надевались одеяния усопших, после чего они считались умершими. [356]
Своё ритуально-обрядовое значение эти предметы сохраняли очень долго. Так, например, в сравнительно недавнем XIX веке рубаха и гребень обязательно использовались славянами при погребении. Рубаха воспринималась как двойник человека, вторая кожа. В ней хоронили, чтобы мертвецы на «том свете» узнали своих близких. [357] Гребень вместе с остриженными волосами клали в гроб [358] для того, чтобы покойный возродился. Издревле длинные гребешки ассоциировались с лучами солнца и струями дождя, то есть с тем, что даёт человеку жизнь.
Как символ забвения и женского созревания гребень встречается в европейской культуре. Показательна в этом смысле сказка Андерсена «Снежная королева», где старая Фея постоянно расчёсывает волосы взрослеющей Герды, чтобы та поскорее забыла своего братца Кая: «Пока же она ела, старушка расчёсывала её волосы золотым гребешком…», «и она продолжала расчёсывать кудри девочки, и чем дольше чесала, тем больше Герда забывала своего названого братца Кая, – старушка умела колдовать». [359]
«Смертоносные» колечко и лента имеют брачную символику, нежели погребальную, что вполне объяснимо: за посвящением следует свадьба. Уже во времена каменного века наши предки научились сверлить и шлифовать минералы и делать из них кольца, которые носили на пальцах, возможно, в качестве оберега, украшения или супружеской символики… И по сей день кольцо остается символом брачного союза.
А вот ленточка в косе когда-то у славян означала готовность девушки выйти замуж, и на девичнике одна из подруг обязательно брала себе ленту невесты в надежде поскорее получить предложение от жениха. [360] В русской народной сказке «Волшебное зеркальце» колечко и нарядная лента достаются в подарок купеческой дочери. Стоило девушке лишь примерить их, как тут же её настигла временная смерть – значит, свадьба не за горами.
В шотландской сказке «Золотое Деревце и Серебряное Деревце» злая мачеха просит принцессу просунуть в дверную скважину пальчик, чтобы поцеловать его, но вместо этого укалывает мизинчик ядовитой иглой. В итальянской сказке «Солнце, Луна и Талия» принцесса засыпает от занозы, которая внезапно вонзается в её палец.
Введение под кожу острых предметов – один из древнейших способов инициации. Он составлял главную часть церемонии умерщвления подростка, в тело которого вводились священные раковины, после чего он падал «замертво», а потом оживлялся магическими песнями. Для постороннего зрителя такое убиение представлялось «мнимым» или «волшебным», но не для самого посвящаемого. Он действительно считал себя «убитым и воскресшим». Как отмечает Пропп, «общеизвестно, что во всём мире болезнь приписывается наличию в теле постороннего предмета, а лечение состоит в извлечении шаманом этого предмета. Здесь этим же причинам приписывается смерть и возвращение к жизни». [361]
Уснуть беспробудным сном красавицы в сказках могут также от незаметно подколотой булавки (шпильки, гребня) в их одежду или волосы. Воскрешение наступает после изъятия инородного предмета, в поздних вариантах сказок – после поцелуя возлюбленного. О смертоносной символике иглы мы с вами разговаривали, рассматривая образ Кащея. [362] Эти данные применимы и здесь.
«А ты, яблонька, ты кудрявая…» [363]
Интересно, почему одни герои в сказках, откусив яблоко, получают вечную жизнь, а другие – падают замертво? В чём секрет этого противоречивого чудотворства?
Оказывается, славяне использовали яблоко как в похоронных обрядах, так и в свадебных, а также на роди́ны. [364] И все потому, что и мёртвые, и живые, и неродившиеся хотят одного – жить. Яблоко – это символ жизни и возрождения, оно растёт на Мировом Древе и обладает целительной силой. В этих круглых золотистых плодах наши предки видели символ солнца.
Яблоки клали в могилу покойнику как знак возрождения его души. Румяное яблоко давали надкусить молодожёнам на свадьбе, подобно караваю. Да и красну девку на выданье часто сравнивали со спелым яблочком. Этот целительный фрукт давали «на зубок» роженице, [365] чтобы та родила здорового и крепкого ребёнка. А детишкам на праздники всегда было принято дарить вкусные сладкие яблочки, ведь дети – это наши плоды.
Смерть и жизнь сплелись воедино в сознании древних славян, одно – это всегда продолжение другого, и так по кругу… Поэтому волшебное яблоко может как воскрешать, так и быть проводником в мир мёртвых. Интересно, что эти языческие представления о связи яблока с потусторонним миром сохранялись у славян и в более поздние христианские времена. Например, у болгар архангел Михаил забирает душу покойника, приманивая её яблоком. А у белорусов, украинцев и поляков считается, что разбойник может получить прощение после того, как с выращенной им яблони упадут все плоды – души загубленных им людей. [366]
Вот так яблонька, непростое деревце!
Спящий король, принц-лягушонок, юноша-свинья…
А бывают сказки, где всё наоборот. Спящим оказывается юноша, а не девушка.
И в лягушачью кожу злой маг заколдовывает принца…Ничего удивительного в этом нет: инициацию в древности проходили подростки обоих полов, [367] и способы посвящения были похожими. Оттого мы сегодня и сталкиваемся с такими забавными перевёртышами!
В испанской народной сказке «Спящий король» в дремучих лесах затерялся волшебный замок. Там время остановило ход. Столетний мрак окутал комнаты, в одной из которых в гробу уснул очаровательный юноша. Никто из живых не осмеливался и приблизиться к тому заколдованному месту – уж больно много недобрых слухов ходило о нём. Да только нашлась одна принцесса… Желая хоть одним глазком увидеть чудесного принца, она истаптывает не одну пару железных башмаков, добирается до заколдованного места, оживляет возлюбленного и становится ему супругой. [368] Эта сказка не единичный случай, подобные истории рассказывают в Европе и Азии: в Греции, Италии, Албании, в Литве и Латвии, в Индии, Иране, Турции и много ещё где.
В сказке братьев Гримм «Король-лягушонок, или Железный Генрих» в лесном колодце живёт принц ослепительной красоты в образе мерзкого лягушонка. Долго тянулся его одинокий век, пока в один прекрасный день он не поймал… нет, не стрелу, как наша Василиса Прекрасная, а золотой мячик, который молодая королевна уронила в его «жилище». В обмен на эту игрушку уродец желает получить не драгоценности и красивые наряды, а любовь хорошенькой девушки. Он хочет, чтоб вместе они ели из одной золотой тарелочки, пили из одного кубка, спали на одной пуховой постельке… В устных народных вариантах этой немецкой сказки звучал ярко выраженный эротизм, но Вильгельм Гримм снял его в расчёте на детскую аудиторию. [369] До постели дело не дошло. Молодая королевна не смогла стерпеть противного лягушонка и в сердцах бросила уродца о стену. «Упавши наземь, обернулся [он] статным королевичем с прекрасными ласковыми глазами». [370]
