немедленно с ним согласился. На следующий день экспозиция была дополнена «портретом» пива этой марки.
Другой критик заявил, что таким искусством может заниматься любой. И с этим Уорхол согласился, добавив, что когда-нибудь каждый человек сможет стать знаменитым хоть на 15 минут.
В поп-арте искали скандала. Так, например, спрашивали: за что платит бешеные деньги человек, купивший картину Уорхола, изображающую ящики с мылом «Брилло»? За идею? Но в чем она?
Художники только усмехались и замечали, что теперь вообще нельзя написать настолько плохую картину, которую кто-нибудь не повесил бы на стену.
Про Уорхола с изумлением писали, что он берет готовые образцы и отказывается их даже редактировать. Почему же он тогда художник? Уорхол отвечал, что он и не претендует на такое звание, предпочитая называть себя машиной, а свою мастерскую — фабрикой.
Он действительно симулировал множительную машину. Например, выставлял вместо одной Моны Лизы — две. Или писал долларовые банкноты. (Когда его спросили, зачем он это делает, Уорхол сказал, что учитель рисования советовал ему изображать то, что больше всего любишь.)
Теперь критики пишут, что мы смотрим на наше время глазами Уорхола. Что он создал иконы современности, что он уничтожил границу между серьезным элитарным искусством и абсолютной тривиальностью, между вкусом и безвкусицей, между художественным шедевром и фабричной поделкой.
Вообще-то что хорошего? Чему тут радоваться?
Однако культуре наплевать на наши эмоции. Если она выбирает себе кумира, ей лучше знать, почему она это делает. Бессмысленно спрашивать, заслуженна ли слава Уорхола. Можно только вежливо интересоваться — почему она к нему пришла. Видимо, его попадание в точку объясняется тем, что он отказывался судить реальность. Он бесстрастно ее воспроизводил. Уорхол интересовался исключительно стереотипами общества.
Певец банальности, он без конца писал портрет обыденного. Вот его картина, изображающая ряды бутылочек с кока-колой. Нам хочется увидеть в ней символ американской культуры. Мы бы написали, что вездесущая кока-кола заменила в сознании американцев другие, более достойные символы. И что, если на американском флаге появятся вместо звезд бутылки с кока-колой, никто не заметит разницы. Короче, хотелось бы увидеть в картине унижение стереотипа.
Но Уорхол просто рисует кока-колу. Ничего больше.
Средневекового художника волновали мадонны и ангелы, современного — суп «Кэмпбелл» (Уорхол сказал, что выбрал именно такой сюжет, потому что 20 лет ест этот суп на обед).
Поп-арт вводил в сферу эстетики новые регионы. Выставляя заурядный предмет, художники предлагали относиться к нему как к произведению искусства.
В эпоху, когда искусства стало так много, что оно неотделимо от жизни, неизбежно их взаимопроникновение. В конечном счете — все есть искусство и все есть жизнь. От Моны Лизы до кока-колы. Уорхол уничтожает эстетическую иерархию. Он снимает проблему критерия. Отказывается от права личности на свое, индивидуальное суждение. Он идет на поводу у действительности, выхватывая из потока жизни самые распространенные стереотипы. Поэтому многочисленные портреты Уорхола изображают звезд — Джеки Кеннеди, Мерилин Монро, Мао, Элизабет Тейлор. Звезды — та же кока-кола. Люди у Уорхола неотличимы от рекламных картинок. Это те же стереотипы, выбор которых продиктован не отношением художника, а спросом. Именно поэтому Уорхол адекватно выражает суть массового общества.
Когда-то Томас Манн писал: «Искусство окажется в полном одиночестве, одиночестве предсмертном, если оно не найдет пути к народу, то есть, выражаясь неромантически, к массам».
Но что такое массы? Испанский философ Ортега- и-Гассет, всю жизнь искавший ответ, пишет: «К массе духовно принадлежит тот, кто в каждом вопросе довольствуется готовой мыслью, уже сидящей в его голове».
Эти «готовые мысли», стереотипы общественного сознания Уорхол и сделал предметом своего искусства.
Но в поисках банальности он пошел еще дальше. От заурядных вещей перешел к заурядным действиям. Он снимает фильм «Сон», в котором неподвижная камера шесть часов следит за спящим человеком. Фильм «Еда», где показан жующий мужчина. Наконец, фильм «Эмпайр», где камера просто снимает фасад нью-йоркского небоскреба. В этих лентах ничего не происходит. Вернее, не происходит ничего интересного. Но ведь банальность и должна быть скучной. Скучны ряды бутылочек с кока-колой. Скучны одинаковые портреты Мерилин Монро. Скучно смотреть много часов подряд на спящего человека. Механическая повторяемость, автоматизм действий и восприятий, нерасчленимая череда стереотипов — такой предстает жизнь у Уорхола. И художник не выделяет себя из нее. Он лишь терпеливо держит зеркало перед обыденностью нашего существования.
Его индивидуальность растворена в массе. Он — человек толпы, который бесконечно занимается тавтологией: жизнь есть жизнь, сон есть сон, кока-кола есть кока-кола. И никаких символов. Никакого высшего значения. «Я — поэт Ничто, — сказал о себе Уорхол, — и когда у меня будет свое телевизионное шоу, я назову его «Ничего особенного».
Нам творчество Уорхола представляется трагически современным. Дело в том, что мы как раз приехали из страны, где поп-арт одержал триумфальную победу задолго до всяких Уорхолов. Мы выросли в обществе серийной культуры. Разве сравнятся безобидные проделки Уорхола с бесконечными стереотипами советской жизни! Разве сделать ему столько портретов Мерилин Монро, сколько мы видели портретов Ленина!
Размноженные клише массового общества ужасны не тем, что они обозначают, а тем, что их много. Значение слов, смысл лозунгов, черты портретов стираются, но бесконечное повторение всех этих атрибутов не проходит бесследно. Стереотипы создают колею в сознании, а может — в подсознании. Эта колея и есть инструмент построения массового общества. Важно не содержание, а форма, в которую выливаются наши мысли.
Мы знаем, что люди бывают бедными, но честными, суровыми, но справедливыми и что после прогулки мы возвращаемся домой усталыми, но довольными.
Власть стереотипа сильнее любой другой, да и освободиться от нее сложнее, чем выбраться из тюремных застенков.
Уорхол отразил те главные черты массового сознания, которые растекаются по всему миру, мало обращая внимания на государственные границы и политические системы. Стереотипы, певцом которых был Уорхол, лишены родины. Они — примета времени, а не пространства.
Уорхол потому попал в короли современного искусства, что был современным художником. Во всем трагическом смысле этого слова.
