дух рождает мир вечных форм, т. е. себе подобное. Но [то,] что, проснувшись, сознает себя как единое, в противопоставление реальному небытию (своей объективности) видит раньше всего основные принципы своего врастания в него, своей связи с «тенденцией» к объекту, и это есть первый мир форм 447.
Конечно же, тема «Поплавский и оккультные науки», «Поплавский и западный (восточный) эзотеризм» требует отдельного, серьезного анализа, погружения как в различные сюжеты его биографии, так и в общий контекст распространения интереса к эзотеризму в русском Зарубежье. Первая попытка такого рода была предпринята в монографии «Между Индией и Гегелем. Творчество Бориса Поплавского в компаративной перспективе» (2011) Д. В. Токаревым, скрупулезно проанализировавшим прежде всего поэтические и прозаические тексты Поплавского. В его книге содержится большое количество интересных находок, догадок, намеков. Вместе с тем это все же не историко-философское, не источниковедческое исследование, для проведения которого необходимо было бы принять во внимание весь комплекс текстов Поплавского (в первую очередь его дневники, письма, разрозненные материалы и записки), а также выявить доступные ему источники, относящиеся к тем или иным исторически зафиксированным эзотерическим группам и направлениям. Кроме того, большинство сохранившихся текстов Поплавского, имеющих непосредственное отношение к обсуждаемой нами проблематике (в частности, касающихся каббалы и мистики пола), до сих пор не опубликовано. Мы не ставим перед собой задачу проанализировать и обобщить опыт знакомства поэта с «тайными науками» в целом, сосредоточив внимание на его интересе к каббале (в широком понимании этого термина). Прежде чем перейти к содержательному анализу некоторых идей Поплавского, касающихся данной темы, мы обсудим ряд биографических моментов, связанных с его знакомством с этой областью человеческого знания.
В известном письме к Ю. П. Иваску от 19 ноября 1930 года Поплавский вкратце рассказывает об истории своего интереса к эзотерике:
Всё о делах, еще о моей биографии. Я происхождения сложного: русско-немецко-польско-литовского. Отец мой по образованию дирижер, полурусский, полулитовец. Занимался промышленными делами. Мать – из дворян. Жили богато 448, но детей притесняли и мучили, хотя ездили каждый год за границу 449 и т. д. Дом был вроде тюрьмы, и эмиграция была для меня счастьем. С детства интересовался мистикой, был страшно религиозен и остался. Приехав в Париж, занялся сперва живописью, затем, разочаровавшись, стал писать стихи и уехал в Берлин на время, где Пастернак и Шкловский меня обнадёжили. Долгое время был резким футуристом и нигде не печатался. В настоящее время погружен в изучение мистических наук, например, каббалы и т. д. Учу в университете историю религий, думаю часто – не в этом ли мое призвание 450.
В биографических статьях о Поплавском нередко упоминают о его сложных отношениях с матерью, а также о том, что она была дальней родственницей Е. П. Блаватской (1831–1891), увлекалась теософией и антропософией и способствовала тому, что уже в юном возрасте он заинтересовался эзотерическими материями 451. Вместе с тем вопрос о возможном родстве Софьи Поплавской и основательницы Теософского общества до сих пор остается непроясненным. Известно, что Софья Валентиновна Кохманская (18.10.1871–1948 452) в 1890‐х годах училась в Московской консерватории одновременно с отцом поэта, Юлианом Игнатьевичем (21.06.1871–01.02.1958). Там они и познакомились: Софья занималась по классу скрипки, Юлиан – виолончели (а также композиции и оркестровки) 453. По словам мужа, она «была европейски образованная женщина, скрипачка с консерваторским стажем» 454.
Попробуем прояснить ее происхождение – принадлежность «к прибалтийскому дворянскому роду». Ее отец (дед Бориса), Валентин Симфорианович Кохманский (1833–1888), служил главным контролером Контрольной экспедиции IV отделения е. и. в. Канцелярии (по некоторым сведениям, он занимался также финансовыми операциями в Севастополе и имел чин тайного советника) 455. Одно время он жил в селе Пушкино Московского уезда и был похоронен в Алексеевском монастыре в Москве (сам монастырь был закрыт в 1926 году, кладбище уничтожено к концу 1930‐х годов) 456. Его отцом (прадедом Бориса) был действительный тайный советник Симфориан Петрович Кохманский, юрист, уездный прокурор в Сороках (Бессарабской губернии), затем в Аккермане (1830–1840‐е), Кагуле, впоследствии (1860–1870‐е) – кишиневский городской голова. Маловероятно, чтобы Кохманская могла иметь родство с Блаватской по этой линии.
Матерью Софьи была Екатерина Яковлевна Кохманская (?–1907), дочь Якова фон Грюнберга (1785?–1845?) и Анны (Иоганны) Егоровны фон Грюнберг, имевших, как и Е. П. Блаватская, прибалтийское происхождение. Как известно, Елена Петровна родилась в семье полковника Петра Алексеевича Ган, происходившего из древнего немецкого рода фон Ганов из Мекленбурга, потомки которого переселились в Курляндию, Семигалию и на остров Эзель (Сааремаа). Ее мать, Елизавета Максимовна, происходила из эстляндского рода фон Пребстинг. Мог ли род фон Ганов состоять в связи с родом фон Грюнбергов? Это вполне вероятно, хотя фон Грюнберги не были столь родовиты и, вероятно, поселились в прибалтийских землях лишь во второй половине XVIII века 457. Так или иначе, найти документальные свидетельства о родстве Софьи Кохманской и Елены фон Ган и тем самым подтвердить семейную легенду Поплавских нам не удалось.
Скажем несколько слов о московских адресах Поплавских–Кохманских. После смерти мужа Екатерина Яковлевна Кохманская жила на Б. Никитской улице, в доме В. А. Балина 458. Семья ее дочери часто переезжала: так, в 1900 году они жили в Мерзляковском пер., в доме Поповой 459, в 1902‐м – в М. Власьевском переулке, в доме купца Михаила Александровича Тулинова, старосты церкви Св. Иоанна Предтечи (разрушенной в 1933 году) 460. Вероятно, в этом доме и родился Борис Поплавский 461. В 1905 году семья переехала на Воронухину Гору (она же Варгуниха), в дом Марьи Васильевны Модестовой 462: этот район неподалеку от Смоленского рынка был в советское время полностью разрушен. В 1907 году Поплавские жили на Новинском бульваре, в сохранившемся до наших дней доходном доме Ф. Н. Плевако (д. 18а, кв. 22) 463, в 1914‐м они переехали в Георгиевский переулок, д. 10 464. Наконец, в 1915 году Ю. И. Поплавский с семьей переехал в Кривоколенный переулок, д. 14 (доходный дом Е. А. Скальского), кв. 35 465. Отсюда в 1918‐м он и Борис отправились на юг, в поездку, ставшую изгнанием.
Впрочем, все это к эзотерике прямого отношения не имеет. Где же могла стать «убежденной теософкой» мать Бориса Поплавского? Ответить на этот вопрос сравнительно легко. У своей тети, жены (точнее – вдовы) брата своего отца. Екатерина Михайловна Кохманская (урожд. Мухина; 1847–1920), жена тайного советника Венцеслава (Вячеслава) Симфориановича Кохманского (1835–13.12.1916), крупного чиновника, промышленника, мецената, близкого знакомого вел. кн. Константина
