Гычгый — прибор для добывания огня и дух-покровитель домашнего очага и домашних оленей у коряков.
Иллюстрация Веры Пошивай (по изданию: Горбачева В. В. Обряды и праздники коряков. СПб.: Наука, 2004)
У народов северо-востока России определенные духи-хранители помогали в охоте на дикого оленя и морского зверя, в домашнем оленеводстве. Чукчи называли их коравагыргын, коряки — йорелгын, ительмены — ажулинач, хантай, ажушак. У коряков защитниками поселения выступали предки-покровители — аппапил («дедушка»), его материальным воплощением был деревянный столб с вырезанной на нем личиной, и аняпэль («бабушка»), ее «телом» был небольшой камень в кожаном чехле, хранившийся в доме. Домашние духи у чукчей и коряков назывались общим словом оккамак, или откамак, что значит «деревянный дух». Среди них были связки семейных охранителей в виде фигурок мужчины, женщины и их детей — «помощники в несчастьях». Важнейшим из оккамак считался деревянный прибор для добывания огня посредством трения, представлявший собой доску с вырезанным на ней изображением головы духа-покровителя домашнего очага и стада домашних оленей. У чукчей огневые доски назывались гыргыр, а у коряков — гычгыч/гычгый.
Божество огня и особенно домашнего очага было, пожалуй, одним из главнейших хранителей человеческого сообщества. С помощью огня согревались, готовили пищу, освещали ночную тьму и совершали ритуальные очищения. По «голосу» очага гадали о настоящем и будущем. Огонь выполнял роль посредника и помогал передавать жертвы и просьбы другим божествам. Дух-хозяин огня часто мыслился как антропоморфное существо. Например, у обских угров это было женское божество: Най-эква, то есть Огненная женщина, у манси, а у хантов — Нэй-анки (Огня мать) или Нэй-ими (Огня старуха). Ее считали сестрой Нуми-Торума и представляли женщиной в красном платье, поэтому приносили ей в дар красную ткань. По верованиям юкагиров, богиня огня Лочид амаи выглядит как маленькая девочка. У народов Алтая хозяйкой огня также была женщина — От-энэ (Огня мать). Эвенки почитали хозяйку огня — бабушку Того Мушун, живущую под очагом, — как прародительницу и хранительницу рода. Нанайцы называли богиню очага Мать-фадзя, нивхи — старухой Ткурызь. У кетов, долган и бурят дух домашнего очага также считался женщиной. По представлениям эвенов, огонь — это мужчина, поэтому и называли его огонь-отец. А у орочей в очаге жило целое семейство — старик, его жена и дети, а также собака.
Нганасаны почитали Ту-нямы и Ту-десы, мать и отца огня. Койка огня делали из раздвоенного сучка дерева в виде человека с двумя головами — мужчины и женщины. Этот койка был главным хранителем семейного очага.
Койка домашнего очага, хранитель семьи. Деревянная фигурка в шубке из шкуры дикого оленя. Две головы фигурки обозначают мужа и жену, сбоку привязана люлька с младенцем. Изготовлена нганасанским шаманом к свадьбе сына. Нач. 1970-х гг. Экспонат частного музея О. Крашевского, плато Путорана, туристическая база «Бунисяк».
© Частный этнографический музей нганасанской культуры О. Крашевского, плато Путорана, туристическая база «Бунисяк», Норильск
В якутской мифологии дух-хозяин домашнего очага Ан дархан тойон («изначальный важный господин») считался одним из главных иччи. Он был покровителем семьи, защитником от всякого зла. Его представляли седобородым стариком маленького роста, ежедневно «кормили»: клали в огонь первый кусок пищи и просили о благополучии дома. Дух-хозяин огня выступал в роли посредника и при общении с божествами других сфер, включая богов Верхнего и Нижнего мира.
Якутский обряд
Отправляясь на охоту за «промыслом пищи», промышленник прежде всего старается заручиться расположением бога огня и, чтобы задобрить его, подливает масло в огонь и приговаривает: «Госпожа Байанай с шапкой из головной шкуры! Пусть, выезжая в темный лес, никогда не возвращаюсь я с неокровавленными тороками (т. е. без убитого зверя)!» А при недостатке промысла на волков и лисиц прибавят: «Создай-ниспошли нам редкоклыкастых (зверей)». Наливши масла в огонь, становятся на колени и, прижавши руки к сердцу, кланяются огню и потом, выехав, не оглядываются назад [74, с. 207].
При помощи огня общались с ушедшими в иной мир. Если огонь в очаге вспыхивал без причины, это означало, что «заговорили» покойные родственники. В этих случаях огонь — и умерших — «кормили».
Считалось, что огонь нужно тщательно охранять. Нельзя выносить огонь из дома, давать его другим людям — иначе они заберут с собой семейное счастье. Эвены говорят: «Посторонним нельзя позволять обходить свой огонь». Разжигать огонь в очаге может только хозяйка, чужим делать это запрещается. У ненцев, нганасан и некоторых других народов сам хозяин дома и тот не смел прикасаться к очагу — даже трубку ему раскуривала от угольков жена.
К огню относились предельно уважительно. Возле домашнего очага нельзя было произносить плохие слова, ссориться — чтобы не обидеть дух огня. Запрещалось плевать в очаг, бросать в него мусор — чтобы не замусорить глаза духа. Ни в коем случае нельзя колоть дрова слишком близко от костра, втыкать в костер либо класть рядом с ним нож или топор — поранишь хозяина огня. Давайте узнаем, какие еще запреты существуют у народов Севера.
Не бросай в огонь иголку — подавится дух-хозяин огня (эвенки).
Нельзя помешивать огонь острым предметом — не любит дух-хозяин огня (эвены).
Брать угли острым орудием — грех: огненный дух боится (якуты).
Грех — накладывать уголек на нож и этим зажигать табак; уголек следует брать голыми руками (ительмены).
Не шевели огонь ножом — ранишь ноги бабушке-огню, рассердится (эвенки).
Не плюй в огонь. Если плюнешь, будет рана. Если плюнешь, заболит язык (эвенки).
Нельзя позволять ребенку мочиться около костра. Помочится — будет недержание мочи (эвенки).
Если у кого-нибудь гноятся глаза — это мстит за неуважение Пузя ани (Огонь-мать) (удэгейцы).
Дух огня предупреждал людей о настоящих и грядущих событиях — о присутствии души покойного или демона болезни, о скором приходе гостей и т. д. Его языком были потрескивающие дрова, всполохи пламени, летящие искры, отскочивший уголек. Эвены и эвенки говорили так: «Если трещит огонь в костре, значит, жди пургу»; «Треск в печи — к беседе с гостем»; «Если утром пощелкивает огонь в костре — будет хорошо, если вечером — будет худо». Когда огонь необычно потрескивал, нганасаны говорили: «Огонь сказал». Если это случалось во время сборов в дальний путь, поездку откладывали, считая, что таким образом духи-хозяева огня предостерегли людей от беды. По представлениям обских угров, огонь в очаге своим свистом предупреждает о появлении злых духов и грядущем несчастье.
Иногда такую информацию огонь предоставлял, что называется, по своей инициативе, в других же случаях человек сам обращался к огню с вопросами. Нганасаны, чтобы погадать о судьбе человека, клали в огонь очага грудную кость куропатки и произносили: «Ту-нямы, Огонь-мать, мать матери моей, посмотри хорошенько мою дорогу». После того как кость нагревалась, ее вынимали и пристально рассматривали. Если гребешок кости изгибался в сторону огня, считалось, что человека ждет удача, при этом гадающий должен был положить кость себе на голову. Если гребешок изгибался в противоположную от огня сторону, кость разламывали и бросали, говоря: «Разве это действительно что-либо будет означать?» С помощью огня нганасаны гадали и о пропажах. Так, если терялись домашние олени, брали тонкую палочку, конец ее заостряли, а середину настругивали. Воткнув палочку в снег или в землю, зажигали стружки и просили духа-хозяина огня помочь найти оленей. Искать пропавших оленей следовало в той стороне, куда падал конец палочки. Если огонь предсказывал правильно и оленей находили, одного из них помечали тамгой (клеймом) духа-хозяина огня. Собираясь на охоту, нганасаны внимательно наблюдали за тем, как ведет себя огонь в очаге. Если огонь не трещал, это означало, что охотника ждет неудача. В таком случае человек говорил: «Эй! Огонь мой не трещит, плохо будет» — и не ходил в этот день на охоту. Если огонь сулил успешную охоту и человек действительно добывал оленя, он кормил огонь, приговаривая: «Вот, Огонь-мать, тебе пай — ты сказала, что промышлять будем».
