка для платья (Толк. Слов., 183).

Статист, описание Саратовск. губ., 1,58; О.З.1842, VI, ст. Мельникова, 51.

Историч. Христом. Буслаева, 690.

О поэтическом уподоблении туч мехам см. выше, стр. 158.

Щапов, 7.

У. 3.2-го отд. А. Н., VII, вып. 2,38.

Каравел., 240 (кто найдет эту чашу, тот узнает будущее, и чего бы ни пожелал он — все ему исполнится). Греки представляли Ирису с золотым кубком, в котором она разносила богам Стиксову воду. — Der Ursprung der Myth., 200. В Германии думают, что на том месте, где упиралась концом радуга, остается золотой ключ или золотые деньги. — D. Myth., 695. Таким образом с представлением радуги народная фантазия сочетала: во 1-х, сказание о тех урнах, из которых облачные нимфы проливали на землю дожди, и, во 2-х, древний миф о ниспадающем с неба золотом ключе-молнии, отпирающем дождевые источники.

Этн. Сб., V, 74.

Архив ист. — юрид. свед., II, 135; Послов. Даля, 1025.

Этн. Сб., VI, 39.

Костомар. С. М., 55.

Маяк. 1844, XIV.

Обл. Сл., 90; Толков. Слов., 777. Подобное же изображение коромысла с ведром скандинавы видят в пятнах луны.

Архив ист. — юрид. свед., I, ст. Кавел., 10.

У. 3. 2-го отд. А. Н., VII, вып. 2,38–39.

Статья Потта в Zeitschrift fiirvergleich. Sprachforsch. 1853, вып. VI.

Изв. Aк. H.,III,366.

D. Myth., 695.

German. Пфейфера, VII, 387. Блестящее ожерелье Фреи, скованное ей карликами, Шварц принимает за метафору радуги.

Статья Потта и D. Myth., 695-6.

Уподобление дождя — молоку и дождевых туч — женским грудям принадлежит к наиболее распространенным поэтическим образам арийских племен (см. ниже).

Москв. 1846, XI–XII, 247-8; Черты литов. нар., 88.

Илиада, XIV, 214-7.

Der Ursprung der Myth., 117.

Из рукопис. сборн. г. Каравелова.

Каравел., 257-8.

Щапов, 57–58.

Калевала упоминает о поясе, который выпряден дочерью солнца и соткан дочерью месяца (Эман, 33). У самоедов радуга- край плаща, в который облекается Нум, небесный владыка грома, молний, дождя, снега и вихрей. — Вест. Р. Г. О. 1856, V, 66, стат. Кастрена.

Подобно тому, по русскому поверью, путь в небесные владения охраняют косари (см. гл. XXIV).

D. Myth., 213, 694.

Каравел., 240.

Пам. отреч. лит., II, 350.

Пам. стар. рус. литер., III, 173 (Беседа трех святителей).

Северно-немецкая сага рассказывает о море, по которому от начала мира плавает лебедь, держа в клюве кольцо; когда он упустит это кольцо, тогда наступит конец вселенной. Лебедь — олицетворение грозы, кольцо — радуга, море — облачное небо (Der Ursprung der Myth., 275).

Н. Р. Ск., V, 28; VI, 52.

Н. Р. Ск., VI, 5, а, VIII, 8; сличи Нар. сл. раз., 78–81: рассказ о трех ниточках: шелковой, серебряной и золотой, слетающих с неба и служащих мостом через широкую реку.

D. Myth., 695.

Потт указывает разные названия, усвоенные радуге вследствие тех сближений, на которые наводили ее блестящие цвета: так на острове Wangerog называют ее wedergal =wettergalle (galle — желчь), а у якутов, по свидетельству Бётлинга, дается ей совсем уже не эстетическое название fsassyi ig3 (= fuchsham, лисья моча), которое ничем иначе нельзя объяснить, как сближением радужных цветов с теми желтыми следами, какие оставляют лисицы на снегу.

То же верование соединяют и вообще с водою, если умыться ею при ударах весеннего грома.

Сахаров., II, 26; дождь, собранный на Ильин день, избавляет от сглаза и вражьей силы (ibid., 45). Выпадение дождя при начале какого-либо предприятия предвещает успех и счастие (Абев., 189).

Н. Р. Ск., I, 6; II, стр. 312; Сказ. Грим., II, стр. 42, 71, 200 и др.

Н. Р. Ск., II, 28 и стр. 383; VII, 5,11; VIII, 8 и стр. 316-7; Срп. припов., 12; Шотт, 27.

Срп. припов., 12.

Дожди, по древнему представлению, проливались на землю из небесных сосудов — см. ниже.

Ск. норв., 1,3, 9, 27; II, 1, 5.

Nordisches Märchenbuch, von Miildener, стр. 5–6; сравни Н. Р. Ск., V, 35; VIII, 23.

Ск. норв., I, 14. Сравни ниже с русскими преданиями о купанье сказочных героев в кипятке или горячем молоке.

Н. Р. Лег., 4, 5.

Ibid., стр. 120; Сказ. Гр., 81; III, стр. 129–131.

D. Myth., 294,858; Кун, 175.

О дожде, молоке и моче см. ниже; уподобление дождя древесному соку и маслу стоит в связи с мифическим представлением тучи — деревом.

Пикте, II, 320. Др. — верх. — нем. bior образовалось из основной формы bivas= pivas. — У. 3. А. Н. 1865,1, ст. Шлейхера, 51–52.