людей продолжались как с целью убрать ненужных свидетелей и неугодных лиц, так и с целью добывания человеческой крови для освящения сумки «борфима», в которой хранились святыни общества, в том числе куски трупов жертв, убитых членами союза.
…Безмолвные фигуры пробираются в сумраке леса. Крадущиеся, пружинящие шаги не дают хрустнуть ни одной ветке. Так кошка или леопард подкрадываются к своей добыче. Открываются небольшая поляна и притаившаяся в густых ветвях деревьев хижина. Один за другой исчезают в ней фигуры…
Входящие в хижину как-то по-особенному вращают главами: это люди-леопарды, подающие друг другу знаки. Сегодня они собираются для важного дела: предстоит окропить кровью магическую сумку «борфима» и принять еще одного члена общества. Уже давно не погибали люди от когтей леопарда, но сегодня один из них уже побывал в крайней хижине селения, и вот труп лежит здесь. Этот парень несколько раз кричал, и довольно громко, что люди-леопарды убивают неугодных себе людей. Вот и докричался. В хижине тесно, здесь уже несколько десятков человек. Пора начинать. Громко прокричал петух, и тишина взорвалась громом барабана — это знак, что вошел Главный «леопард». Он в зловещей маске, в руках у него сверкающий меч. На сооружение вроде стола выкладываются святыни «борфима»: куски человеческого тела, горстка риса, окропленная кровью петуха. Блеснул меч, и покатилась голова обреченного. Теперь можно окропить «борфима» свежей кровью и жиром. Отскакивают куски тела, звучит заунывное пение, глухие удары барабана и вдруг — резкая дробь трещотки. В хижину ввели новичка. Где-то далеко прокричал петух, залаяла собака. И снова все затихло. В тишине глухо звучат слова клятвы коленопреклоненного неофита — будущего члена общества. Его рука вытянута по направлению к «борфима», внезапно дрожь пробежала по ней — один из «леопардов» сделал на ней метку специальной иглой. Для непосвященных это обыкновенная царапина, а для «леопардов» — отличительный знак. И снова — шум трещоток, гром барабана, завывания, перемежающиеся рыканием леопарда. Ритмичное покачивание в такт музыке всей толпы завораживает — и все самозабвенно несутся в стремительной пляске…
Тихо и сумрачно в деревне. В крайней хижине безутешна молодая вдова, плачет старая мать… Мужчины переговариваются в стороне от хижины. Они мрачны, разговаривают вполголоса. Им не очень-то верится, что соседа похитил зверь…
Только после исполнения кровавых обрядов сумка «борфима» могла охранять и обогащать своих почитателей. Для роли убийцы выбирали кого-либо из членов союза, а труп убитого делили его члены. Даже среди европейцев, долго живших в Африке, существовали поверья о том, что между каждым новым членом общества и настоящим леопардом во время церемонии посвящения возникает «кровная связь»; когда умирал человек-леопард, находили мертвого леопарда, и наоборот.
Как полагает С. А. Токарев, в Меланезии почти шаг за шагом можно проследить развитие тайных союзов из системы первобытных инициаций. Здесь отмечены переходные от инициаций к тайным союзам так называемые тайные культы и в то же время прослеживаются связи с тотемизмом. Члены тайных союзов придерживались определенных пищевых запретов. Например, члены союза Ингиет на архипелаге Бисмарка не употребляли в пищу мяса свиньи, черепахи, акулы и пр. Обрядовая сторона деятельности тайных союзов в основном связана с возрастными инициациями юношей. Сущность их состоит в следующем: «1) Все мальчики, достигшие переходного возраста, подвергаются ритуалу „посвящения“; 2) „посвящение“ состоит в обязательной изоляции мальчиков, особенно от женщин, в наложении различных табу, в операции обрезания и пр.; 3) ритуал и все принадлежности строго табуированы для женщин и непосвященных; имеются сведения, что женщину убивали даже за то, что она случайно увидела священную флейту, употребляемую при инициации; 4) женщинам и всем непосвященным внушается, что посвящаемых мальчиков проглатывает дух-страшилище, который потом выплевывает их назад (будучи задобрен жертвами — свиным мясом и т. п.); 5) посвященным мальчикам строго внушается хранить в полной тайне от непосвященных все, связанное с обрядами; за разглашение тайны им тоже грозит смерть» [77].
Обряды посвящения в члены общества в Меланезии весьма сходны с подобными обрядами в Америке и Африке, хотя и имеют некоторые отличительные детали. Они символизировали смерть и воскресение посвящаемых, которое представлялось как похищение их духами предков, выступавшими в образах животных. Инсценировка этого обряда проходила в специальных помещениях, своей формой напоминающих животных. В Новой Гвинее, например, дом для посвящения сооружался в виде чудовища-змея Барлум, которое поглощает юношей. Вход в специальные сооружения для посвящения на архипелаге Бисмарка называется пастью акулы, на острове Серам (Океания) — пастью крокодила или клювом казуара. Непосвященные (женщины и дети) считали, что посвящаемых, вошедших в эти сооружения, проглатывает животное, разрывает их на части и лишь потом воскрешает полноправными членами союза.
Сюжет о проглатывании героя рыбой, акулой широко распространен в сказках народов Океании. Например, героя меланезийской сказки Камакаджаку жители небесной деревни спрашивают, откуда он. Он отвечает: «С Земли. Я там живу. Когда я набирал морскую воду, меня проглотила большая рыба. Я распорол ей брюхо и очутился у вас». Интересно, что этот сюжет характерен для сказок и других народов, в том числе русских. Сказочный мотив пребывания героев внутри кита или рыбы («Ивана щука-рыба заглонула и вынесла к берегу и выблевала. Иван и пошел»), очевидно, является отголоском этого древнего обряда. Любопытно в связи с этим, что в одной из сказок вместо замка на воротах, ведущих к избушке бабы Яги, — рот с острыми зубами. Да и сама избушка на курьих ножках, по всей видимости, — вариант обрядового сооружения в форме животного или птицы.
В Меланезии начало обряда посвящения обставлялось шумовыми эффектами. Услышав шум трещоток, все население в ужасе разбегалось. Из леса выходили существа, замаскированные птицами или животными, хватали посвящаемых юношей и уносили их в лес. Звуки трещоток женщинам объясняли как звуки ящерицы, проглатывающей посвящаемых. Им говорили, что дух проглотил юношей и вернет их лишь после жертвоприношений. Иногда инсценировка смерти проводилась прямо на глазах непосвященных: «С наступлением назначенного дня сельский маг потрясает трещоткой по направлению к юношам, которые падают замертво. Их одевают в погребальные одежды и уносят в загороженное место вне деревни… Предполагают, что эти мертвецы разлагаются и что маг-волшебник собирает кости и возвращает юношей к жизни» [78]. О посвящаемом думают и говорят, что он ушел в мир духов, в преисподнюю или на небо.
Сверхъестественные духи (кайи), по поверьям меланезийцев, покровительствуют членам тайного союза, являясь им в образе змей. В меланезийской сказке мужчина попадает к ним в гости на маравот — обрядовую площадку союза: «Они пошли и пришли на маравот к кайям. Кругом было полно змей вальвалир. Некоторые кайи обвязали змеями свои головы.
