известно в Японии под двумя практически взаимозаменяемыми названиями.
Кадо́ (華道) переводится как «путь цветка», это довольно широкое понятие, в котором заложено отношение к созданию букета как к практике самосовершенствования. На это указывает иероглиф
до (道) – «путь», который превращает любое занятие в способ духовного роста.
Второе слово – икеба́на, что означает «давать жизнь цветам». Ее цель – запечатлеть красоту и естественность асимметрии, создать атмосферу, позволяющую увидеть и прочувствовать хрупкую мимолетность времен года. Такая цветочная композиция символизирует рождение, рост, увядание и перерождение. Для нее можно использовать все, что встречается в природе, – безымянный полевой цветок, веточку с ягодами, сухой прутик. Икебана, стоящая в вашем доме, будет постоянно напоминать о красоте природы и самой жизни, а ее созерцание поможет развить мышление и сделает вас более восприимчивым.
不
均
斉
Симметрия представляет собой совершенство, что предполагает достижение просветления или завершение кармического цикла, однако это находится за пределами человеческого опыта. Искусство должно нести в себе ощущение непостоянства, изменчивости, напоминать о возможности делать выбор, рассказывать о превратностях судьбы и неожиданных переменах – то есть о том, что возможно только при жизни и потеряет всякий смысл после ее завершения. Поэтому мы ценим фукинсэ́й, или красоту несимметричности. Именно по этой причине чашки для традиционной чайной церемонии могут быть неправильной формы и отличаться друг от друга, а икебана представляет собой асимметричную композицию.
Росинки –
кап да кап –
Как хотелось бы
ими омыть
Наш суетный мир… [8]
芭
蕉
Умение ценить утонченность недосказанности и благоговение перед тем, что эфемерно.
Краткий миг тишины.
Точка в пространстве и времени, где то, что вы чувствуете, не поддается описанию, выходит за рамки любых возможных объяснений.
Если бы речь шла о красоте в западном понимании, описать ее было бы гораздо проще. Рассуждать о философии и различных концепциях можно часами.
Но эта красота стоит особняком.
Эстетику, которая настолько вплетена в повседневность,
Куда сложнее выразить в словах.
В центре фотографии Масао Ямамото – неясная, размытая в движении фигура. Краткий миг тишины. Над этой фигурой, устроившись на ее протянутой руке, сияет неправдоподобно огромная луна.
Яркий свет луны, нависающей над фигурой, придает ее динамичности особую выразительность, а вибрирующая энергия, исходящая от фигуры, подчеркивает неподвижность луны. Вместе они пребывают в почти идеальной гармонии – две совершенно разные сущности в одном пространстве.
Эта красота поражает своей хрупкостью.
Режиссер просит актрису, которой не удается заплакать, представить себе момент, когда слезы вот-вот готовы пролиться.
Поймай этот миг.
Задержись в нем..
Вот и все..
В паузах – тишина.
Читаю Басё в поезде: несколько кратких строк вмещают в себя целую жизнь.
«Сакуры лепестки – отблески прожитых лет».
Трепет красоты, точность простого высказывания,
а в промежутках – биение сердца.
Вздох.
Пауза.
Красота хайку Басё – в недосказанности.
Тишина.
Там, где обрывается каждая короткая строка,
Сердце замирает,
понимая.
侘
び
寂
び
Концепция ва́би-са́би исходит из того, что ни одно живое существо не может быть ни совершенным, ни бессмертным. Она складывается из двух взаимодополняющих понятий. Первое, ваби, – это внутренний поиск красоты и удовлетворенности в несовершенстве. Второе, саби, – очарование старины, той ветхости и изношенности, которые появляются с течением времени. Вместе же эти два слова означают принятие эфемерности всего существующего: умение ценить мимолетность и с почтением относиться ко всем трещинкам, щербинкам и другим отметинам, которые напоминают о прошедших годах и бережном обращении.
Если говорить об эстетике этого осознания, связанного одновременно с умиротворением и потерей, то воплощением ваби-саби можно считать традиционный японский сад. Обычно в нем присутствуют лишь валун и галька, что в западном понимании, возможно, не так уж красиво; однако спокойствие и безмятежность этой картины, еле слышное журчание воды, игра цвета, тени от валуна – все вместе это порождает эмоции, которые и составляют суть ваби-саби. Красота являет свою хрупкость и небезупречность.
美
し
い
Красота, проистекающая из ясности и чистоты, называется кирэ́й (綺麗). Это слово используют, чтобы отметить изящество и элегантность чего-либо – подбор цвета, композицию, упорядоченность. Однако кирэй – не всегда комплимент, это понятие описывает лишь внешнюю красоту. Если то, что вы назвали кирэй, не вызывает глубоких эмоций, значит, вы не ощущаете уцукуси́й (美しい) и такую красоту нельзя считать полноценной.
幽
玄
Югэ́н – это прелесть недосказанности, тайна, скрытая в глубине: умалчивая о красоте чего-либо, мы делаем это еще более притягательным.
Старый пруд.
Прыгнула в воду лягушка.
Всплеск в тишине.
Три короткие строки известного хайку наполнены безмятежной тишиной, хотя Басё не заостряет на ней внимание; он говорит лишь о еле слышном звуке, нарушающем эту тишину – всплеске воды, в которую прыгнула лягушка. Концепция югэн тесно связана с кансо́ – умением видеть то, что прячется за внешней оболочкой.
渋
い
Сибу́и означает красоту, которая раскрывается с течением времени. Это понятие несет в себе эстетику умиротворения – мягкие оттенки, приглушенная яркость – и напоминает нам о необходимости ценить то лучшее, что приходит с годами. В зрелости, обогащенной опытом прожитых лет, есть особая прелесть. Сибуи – это цвет опавшей листвы поздней осенью или старая чайная чашка…
簡
素
Слово кансо́ записывается двумя иероглифами: кан (簡) – простота и со (素) – отсутствие украшений; оно может быть как существительным, так и прилагательным. Это понятие напоминает нам о том, что необходимо стремиться к простоте.
Избавившись от ненужного хлама и бесполезных привычек, перестав тратить время на пустые хлопоты, мы начинаем понимать, что́ для нас по-настоящему важно. Кансо – не только образ жизни, его идеи находят свое воплощение и в японском искусстве. Образцом кансо можно считать сад камней: песок и несколько валунов. Его подчеркнутый минимализм пробуждает воображение,
