Безусловно, нам необходимо развивать (если не восстанавливать) способность своих чувств и, при необходимости, аутентичного их выражения. Кроме того, не следует пренебрегать возможностями драматизации и, вообще говоря, экспрессии для развития чувства жизни. В этом отношении важную роль играет гуманитарное образование: знакомство под соответствующим руководством с мировым наследием в области литературы и искусства, ибо литература и искусство - это наследство человеческого сердца, которое передается от сердца к сердцу, подобно тому, как наука и философия передаются от ума к уму.
И все же главное, что следует сказать об образовании в области эмоций - это признать его важнейшей целью развитие любви.
Вне всякого сомнения психическое здоровье и сопутствующая ему природная добродетель неотделимы от способности любить себя и других. Вот почему нам необходима педагогика любви. Информации для разработки такой педагогики у нас достаточно, недостает, возможно, только знания направления и возможности применить эту информацию в обучении. Мы знаем, например, что помимо сердечности, понимания психологической безопасности и возможности развивать чувство общности, необходимо решить проблему детской амбивалентности, которая развивается в нашем обществе у молодежи как реакция на менее эмоциональных, счастливых и плодотворных родителей. Потенциальная способность человека любить скрыта под пеленой "ненависти к себе и сознательной или бессознательной деструктивности, возникших на ранних этапах жизни человека. Психотерапевтическая практика ясно показала, что для освобождения от ненависти и деструктивности необходимо рассмотреть свою жизнь до периода, предшествующего интеллектуальному пониманию, прояснить чувство страдания, разочарования и безысходности, связанные с прошлыми впечатлениями, а затем вычеркнуть их из жизни. Понятно, что все это потребует довольно продолжительного курса глубинной психотерапии, хотя сейчас для этого понадобится меньше времени, чем в эпоху психоаналитических исследований.
В области гуманистической психологии, возможно, самым систематически изученным (по крайней мере, в США) в плане применения для обучения является метод гештальт-терапии (известный под названием «конфлюентного обучения»). Еще 20 лет назад Джорж Браун, гештальтист и профессор педагогики Калифорнийского университета в Санта-Барбаре, получил материальную помощь от Эсаленского института и Фонда Форда. Далекий от мысли о включении гештальт-терапии в учебный план, он оказывает существенную помощь преподавателям, обучая их методам гештальт-терапии с целью постижения опытной истины, понимания состояния человека и обретения самоконтроля в отношениях с другими людьми. Таким образом обеспечивается возможность взаимодействия между терапией и обучением. Гештальтистский подход можно рекомендовать как основной метод благодаря его экономичности. Так, например, кратковременный курс гештальт-терапии помогает человеку лучше включаться в актуальность («в данный момент и в данном месте»). Жизнь большинства людей проходит в ситуации подразумеваемого запрета на выражение происходящего с ними в данный момент, так что, если человек лучше осознает актуальную ситуацию и берет на себя ответственность за участие в ней («в данный момент и в данном месте»), это может вызвать множество событий. Происходит освобождение, из которого проистекает множество следствий. Косность и серость в значительной степени преодолеваются, когда человек прерывает интеллектуальную беседу и говорит, например: «Здесь пахнет мышами», или «Это причиняет мне неудобство», или «Эта ситуация мне наскучила», переходя таким образом на межличностный уровень.
Все вышесказанное о гештальт-терапии в той или иной мере применимо к трансакциональному анализу, психодраме и другим разновидностям современной терапии. Они вполне заслуживают включения в арсенал средств, способствующих развитию личности педагогов и повышению их профессионального мастерства.
И все же при рассмотрении будущих возможностей образования и средств, которые оно может использовать, я хотел бы выделить огромный воспитательный потенциал подхода, который берет начало не в профессиональной, а в духовной сфере; он, как мне кажется, идеально подходит для включения в школьные программы и имеет непосредственное отношение к проблеме наших патриархальных 'недугов. Это объясняет конкретную ориентацию данного метода на интеграцию в душе человека внутренних личностей «отца», «матери» и «ребенка». Этот метод назыавают «Процессом квадринити». поскольку он стремится привести в согласие тело, эмоции, интеллект и дух.
На второй конференции по проблемам гештальт-терапии, которая проводилась в Балтиморе более десяти лет назад, я рекомендовал использовать упомянутый выше метод (который тогда называли «Процессом Фишера-Хоффмана») для обучения гештальтистов и для подготовки врачей (психиатров, невропатологов). С помощью «Процесса» (как его иногда называют для краткости) выявляю многие проблемы, имеющие непосредственное отношение к обучению психотерапевтов. Кроме того, «процесс» обладает, по- моему, большими возможностями в области образования. В его центре - отношения личности с родителями, живыми или мертвыми, а основная идея состоит в объяснении смысла четвертой заповеди: подобно тому, как нелюбовь к родителям нарушает отношение человека к самому себе и вообще к миру, восстановление уз любви с родителями (большинство людей даже не подозревает об утрате таких уз) позволяет достичь нового уровня любви к себе, а затем и к другим. Поскольку воспитательный потенциал нового подхода к исцелению интернализованных связей между отцом, матерью и ребенком занимает особое место в этой книге, я рассмотрю его в следующей главе подробнее.
Воспитание любви имеет еще один аспект - сверхличностный, духовный. Для реализации этого аспекта мы можем, с одной стороны, дать выход «эго», выйти за пределы своего характера, сбросить его оковы, а с другой стороны, воспитать те качества, которые реализуются в процессе медитации, ибо цель всякой великой религии, как известно, - естественное проистекание любви из мистического опыта. Проблема медитации также будет рассмотрена в этой главе.
Основной причиной отсутствия внимания к воспитанию чувств является, по-моему, запрет на применение терапии в области образования. Как и в случае религии, образование должно быть обособлено от терапии. Определенную роль здесь играют территориальные соображения, но очевидны и другие соображения, которые до сих пор не получили надлежащей оценки. Примером могут служить сложности, возникающие в тех случаях, когда ребенок начинает рассказывать в школе о том, что происходит дома. У родителей возникает чувство неловкости, их стремление к конфиденциальности вступает в конфликт с терапевтической желательностью разрядки напряжения (путем высказывания). Не думаю, что эти проблемы удастся решить на местном уровне. Вряд ли школьные администраторы и учителя нуждаются в указаниях и поддержке сверху, чтобы приступить к внедрению в школах некоторых методик исцеления эмоций. Если затронувший нас кризис в сфере взаимоотношений проистекает из ограниченности нашей способности к любви, значит, нет никакого смысла придерживаться устаревшего разграничения между терапевтической м педагогической сферами.
Естественно было бы ожидать, что познавательный аспект менее других аспектов образования нуждается в обсуждении и преобразовании, поскольку до недавнего времени внимание здесь почти исключительно уделяется познавательному содержанию. И все же интеллектуальный аспект образования должен ориентироваться на нечто большее, чем передачу информации - будь то развитие понимания мира или способности выполнить в нем специальную работу. Поскольку мы собираемся включить в систему образования нечто большее, чем познавательное содержание (а я предлагаю именно это), нам необходимо обеспечить более эффективную реализацию информационного аспекта в школьном образовании уже потому, что у нас останется на него меньше времени. Следует полностью использовать потенциальные возможности игр и головоломок (этого идеального средства изучения математики на начальных этапах), широко применять аудиовизуальные средства, исследовать возможности компьютеров и т.д. Но в первую очередь необходимо разработать то, что я называю этикой краткости. Мы не вправе загружать свою память разрозненно, несущественной информацией, но должны сосредоточиться на смысловой насыщенности информации как в аспекте понимания мира, так и в аспекте профессиональной подготовки. Стремление к пониманию является неотъемлемой частью человеческой природы и нуждается в панорамном обзоре всех областей знания. Поэтому целесообразнее всего ввести обучение так, чтобы общее и частное были уравновешены. Иными словами, обучение специальным (профессиональным) навыкам должно проходить на фоне общего содержания. Такого рода обучение является в определенном смысле воспитанием целостного мышления.
