Мифическое древо-туча, из-под корней которого струится живая вода, цветет золотым или огненным цветом-молнией; на вершине его сидит молниеносная птица — орет или петух с золотым гребнем. Демонические змеи, чародеи и ведьмы, с жадностью припадая к роднику с живой водой, подвергаются ударам громовых стрел, которые разят хищников и заставляют их бежать в страхе и трепете.
Заостренный осиновый кол получил значение Перуновой палицы. Чтобы мертвец, в котором заподозрили злого колдуна, упыря или ведьму, не мог выходить из могилы, крестьяне вбивали ему осиновый кол. Для предохранения коров и телят от «нападения ведьм» они ставили на воротах и по углам скотного двора осиновые деревья, срубленные или вырванные с корнем. Во время чумы рогатого скота, прогоняя «коровью смерть», ее «бьют», т. е. машут по воздуху осиновыми кольями.
В русских сказках колдунам и ведьмам, выходящим из могил, вколачивают в сердце осиновый кол, бьют осиновым поленом и сжигают их трупы на осиновом костре. Но ведьма и сама может воспользоваться осиновым колом или веткой для своих волшебных чар: ударяя веткой в грудь спящего, она наносит ему незримую рану и жадно упивается его кровью — так весенние удары молнии, направленные в тучу, еще объятую зимним сном, проливают из нее дождь. Метафора здесь простая: Перунова ветка раскрывает грудь облачного демона и точит из него горячую кровь.
Выдоив черную корову, ведьмы выливают молоко в землю и тут же вбивают осиновый кол, тем самым отнимая у коров молоко, иссушая их сосцы. Так, удары молнии, низводя на землю молоко-дождь, иссушают черные тучи. Как спасительное орудие против «демонского наваждения», осина может служить целебным средством — ею прогоняют нечистую силу болезней. Разбитых параличом заставляют лежа упираться босыми ногами в осиновое полено.
Чтобы избавиться от зубной боли, берут осиновый сучок и трижды читают над ним заговор: «На море, на окияне, на острове на Буяне стоят высокие три дерева, под теми деревьями лежит заяц. Переселись ты, зубная боль, к зайцу!» Затем осиновый сучок прикладывается к больным зубам. Просьба передать боль зайцу повторяет другую просьбу, обращенную к мыши, — дать свой «железный» зуб в обмен на испорченный.
В жизни растительного царства, в жизни деревьев наши предки видели ту же борьбу божественных сил, которую они замечали в стихийных явлениях природы. Древо жизни — это древо природы. В «Ключах Марии» С. Есенин удивительно проникновенно раскрыл мудрость древних народных символов: «Весь абрис[194] хозяйственно-бытовой жизни свидетельствует нам о том, что он (народ) был, остался и живет тем самым прекрасным полотенцем, изображающим через шелк и канву то символическое древо, которое обозначает „семью“, совсем не важно, что в Иудее это древо носило имя Маврикийского дуба и потому вместе с христианством перешло, как название, бесплатным приложением к нам. Скандинавская Иггдрасиль — поклонение ясеню, то древо, под которым сидел Гуатама, и этот Маврикийский дуб были символами „семьи“ как в узком, так и широком смысле у всех народов; это древо родилось в эпоху пастушеского быта…»
7. ДОМ И ОДЕЖДА ДРЕВНИХ СЛАВЯН
Дом славянина был весь пронизан магической заклинательной символикой, с помощью которой люди стремились обеспечить себе сытость и тепло, безопасность и здоровье. Боясь «нашествия злых духов» — упырей, вампиров, ведьм, навий (душ умерших), которыми славянин населял окружающую природу, он от них «защищался». Защитой служили прежде всего доброжелательные языческие символы, размещенные на самых уязвимых участках жилища и двора, какими считались стены, окна, кровли жилища. Это была архитектурная резьба — конек на крыше, резные причелины с «громовыми знаками», изображения солнца, птиц, фигурки богини на вершине строения, конские головы и т. п.
Сюжеты архитектурной резьбы близки сюжетам вышивок. Их самая устойчивая тема — женская фигура с воздетыми к небу руками и с птицами и конями по сторонам (известна еще с VII в. до н. э.). Иногда для украшения стрехи дома употребляли специальную композицию из обожженной глины — фигуру женщины с поднятыми к небу руками. У этрусков это были «антефиксы» — изображения женских голов, украшавших кровли домов. Археологические находки с подобными сюжетами датируют III тыс. до н. э.
Еще стены энеолитических жилищ покрывали узорами, в которых преобладала тема ужа (змеи) — покровителя домашнего очага, встречался сложный солярный знак и схематичное изображение фронтона дома, увенчанного человеческой фигурой с воздетыми к небу руками.
И в архитектуре, и в одежде последовательно применялся один и тот же принцип размещения заклинательного орнамента: им украшали все проемы, отверстия, через которые злыдни могли проникнуть к человеку. «Священное» изображение (конь, оленья голова с рогами, богиня и птицы, солнце) увенчивало самую высокую точку дома — щипец крыши. Эти обереги вместе делали дом недоступным для «злых духов» и убежищем для членов семьи. В доме все обиходные предметы на случай проникновения злыдней тоже были покрыты охраняющими знаками, облегчающими «одоление зла» внутри убежища.
Оформление причелины славянского дома
Заклинательные действия начинались уже при выборе места под будущее жилье и при постройке дома. На предполагаемом месте постройки чертили на земле большой квадрат, делили крестообразной фигурой на четыре части. Затем глава семьи обращался «во все четыре стороны», приносил «из четырех полей» четыре камня и укладывал их в центре малых квадратов. В результате на месте будущей усадьбы появлялась та идеограмма плодородия, которая известна еще со времен энеолита и сохранилась вплоть до русских подвенечных вышивок XX в.
Во время сооружения бревенчатого сруба внутри должно было находиться молодое деревце с иконкой. Когда воздвигали стропила, то деревце укрепляли на щипце кровли, на месте будущего конька.
Особыми обрядовыми действами сопровождался настил потолка. На матицу-сволоку (главный срединный брус потолка), на которую настилался потолок, привязывали вывороченный мехом наружу полушубок и клали каравай хлеба, пирог и ставили горшок с кашей. На матице же нередко вырезали «громовой знак» — колесо с шестью спицами.
После завершения постройки устраивали пир. Если же изба строилась «толокой», т. е. с помощью родичей и соседей, то участников торжественно кормили после каждого важного этапа строительства.
Первым в новый дом входил хозяин с квашней и иконой в руках, за ним — хозяйка с курицей, затем шла молодежь. Вселение семьи сопровождалось обрядом перенесения огня из старого жилья в новое, зазыванием домового: «Домовой, домовой, пойдем со мной!» В доме устраивали многие языческие празднества, и не только такие, которые непосредственно касались семьи, вроде крестин, свадеб, постригов, похорон, но и какие-то из общественных, общеплеменных «соборов», проводившихся обычно на площади, в святилище, требище.
Новогодние гадания, колядки, маскарады, медвежьи комоедицы, масленичные пиры, обряды, связанные с выгоном скота, поминания предков, празднование урожая и т. п. начинались в доме, и глава семьи, выполнявший функции жреца, руководил церемониалом.
В книге «Язычество Древней Руси» (М., 1987) Б. А. Рыбаков дает описание типичной северо-русской избы с ее символикой, характерной для древнерусского жилища. Фасад избы в самой верхней части по контуру торца кровли украшен солнечными символами, каждый солнечный знак сопровождается скульптурным изображением головы коня. Щипец кровли увенчивает массивный конек, от которого вниз идет «досчатое полотенце» с солярным знаком. Причелины, спускающиеся по кромке кровли, завершаются внизу тоже знаком солнца, а концам жердей с крюком, держащим желоб для стока воды, придана форма конской головы. Кони эти непосредственно соседствуют с солярными знаками причелин и зрительно сходятся в единый образ солнечных коней.
Конно-солнечные символы фасада избы расположены на двух разных уровнях: два символа на конце кровли, слева и справа по фасаду, ближе к земле; третий, развернутый фронтально, — в самой верхней точке здания. Такая система расположения солярных символов, идущая из древности, — не случайна, она была связана с геоцентрическими представлениями о движении солнца вокруг земли: символ на левом от зрителя краю кровли — восходящее утреннее солнце, верхний конек на щипце кровли — полуденное солнце в зените, на правом краю кровли — вечернее заходящее солнце. Соединение каждого солнечного символа с фигурой коня подчеркивает динамичность всей композиции: солнце показано в его движении по небосводу.
Представления о дневном пути солнца по небу на конях или на лебедях и о ночном пути по подземному океану на водоплавающих птицах возникли в древности; отражением этих представлений были, например, сосуды для умерших, ушедших в подземный мир, где внизу, на днище, изображалось ночное подземное солнце.
