Пример Альда и его последователей установил стандарты книгопечатания в Европе более чем на сто лет. Но на протяжении следующих нескольких столетий читательский спрос снова изменился. Многочисленные издания книг всех мастей сделали выбор слишком большим; конкуренция между издателями, до сих пор приводившая только к выпуску более совершенных книг и росту общественного интереса к ним, вызвала необходимость появления книг особого качества. К середине XVI века читатель уже мог выбирать из более восьми миллионов печатных книг, «возможно, больше, чем все писцы Европы создали с момента основания Константинополя в 330 году»[301]. Разумеется, эти перемены не были внезапными и повсеместными, но в целом начиная с конца XVI века «книгоиздатели и книготорговцы уже не покровительствовали миру печатного слова, а хотели издавать книги, которые будут хорошо продаваться. Самые богатые издательства сколотили свое состояние за счет публикации книг с гарантированным рынком сбыта репринтных изданий бестселлеров прошлого, традиционных религиозных томов и, прежде всего, работ Отцов Церкви»[302]. Другие работали преимущественно с образовательными учреждениями, выпуская глоссарии, учебники грамматики и буквари.
Буквари, использовавшиеся с XVI по XX столетие, обычно первыми попадали в руки ученика. Немногие книги дожили до наших дней. Такой букварь представлял собой тонкую доску из дерева, обычно дуба, примерно двадцать пять сантиметров в длину и пятнадцать в ширину, к которой был прикреплен лист бумаги с напечатанным алфавитом, а иногда также с девятью цифрами и текстом «Отче наш». У доски была рукоятка, а спереди ее покрывали слоем прозрачного рога, чтобы предохранить от грязи; доску и рог скрепляли вместе тонкой латунной рамкой. Английский садовник и сомнительный поэт Уильям Шенстон описывает эти буквари в своей «Сельской учительнице» такими словами:
В руках они сжимали буквари,
Укрытые под роговой пластиной,
Чтоб буквы защитить от грязных рук.[303]
Похожие книги, называвшиеся «молитвенные доски», использовали в XVIII и XIX веке в Нигерии для изучения Корана. Их делали из полированного дерева, с рукояткой наверху; текст печатали на листках бумаги, прикреплявшихся прямо к доске[304].
Книги, которые можно сунуть в карман; книги удобной формы; книги, которые можно читать в любом месте; книги, которые не покажутся странными за пределами библиотеки или монастыря все эти книги выходили в самых разных видах. В XVII веке бродячие торговцы продавали маленькие буклеты и сборники баллад (описанные в «Зимней сказке» как «песни любой длины, для мужчин и для женщин»)[305], впоследствии эти книги получили название chap-books[306]. Наибольшей популярностью пользовался формат октаво, поскольку из одного листа получался буклет из шестнадцати страниц. В XVIII веке возможно, потому, что читатели требовали более полного рассказа о событиях, описанных в балладах и сказках, — листы стали складывать двенадцать раз, и появились буклеты, состоящие из двадцати четырех страниц[307]. Классическая серия в этом формате, выпускавшаяся голландским издательством Эльзевира, была так популярна среди не самых обеспеченных читателей, что граф Честерфилд однажды снобистски заметил: «Если у вас в кармане лежит классика от Эльзевира, никогда не показывайте этого и не упоминайте об этом»[308].
Карманные издания в бумажной обложке, которые мы знаем сегодня, появились гораздо позже. В Викторианскую эпоху, когда в Англии возникли Ассоциация книгоиздателей, Ассоциация книготорговцев, первые коммерческие агентства, «Содружество сочинителей», система гонораров и однотомные новые романы по шесть шиллингов, родились и серии карманных книг[309]. Но тем не менее книги большого формата продолжали загромождать полки. В XIX веке публиковалось столько крупноформатных книг, что Гюстав Доре даже нарисовал карикатуру, на которой бедняга клерк в Национальной библиотеке Парижа пытается сдвинуть с места один из этих огромных томов. Для переплетов начали использовать ткань вместо дорогой кожи (первым это сделал английский издатель Пикеринг в своей серии «Бриллиантовая классика» в 1822 году), а поскольку на ткани можно было печатать, вскоре на ней появились рекламные объявления. Объект, который теперь попадал в руки читателю, — популярный роман или учебник в удобном формате октаво, в обложке из синей ткани, иногда защищенной еще и бумажной суперобложкой, на которой тоже иногда печатали рекламу, — очень сильно отличался от переплетенных сафьяном томов прошлого века. Книга стала менее аристократичной, менее запретной, менее величественной. Она давала читателю некое изящество среднего класса, была экономичной и тем не менее привлекательной — стиль, который дизайнер Уильям Моррис превратил в популярную индустрию и который неизбежно в случае с Моррисом стал новым видом роскоши: стиль, базирующийся на красоте и удобстве повседневных вещей. (На самом деле Моррис создал свою идеальную книгу по образу одного из томов Альда.) В новых книгах, которых с нетерпением ждал читатель XIX века, мерилом качества служила не исключительность, но сочетание красоты и трезвой практичности. Частные библиотеки появились уже и в съемных комнатах, и в домах, имеющих общую стену, и книги в этих библиотеках соответствовали обстановке.
В Европе XVII и XVIII веков считалось, что книги следует читать в помещении, за надежными стенами частной или публичной библиотеки. Теперь же издатели предлагали книги для улицы, книги, созданные специально для путешествий. В Англии XIX века появление праздной буржуазии и строительство новых железных дорог привели к взрыву популярности долгих путешествий, а образованные путешественники осознали, что нуждаются в материалах для чтения особой формы и содержания. (Столетие спустя мой отец все еще совершенно по-разному относился к переплетенным в зеленую кожу книгам из его библиотеки, которые никому не дозволялось выносить из этого святилища, и «обычным бумажным обложкам», которые он оставлял желтеть и блекнуть на плетеном столике в патио и которые я иногда спасал и уносил к себе в комнату, как бездомных кошек.)
В 1792 году Генри Уолтон Смит и его жена Анна открыли маленький газетный ларек на Литл-Гровенор-стрит в Лондоне. Пятьдесят шесть лет спустя компания «У. Г. Смит и Сын» открыла на Юстонском вокзале в Лондоне первый железнодорожный книжный ларек. Там продавались книги таких серий, как «Железнодорожная библиотечка Рутледжа», «Библиотека путешественника», «Библиотека „Читай в дороге“» и «Иллюстрированные романы и знаменитые сочинения». Эти книги выпускались в разных форматах, но по большей части ин-октаво, хотя некоторые (как, например, «Рождественские повести» Диккенса) издавались в формате деми-октаво и переплетались картоном. В книжных ларьках (если судить по фотографии ларька У. Г. Смита в «Блэкпул Норт», сделанной в 1896 году) продавались не только книги, но и газеты и журналы, так что у путешественников был богатый выбор материала для чтения.
В 1841 году Кристиан Бернард Таухниц из Лейпцига начал выпуск одной из самых амбициозных серий книг в бумажной обложке; за первые сто лет ее существования с периодичностью в среднем раз в неделю было выпущено более пяти тысяч томов, и, таким образом, общий тираж составил от пятидесяти до шестидесяти миллионов экземпляров. И хотя ассортимент заглавий был очень богатым, форма значительно уступала содержанию. Книги были почти квадратной формы, напечатаны очень мелким шрифтом, в одинаковых типографских обложках, которые не были приятны ни руке, ни глазу[310].
Семнадцать лет спустя издательство «Реклам паблишерс» в Лейпциге выпустило 12-томник Шекспира в переводе на немецкий. Издание имело огромный успех, который «Реклам» закрепили, выпустив в продажу двадцать пять маленьких томиков пьес в розовой бумажной обложке по сенсационной цене — одна десятая пфеннинга за каждый. Все сочинения немецких писателей, умерших тридцать и более лет назад, стали всеобщим достоянием в 1867-м, и это позволило «Рекламе» продолжить серию под общим названием «Универсальная библиотека». Издательство начало с «Фауста» Гёте и продолжило Гоголем, Пушкиным, Бьёрнсоном[311], Ибсеном, Платоном и Кантом. В Англии сходные серии репринтных изданий «классики»: «Библиотека нового века» Нельсона, «Мировая классика» Гранта Ричардса, «Карманная классика» Коллинза, «Всеобщая библиотека» Дента пытались конкурировать с «Универсальной библиотекой», но так и не смогли затмить ее[312]. Эта серия на долгие годы определила стандарт для книг в бумажной обложке.
