Первые сколько-нибудь значительные произведения, написанные Бронзино в его молодости, находятся во флорентийской Чертозе над дверью, ведущей из большого двора в помещение капитула, а именно в двух арках, из которых одна снаружи, а другая внутри. В наружной он изобразил фреской Оплакивание с двумя ангелами, во внутренней же – обнаженного св. Лаврентия на жаровне, которого он написал маслом на стене. Обе эти вещи громко свидетельствуют о том высоком качестве, которое впоследствии обнаружилось в творениях этого живописца, созданных им в зрелые годы. В капелле, построенной Лодовико Каппони во флорентийской церкви Санта Феличита, Бронзино, как уже говорилось в другом месте, написал маслом в двух тондо двух евангелистов и несколько фигур на своде. В верхнем дворе флорентийского аббатства Черных Монахов он написал фреской истории из жития св. Бенедикта, а именно когда этот святой голым бросается в терновый куст, – живопись в высшей степени прекрасная. В саду монахинь, по прозванию «Нищенки», он в красивейшем табернакле написал фреской Христа, являющегося Магдалине в обличье садовника. В церкви Санта Тринита, также во Флоренции, можно видеть на первом столбе справа картину, написанную маслом его же рукой и изображающую мертвого Христа, Богородицу, св. Иоанна и св. Марию Магдалину, выполненных им в хорошей манере и весьма тщательно. В то самое время, пока он работал над этими произведениями, им были написаны много портретов с разных лиц и картины, доставившие ему большую известность.
Когда же миновала осада Флоренции и был заключен мирный договор, он, как говорилось раньше, переехал в Пезаро, где, находясь при Урбинском герцоге Гвидобальдо, не только расписал множеством фигур весь корпус упоминавшегося выше гарпсихорда, произведение из ряда вон выходящее, но и сделал портрет этого синьора, вместе с одной из дочерей Маттео Софферони, картину поистине прекрасную и весьма хваленую. Работал он также на вилле Империале в поместье названного герцога, написав там маслом несколько фигур в парусах одного из сводов, и написал бы еще многое, если бы не был вызван своим учителем Якопо Понтормо во Флоренцию, чтобы помочь ему закончить роспись залы в Поджо-а-Кайано. По прибытии во Флоренцию он как бы походя исполнил для мессера Джованни де Статис, аудитора при герцоге Алессандро, небольшую картину на холсте, изображавшую Богоматерь и заслужившую очень высокие похвалы, а вскоре после этого для своего друга монсиньора Джовио – портрет Андреа Дориа. В качестве заполнения нескольких люнет в одной из комнат Бартоломео Беттини он по его заказу написал великолепнейшие поясные портреты Данте, Петрарки и Боккаччо. По окончании всех этих вещей он сделал портреты Бонакорсо Пинадори, Уголино Мартелли, мессера Лоренцо Ленци, ныне епископа в Фермо, а также Пьеро Антонио Бандини с супругой, не говоря о множестве других, перечисление которых заняло бы слишком много времени; достаточно будет сказать, что все они были в высшей степени натуральны, написаны с невероятной тщательностью и настолько законченные, что большего и пожелать нельзя.
Для Бартоломео Панчатики он написал на холсте две большие картины с изображением Богоматери, которые удивительно хороши и выполнены с бесконечным старанием, а также портреты заказчика и его жены, настолько натуральные, что они кажутся совсем живыми, так что не хватает им только дыхания. Для него же им была написана картина, изображавшая распятого Христа, в исполнение которого им было вложено много знаний и труда, ибо ясно видно, что он воспроизводил с натуры настоящего мертвеца, пригвожденного к кресту, настолько эта фигура во всех своих частях обладает высшим совершенством и высокими живописными качествами. Для Маттео Строцци в его вилле Сан Кашано он в одном табернакле написал фреской Оплакивание с несколькими ангелами, вещь, оказавшуюся прекрасной во всех отношениях; для Филиппе де Аверардо Сальвиати – небольшую мелкофигурную картину Рождества Христова, которая по красоте не имеет себе равных, как это, впрочем, всем известно, поскольку ныне с этой вещи существует гравюра, и, наконец, прекраснейшую Богоматерь и несколько других небольших и очень изящных картин для превосходнейшего врача, магистра Франческо Монтеварки. Как уже говорилось выше, Бронзино помогал своему учителю Понтормо в работе над росписями виллы Кареджи, где он собственноручно написал в парусах сводов пять фигур – Фортуну, Славу, Мир, Правосудие и Умеренность, а также несколько отлично написанных путтов. После смерти герцога Алессандро и восшествия на престол Козимо Бронзино помогал этому же Понтормо в росписях лоджии в Кастелло, а по случаю бракосочетания светлейшей госпожи Элеоноры Толедской, первой жены герцога Козимо, он во дворе дома Медичи написал светотенью две истории, на пьедестале же конной статуи, работы Триболо, им, как уже говорилось, были написаны под бронзу несколько историй из деяний синьора Джованни деи Медичи, самые лучшие живописные работы из всех, написанных для этого торжества. Недаром герцог, убедившись в мастерстве этого человека, поручил ему приступить в герцогском дворце к росписи небольшой капеллы для синьоры герцогини, женщины поистине несравненной ни с одной из всех, когда-либо живших, и за бесчисленные свои заслуги достойной вечной хвалы. В этой капелле Бронзино разбил свод на кессоны с великолепнейшими путтами и написал на нем четыре фигуры, у каждой из которых ноги обращены к стенам и в которых он изобразил св. Франциска, св. Иеронима, св. Михаила Архангела и св. Иоанна, причем все они выполнены им с величайшими старанием и любовью. На трех же стенах (в одной из них пробита дверь, а в другой – окно) он написал три истории о Моисее, а именно по одной на каждой стене. На той, где дверь, он изобразил историю гадов или змей, которые низвергаются на народ, с превосходными наблюдениями над укушенными, из которых одни при смерти, другие уже мертвые, а иные исцеляются, взглянув на Медного змия. На другой, а именно на оконной, стене представлена падающая с неба манна, а на третьей, сплошной, переход Фараона через Чермное море и его потопление, причем последняя история была гравирована в Антверпене. В общем, вся эта работа как фреска не имеет себе равных, будучи написана с величайшими, какие только возможны, старанием и знанием дела. На образе этой капеллы, который был помещен над ее алтарем, был изображен Христос, снятый со креста и лежащий на коленях у Богоматери, однако образ этот герцог Козимо оттуда снял, чтобы отправить его как произведение исключительное в подарок Гранвелле, самому большому человеку из всех, когда-либо состоявших при особе императора Карла V. Наместо этого образа тот же Понтормо написал другой, подобный ему, поместив его на алтарь между двумя, не менее прекрасными, чем образ, картинами, на которых были изображены Архангел Гавриил и Дева, получающая от него Благую весть. Вместо них, до того как убрали первый образ, там были фигуры св. Иоанна Крестителя и св. Козьмы, которых перенесли в гардеробную, когда синьора герцогиня, переменив свое намерение, заказала упоминавшиеся выше фигуры Благовещения.
Синьор же герцог, убедившись по этим и другим произведениям в преимуществах этого живописца, и в частности в том, что ему свойственно писать портреты с натуры с величайшей тщательностью, какую только можно себе вообразить, заказал ему свой портрет таким, каким он был в молодые годы, в белых доспехах и с рукой, положенной на шлем, и на другом холсте его супругу, синьору герцогиню, а еще на другом их сына, синьора дона Франческо, наследного князя Флоренции. И не прошло много времени, как он, по желанию герцогини, второй раз написал ее портрет, но в отличие от первого – вместе с ее сыном доном Джованни. Написал он также портрет отроковицы Бии, внебрачной дочери герцога, а затем и всех других детей герцога, кого из них по первому, а кого и по второму разу, как то: синьору донну Марию, весьма уже взрослую и действительно очень красивую девицу, князя дона Франческо, синьора дона Джованни, дона Гарсия и дона Эрнандо на многих холстах, находящихся в гардеробной Его Превосходительства наряду с портретами дона Франческо Толедского, синьоры Марии, матери герцога, и Эрколе II, герцога Феррарского, не говоря о многих других.
Примерно в это же время он два года подряд в дни карнавала ежегодно сооружал во дворце театральные сцены и перспективы для комедий, которые почитались очень красивыми. Написал он также картину необычайной красоты, которая была послана во Францию королю Франциску и на которой была изображена обнаженная Венера с целующим ее Купидоном и в окружении с одной стороны олицетворений Наслаждения и Игры, сопутствуемых другими амурами, а с другой – Обмана и Ревности и прочих любовных страстей.
После того как синьор герцог заставил Понтормо начать картины для ковров из шелка и из золота для залы Совета Двухсот и после того как он от него получил два картона с историями Иосифа Еврейского, а один от Сальвиати, он приказал Бронзино сделать остальные. И вот Бронзино нарисовал их целых четырнадцать, отличающихся тем совершенством и теми художественными достоинствами, которые известны каждому, кто их видел; однако, поскольку эта работа оказалась непосильной для Бронзино, тратившего на нее слишком много времени, он для большинства этих картонов, ограничиваясь лишь предварительным рисунком, пользовался помощью Рафаэлло дель Колле, живописца из Борго а Сан Сеполькро, который отличнейшим образом с этим справлялся.
