Некоторые другие историки[338] рассказывают, что будто силой известной мази, которой натирали себя колдуньи, они действительно могли переноситься на шабаши. Торквемада со слов Павла Грилледа рассказывает, что один человек, подозревая свою жену в колдовстве, захотел узнать, действительно ли она переносится на шабаши и каким образом она это делает. Он стал за ней внимательно следить и однажды увидел, что она, натершись какой-то мазью, вдруг приняла вид птицы, улетела и не возвращалась до самого утра, когда она опять вдруг очутилась подле него. Он обратился к ней с расспросами, на которые она не хотела отвечать; наконец он сказал ей, что он сам видел все, что она делала, и палкой заставил ее открыть ему свою тайну и допустить его самого на шабаши. Пришедши на шабаш, он вместе с другими сел за стол; так как все, что подавалось на столь, было несолоно, он потребовать соли; долго соли не приносили; наконец, когда он получил солонку, он сказал: слава Богу, что я вижу наконец соль, — в ту же минуту он услышал сильный шум, и все собрание исчезло. Он очутился один в поле, между горами, донага раздетым. Он увидел, что он на 33 часа расстояния от своего дома. Кой-как добрел он домой и рассказал обо всем случившемся инквизиторам: инквизиторы арестовали его жену вместе с другими соучастниками, и виновные были наказаны по заслуге.
Тот же автор рассказывает, что одна женщина, несенная утром по воздуху злым духом с шабаша, вдруг услышала ангельский голос, и тотчас демон ее бросил и она упала в терновый куст на берегу реки; она была нагая, растрепанные волосы разбрасывались по плечам и груди. Тут она увидела мальчика, который, после долгих с ее стороны просьб, отвел ее в близлежащее село, где был ее дом. После долгих отказов, она наконец открыла мальчику свою тайну, попросила его не разглашать того, что он слышал. Несмотря на то, тайна ее разгласилась.
Если верить всем подобным рассказам, которых бесчисленное множество, в таком случае, конечно, нужно бы признать, что колдуны и колдуньи действительно переносились на шабаши; но, приняв во внимание другие факты, которые очевидно доказывают, что они странствовали только в своей собственной голове, в своем воображении, — нужно положительно сказать, что все, что рассказывают об этих путешествиях, было не более, как действием развращенного воображения, что эти колдуны и колдуньи только воображали, что они странствуют, тогда как на самом деле они оставались на одном и том же месте. Так как это самообольщение производится их воображением, то по его же влиянию эти лица так упорно стоят в своем заблуждении и склоняют к заблуждению других. Магия и волшебство всегда суть не что иное, как произведения развращенного воображения. Люди, занимающиеся ими, всегда бывают заражены безбожием, развратом, страстью воровства и всеми другими пороками человеконенавидения.
Некоторые думали, что в виде колдунов и колдуний, странствующих на шабаши, являюсь сами демоны для того, чтобы таким образом вовлечь в обман тех, кому они являлись, между тем как те лица, в виде которых они являлись, преспокойно спали у себя дома.
Но это объяснение дела представляет такие же или даже еще большие трудности для понимания, чем то мнение, против которого оно направлено. Слишком непонятно, как и зачем демон принимает вид колдунов и колдуний, пьет, ест, и все это только для того, чтобы убедить некоторых невежд в действительном существовании колдунов и колдуний. Какая для него выгода порождать и поддерживать в людях это заблуждение?
Рассказывают между прочим[339], что Герман, Епископ Авксерийский, проезжая через одну деревню своего диоцеза и принявши здесь собранную для него подать, между прочим заметил, что в том месте, где он остановился, готовится большой ужин. Когда он спросил, не ожидается ли здесь общество, ему отвечали, что ужин готовится для добрых женщин, совершающих ночные путешествия. Св. Герман понял, в чем дело, и решился изобличить проказы. Спустя несколько времени, он увидел множество демонов, явившихся в виде мужчин и женщин, которые в присутствии его посадились за стол. Герман спросил домашних, знают ли они этих людей; ему отвечали, что это такие-то и такие-то из соседей; пойдите, сказал им святитель, в их дома и посмотрите, не там ли они. Пошли и увидели, что все эти люди спят у себя дома. Герман произнес заклятия на демонов и заставил их открыто сознаться, что они обманывают людей, что они сами являются в виде переносящихся на шабаши колдунов и колдуний, стараясь таким образом убедить людей в действительном существовании этих последних. Демоны повиновались и исчезли посрамленные.
Это событие записано в древних манускриптах, рассказывается у Иакова de Voragine, у Петра Наталиса, у Св. Антонина, в древних как печатных, так и рукописных требниках Авксерийских. Я не согласен признать этот рассказ справедливым, я нахожу его вымышленным. Но он доказывает, что те, которые его записали и списали, были того убеждения, что ночные путешествия колдуний по шабашам суть не более, как один обман со стороны демона. В самом деле, все, что рассказывается об этих путешествиях, — не может быть объяснено независимо от участия демона; к этому присоединяется еще расстроенное воображение, развращенность и предрассудочность самих людей и наконец, пожалуй, какая-нибудь мазь или порох, которые раздражали мозг и возбуждали бред, соответствовавший действительному расположению тех лиц, которые ему подвергались. — У Иоанна Баптисты Порты[340], у Кардана и других можно видеть, как приготовлялась эта мазь, которой натирались колдуны для того, чтобы переноситься на шабаши; она не производит никакого другого действия, кроме того, что усыпляет человека, расстраивает его воображение, заставляет его воображать, будто он совершает длинные путешествия, тогда как на самом деле он в это время находится в глубоком сне.
Отцы Парижского собора, бывшего в 829 г.[341], говорят, что волшебники и все подобные люди суть служители и орудия демона в выполнении его адских замыслов, — что они посредством известных напитков возбуждают в людях нечистую любовь, что существует убеждение, будто они могут портить воздух, производить бури и грозу, предсказывать будущее, портить плоды и пр. Отцы собора определили, что относительно этих людей должны быть со всей строгостью выполняемы те законы, какие постановлены против них правительствами; должны быть выполняемы тем с большей строгостью, что эти люди очевидно отдают себя на служение демону: manifestius ausu nefando et temerario servire Diabolo non metuunt.
Спрангер рассказывает в упомянутом уже сочинении «Malleus Maleficarum»: в Швабии один крестьянин со своей восьмилетней девочкой был в поле и, жалуясь на засуху и жар, сказал: ах, когда уж это Бог пошлет дождя! Девочка тотчас сказала на это, что она сама может, если ему угодно, произвесть дождь. Кто же тебя научил этому секрету? спросил отец. Меня научила этому моя мать, отвечала она, только она велела, чтобы я никому об этом не сказывала. — Как же она научила тебя этому? — Она водила меня к одному человеку, который теперь является ко мне всегда, когда только я его позову. — И ты видела этого человека? — Да, сказала девочка, я часто видела у моей матери много мужчин, и одному-то из них она меня и поручила. — Как же ты можешь сделать, чтобы дождь шел только на одном нашем поле? — Я потребую только немного воды. После этого они пошли к ближайшему ручью; и как только девочка во имя того, кому поручила ее мать, потребовала воды, тотчас полился сильный дождь на поле этого крестьянина. — Узнавши таким образом, что его жена колдунья, крестьянин объявил об этом инквизиторам, и она была приговорена к сожжению; а девочка была перекрещена и освящена, и с этих пор потеряла способность производить дождь. Конечно, рассказ о дожде так же нелеп, как и рассказ о шабашах.
ГЛАВА XXIV
Рассказ о Людовике Гофреди и Магдалине фон Палюд, которые сами сознались в колдовстве[342]
Здесь представляется рассказ об одном мужчине и одной женщине, которые сами объявили себя виновными в колдовстве. Людовик Гофреди, марсельский священник, в начале 1611 г. был обвинен в магическом волшебстве и арестован. По собственному его признанию, он от своего дяди вместе с другими вещами получил магическую книгу, на которую он сначала не обратил никакого внимания, а потом, однажды, вздумал испытать силу ее слов, и вот к нему явился демон, высказал свои требования относительно связи с ним и заключил с ним договор такого рода: за троякую преданность ему со стороны священника, за преданность ему душой, телом и жизнью, — демон обещал ему со своей стороны троякое вознаграждение, именно: во-первых, сделать его ученейшим из всех священников провинции; во-вторых, в продолжение 54 лет освобождать его от болезней и других несчастий; наконец, в-третьих, во всех женщинах, на которых только дохнет священник, возбуждать страстную любовь к нему. Гофреди приходит в Марсель и действительно делается здесь священником; слава о его святости распространяется по всей стране; все женщины спешат к его исповедному налою; и он постоянно приводит в дело волшебную силу своего дыхания и с радостью видит, что все вокруг него пламенеет любовью к нему. Жена одного мужа, по имени Перрина, пленена была им до такой степени, что ее сердце каждый раз за год предвозвещало ей своим биением о встрече с ним. Другие две, Бухета и Пинтада, тоже постепенно сделались жертвами его сладострастия. Но особенным предметом его страсти были три дочери одного дворянина, по имени Мандаля де ля Палюд, знакомство с которым доставила ему его слава, — и преимущественно одна из этих девушек, по имени Магдалина, которой в начале ее знакомства с ним было еще только 10 лет. Так как эта девочка избрала его своим духовным отцом, то уже это одно дало ему возможность непосредственно и беспрепятственно влиять на нее, и он воспользовался этой возможностью. Общение с ним на первых порах развило в ней меланхолическое настроение. Она часто жила на даче близ города и часто гуляла там наедине. Сначала он действовал силой своего дыхания на мать девушки для того, чтобы она, увлекшись им сама, отдала бы ему и дочь. Между тем и на саму дочь он так часто действовал этой силой и так сильно повеял на нее разными другими волшебными средствами, что она, наконец, пришедши между тем в возраст, всецело отдалась ему.
