Ознакомительная версия.
Для изъяснения сего предприятия сообщается здесь план Российской минералогии, по которому сочинитель располагать и описывать намерен систему присылаемых к нему минералов.
1) Вступление о натуральной истории вообще и особливо о минералогии, при чем реестр иностранных писателей минералогии с примечаниями. 2) Потом следовать имеет сама система, или расположение минеральных тел российских, в сравнении с иностранными обще и особливо. 3) Физические изъяснения минералов. 4) Признаки руд и рудных мест в России. 5) Придается реестр по алфавиту описанных минералов. 6) А для лучшего изображения руд и минералов, кои особливого примечания достойны, представятся они на грыдорованных листах и будут против натуры раскрашены.
В благодарность присылателям обещает сочинитель: 1) В оной Российской минералогии при описанных минералах, особливо ж редких и примечания достойных, припечатать имена содержателей заводов, от коих минералы получены будут. 2) Каждому по книге оныя Минералогии после напечатания без платы. 3) Кои ранее, а особливо прежде начала печатания за месяц и прежде всяких имеющихся на своих заводах пород руд по куску пришлют и рачительнее редкие минералы выбирать потщатся для присылки, тем в удовольствие их любопытства присылаться будут листы оныя Минералогии, каждой вскоре по отпечатании; а печатание начнется в генваре месяце будущего 1765 года. 4) Всякий рудных дел заводчик пользоваться имеет примером других рудных мест и правилами, к приращению рудных дел служащими, кои выведены будут из целого собрания всех российских рудников. 5) Наконец, все общество будет благодарно присылателям, что они способствовали к сочинению толь полезныя книги.
Печатается по: Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений: В 11 т. / АН СССР. М., 1954. Т. 5. С. 635–638.
Паллас Петр Симон
(1741–1811)
* * *
Ученый, естествоиспытатель, путешественник. Родился в Германии; обучался в Галльском и Геттингенском университетах. За докторскую диссертацию по зоологии избран членом Лондонского королевского общества (1764). В 1767 г. принял приглашение поступить на службу в Петербургскую АН, где был избран действительным членом и профессором натуральной истории. Паллас разбирал и изучал зоологические и анатомические коллекции Кунсткамеры; за их «устройство» награжден Большой золотой медалью АН (1778). В 1767 г. принимал участие в подготовке «физической» экспедиции АН для комплексного изучения России 1768–1774 гг. В 1768–1772 гг. возглавлял один из трех отрядов Оренбургской экспедиции (вместе с И. И. Лепехиным, И. П. Фальком); в 1772–1774 гг. исследовал земли Восточной Сибири. Его труды по этнографии, зоологии, ботанике, минералогии, палеонтологии, истории, языкознанию оказали огромное влияние на развитие соответствующих научных дисциплин. До 1790-х гг. активно работал в АН. После переезда в Крым трудился над сочинением «Zoographia rosso-asiatica». В 1810 г. вернулся в Германию.
21 июня 1768 г. Паллас выехал из Петербурга; его маршрут пролегал через Самару, Симбирск, Оренбург, Уфу. В академию ежемесячно отсылались рапорты, а также путевой журнал с описанием проведенных исследований. Некоторые материалы Из экспедиционной переписки П. С. Палласа (1768–1770) представлены в настоящей публикации. По этим отчетам прослеживается необычайная широта научных интересов Палласа. Добытые в ходе экспедиции материалы значительно обогатили источниковую базу отечественной науки, создали основу для комплексного изучения России; сформированные коллекции поступили в Кунсткамеру. Переписывался Паллас также с Г. Ф. Миллером, который выполнял функцию координатора между академией и руководителями экспедиционных отрядов, оказывал им помощь. Проект путешествия Палласа на 1770 г. предполагал продвижение к Екатеринбургу и Тобольску и был одобрен Конферен-цией АН.
Следующий документ представляет Палласа как составителя каталога значительной естественно-научной коллекции – Ботанического сада промышленника, благотворителя П. А. Демидова: «Каталог растениям, находящимся в Москве в саду Его Превосходительства, действительного статского советника и Императорского воспитательного дома знаменитого благодетеля Прокопия Акинфиевича Демидова» (1781). История сада при московской усадьбе Демидова началась в середине XVIII в., когда увлекшийся ботаникой Прокопий Акинфиевич попросил у брата Григория семена и отводки из его знаменитого сада в Соликамске. Постепенно сад обрел черты серьезной ботанической коллекции: приобретались редкие экземпляры растений в России и за границей, установились связи с учеными-ботаниками, ежегодно составлялись «травники», был открыт доступ для посетителей. К 1 786 г. в саду находилось около 8 тыс. растений (в т. ч. 6 тыс. видов). Каталог растений сада, составленный Палласом в 1781 г., стал следующим шагом по пути научного оформления этой ботанической коллекции. Каталог Палласа как форма научного изучения собраний явился одним из первых и, без сомнения, оказал влияние на становление научного описания вновь создающихся коллекций и музеев в стране.
Из экспедиционной переписки П. С. Палласа 1768–1770 гг.
Рапорт № 5 в Академию наук
Пенза, 12–14 сентября 1768 г.
Вследствие задержки с отъездом из С.-Петербурга, план экспедиций, направляющихся в Оренбург, претерпел настолько сильные изменения, что мы с г. доктором Лепехиным[95] сочли необходимым определить местом наших зимних квартир город Сызрань, в то время как ранее намеревались перезимовать в Царицыне. К тому же прежде срока испортилась погода, так что растения, пощаженные сенокосом или попадавшиеся в лесах, теперь уже увяли и, как в холодном октябре, пожухли и полегли. <…>
Итак, по части растений, едва ли в конце года можно ожидать значительных результатов от этой поездки, и поскольку еще меньше надежды связываю я с землями по реке Самаре – а растения этого края заслуживают всяческого внимания, – то путешествие вдоль реки я перенесу на будущую весну. По прибытии же в Симбирск оставшееся время употреблю на то, чтобы объехать близлежащие горные заводы и другие достопримечательные места и, наверное, скорее всего перезимую в Симбирске, а не в Сызрани, где у меня было бы слишком мало возможностей для сбора необходимых сведений.
Другое обстоятельство, весьма часто огорчавшее меня в продолжении всего путешествия, – это отсутствие егеря, замену которому, несмотря на все мои старания, я до сих пор так и не смог найти. Если в самом скором времени я не получу стрелка от казанского губернатора[96], либо в Симбирске, либо из Саратова, то опасаюсь, что осенью не смогу добыть много диких пернатых для Императорского кабинета редкостей[97], в то время как множество диковинных перелетных птиц, потянувшихся на юг вдоль Волги, представляют к тому столь прекрасную возможность.
Перед отъездом из Мурома я осмотрел солидный железоделательный завод купца Баташева, расположенный на Виксе, повыше Мурома, за Окой, и лежащие поблизости железные рудники, в которых добывается довольно богатый железистый песчаник особой разновидности. <…>
В горах, простирающихся дальше по Оке и состоящих полностью из красного каменного мергеля[98], находят мощные алебастровые слои, которые, возможно, могли бы дать хорошие блоки для скульпторских работ, если бы копали на большую глубину и занимались этим не одни только несведущие крестьяне. Теперь отнюдь не чистый алебастр, пронизанный трещинами и жилами лучистого гипса, добывают лишь в береге. В нескольких саженях над уровнем реки откалывают блоки и продают их для обжига гипса в Москву. У этих алебастровых скал, тянущихся далеко по восточному берегу Оки в направлении Нижнего Новгорода, кое-где в каменном мергеле еще попадается действительно редкий минерал, а именно превосходный несгораемый плавучий асбест, который в большом количестве и листовидной форме обычно не встречается в слоях серой глины и красном каменном мергеле. Под Муромом я нашел прекрасные растения, каких и не чаял здесь увидеть. Iris sibirica, Lythrum virgatum, Allium schoenoprasum растут на лугах в великом множестве. Жаль только, что из-за начавшегося сенокоса нельзя было собрать больше.
По дороге от Мурома до Арзамаса, куда я прибыл 19 августа, примечательного встретилось немного, разве что, когда начались дожди, мне представилась возможность увидеть прелестные экземпляры разных грибов, и я велел зарисовать их. Господин доктор Лепехин уехал из Арзамаса еще до моего приезда и направился в Курмыш. Сам я выехал из Арзамаса 23 августа, после того как внимательно осмотрел находящийся там мыльный и юфтяной заводы и красильни, а также поташную фабрику и известняковые карьеры.
<…>
В течение всего путешествия из Арзамаса в Пензу большой интерес у меня вызывали живущие там и сям по деревням мордвины. А поскольку своеобразная одежда мордовских женщин пока еще не представлена в Императорской Кунсткамере среди костюмов народностей, являющихся подданными русской короны, то вкупе с прочими собранными вещами я перешлю из Симбирска также и купленный за бесценок мордовский женский праздничный наряд со всеми принадлежащими к нему украшениями и побрякушками. Не знаю, известно ли нашим историкам, что эти мордвины делятся на два племени, весьма отличные как по женскому одеянию, так и по языку. Живущие в Саранском и Инсарском уездах называют себя мокша, а их собратья, проживающие окрест на Пьяне в Нижегородской губернии, – эрзя. Вокабулярий мордвинов, который г. коллежский советник Миллер[99] включил в сравнительную таблицу татарского, чувашского и других языков, собственно говоря, есть язык эрзи[100]. У мокши с ними нет почти ничего общего, кроме названий чисел и некоторых слов. Однако произношение последних большей частью тоже претерпело значительные изменения. В остальном же различия огромны. Например, эрзя называют высшее существо Pas, а мокша именуют бога и небо Skay и т. д. Я велел составить словник языка мокши, который перешлю зимой вместе с прочими моими наблюдениями их обычаев. Женский наряд у мокши гораздо более изящный, чем у эрзи, я велел зарисовать его в точности, поскольку ни одна женщина не захотела продать свои платья. Они гораздо лучше русских крестьян разбираются в травах и собирают всевозможные растения, частично для крашения шерсти, каковому занятию их женщины предаются с большой охотой, готовясь шить платья, частично для лекарств.
Ознакомительная версия.
