И вновь член экипажа «Посадник» 32-летний матрос Иван Кузнецов, умерший 27 августа 1862 г. Надпись на следующем надгробии можно прочесть с большим трудом: время не щадит и камень. Японцы, составляя надпись на табличке, обошлись без имени и фамилии, написав: «Здесь погребено тело раба Божьего кочегара 28 флотского экипажа корвета «Абрек». Умер в 1862 г.».
В истории русского Хакодате осталось имя служащего Российского консульства Ивана Махова, составившего русскую азбуку для местных детей. Его однофамилец служил священником на фрегате «Диана». На русском же погосте лежит еще один Махов, Григорий, матрос корвета «Рында», умерший 8 октября 1862 г.
На японской табличке у другой могилы написано, что здесь лежит рулевой транспорта «Маньчжур» Прокопий Филиппов. Оказалось, что фамилию японцы указали неточно. Оттерев надпись на плите, ясно прочитал: «Филинов». Итого, в этом ряду я насчитал 13 надгробий.
Третий ряд могил находится рядом с широкой пешеходной дорожкой. Первым от выхода лежит 44-летний унтер-офицер 19-го флотского экипажа Алексеев, служивший на клипере «Гайдамак». Не уверен насчет достоверности информации на японской табличке. Написано имя «Степан», но на могиле оно совсем неразборчиво. Сомневаюсь и в дате смерти: то ли 25, то ли 24 января 1864 г.
Рядом с Алексеевым похоронены члены семьи Архангельских. Это уже более поздние захоронения. Глава семьи, Василий Васильевич, умер 25 марта 1939 г. Его жена Ксения Николаевна пережила его почти на четыре года, умерев 8 января 1943 г. Их 22-летняя дочь Ксения умерла 12 января 1943 г., спустя четыре дня после смерти своей матери.
Из сохранившихся надгробий самым старым является памятник на могиле квартирмейстера фрегата «Аскольд» Георгия Поулькевича, умершего 26 июня 1859 г. Кстати, этот фрегат оставил в Японии больше могил, чем другие суда. Недаром русское кладбище в Нагасаки первое время называли «аскольдовой могилой» из-за обилия могил с этого русского корабля.
Матрос 28-го флотского экипажа Стефан Гиришев служил на транспорте «Японец» и умер 25 января 1860 г.
Рядом с ним матрос корвета «Аскольд» Матис Векман (июнь 1866). Фрегат «Аскольд» списали, ему на смену пришел одноименный корвет, на котором продолжали умирать далеко от родины моряки. Последним, девятым, в этом ряду надгробие кочегара 28-го флотского экипажа Петра Евсеева, служившего на корвете «Джигит».
Левая сторона отдана гражданским могилам. Первым там лежит псаломщик церкви при Российском Императорском консульстве Виссарион Львович Сартов, умерший 17 января 1874 г. в возрасте 36 лет. «Господи, упокой его душу».
На огромном бетонном надгробии выбито: «Под сим камнем погребено тело врача Российского Императорского консульства в Японии Владимира Вестли, умершего 1 янв. 1869 г. 29 лет от роду». С обратной стороны надпись: «Памятник сооружен усердием супруги покойного и сослуживцами его». За ним хорошо виден надгробный холмик с камнями, но без памятника. Сколько же здесь таких безымянных могил?!
Одной из важных достопримечательностей этого погоста является могила жены первого российского консула Елизаветы Стефановны Гошкевич, умершей 5 сентября 1864 г. в возрасте 43 лет. 20 мая 1993 г. японцы поставили новое надгробье прямо на старый памятник. Это была очень талантливая женщина. Она много занималось изучением Японии, публиковала свои заметки на французском языке. Известно, что она хотела напечатать книгу. Увы, не довелось…
Еще одна эмигрантская усыпальница — Шалфеевых. Все надписи по-английски. Shalfieff Andrei Nicholaevich — «Дорогой сын и брат», Николай Всеволодович — «Вечная память, вечный покой, дорогой муж, отец и дедушка». А вот на памятнике Ариадны Павловны Шалфеевой, родившейся 28 октября 1919 г., дата смерти отсутствует. Оказалась, что Ариадна Павловна живет в Саппоро, где семья Шалфеевых держит бизнес. Уже осенью этого же года Ирина Долгова дала мне ее телефон, но звонок застал А. П. Шалфееву в неподходящее время — совсем недавно скончался ее сын…
Итого, 39 выявленных могил, в том числе и безымянных. Следом за русскими пошли японские могилы. Да, надо бы посоветовать японским властям исправить некоторые пояснения на табличках к памятникам. Жаль, что так и не встретился ни с кем из местных административных деятелей.
…Звуки пролетавших мимо кладбища автомашин казались нереально далекими. Тишина нарушалась лишь шелестом листвы столетних деревьев. Отец Николай как-то записал в дневнике: «Перед вечером сходил на кладбище: наши русские все в тени разросшихся деревьев, которые я когда-то сажал прутиками; и как мелодично шумят здесь листья, какую добрую меланхолию навевают! Так бы стоял все и слушал голос своего сердда, требующего успокоения — общей участи всех». Да, эти деревья помнят многое и могли бы рассказать подробности той истории.
Токио. Концерт православного хорового пения в подворье Московской патриархии. Фото автора
Да и под каждым камнем здесь таится человеческая судьба, которая могла бы стать основой для романа. Кладбищенские истории… Как в них разобраться? Вот, например, видно, что надгробие П. П. Ватолина поставлено позже, чем у других. Между могилами его и Степанова виден еще один фундамент, но никакой надписи на нем не сохранилось. Предполагаю, что некоторые могилы находятся одна над другой. Обратил внимание и на то, что около могил Шалфеевых оставлено место еще для одного захоронения. Кто-то из потомков, вероятно, заранее задумался о собственной участи. Сколько могил на этом далеком погосте — столько судеб. Сумею ли разобраться, что привело моих героев в Японию и что сталось с ними?
Находясь под впечатлением, медленно побрел вдоль берега бухты Хакодате, разглядывая окрестности и достопримечательности. В православном храме должна состояться служба, и я собирался ее посетить. До начала оставалось еще полчаса, но прихожане уже начали собираться. Передо мной в церковь вошел пожилой японец. У входа он снял обувь и аккуратно поставил на полку — совсем как в японских храмах. В главном православном соборе в Токио этого обычая нет, а здесь, в глубинке, японские традиции берут верх над иностранными. Внутри храма полным ходом шла подготовка к литургии.
— Я из России, можно с кем-нибудь поговорить об истории прихода? — спросил киоскершу, торгующую у входа всякими церковными мелочами.
Она тут же кивнула служителю, сухощавому мужчине в очках, которому я и вручил визитку. Тот подозвал священника. Пожилой батюшка, известный всем отец Баба, подходя ко мне, трогательно гладил по головам встречных детей.
— О, это очень интересно, но скоро начнется литургия. Пока присядьте здесь.
Прихожане-японцы, заходя в храм, сразу же выстраивались в очередь для причастия. По всему видно, что все они искренне верят, — очень много поклонов до самого пола. Многие сразу клали еду для освящения. В небольшом и уютном зале насчитал 24 скамейки с крестами на спинках. На сиденьях лежали японские подушки, что обычно для зарубежных церквей. Находится немало прихожан, в основном пожилых людей, которые предпочитают слушать службу сидя, но многие остаются стоять. Один пожилой японец удивительно походил на Альфреда Демби: та же властная посадка головы, очки, седые волосы. Возраст у прихожан самый разный: заметил молодых людей, детей. Все одеты чинно, но женщины без привычных для российского храма платков. Европейцев не увидел, за исключением одной греческой семьи, которая постояла немного и ушла.
Сдвоенные окна по стенам и круглое наверху, украшенное крестом, не пропускали много света, создавая полумрак. На полу красивые татами с цветным орнаментом, на которых постланы еще и ковры в тон. Иконостас и резные Царские врата придавали помещению нарядный и торжественный вид. Епископ Николай писал в 1891 г. о хакодатских иконах: «Иконы двенадцати праздников академической работы, присланные Гошкевичем, почти все попортились: потрескались и во многих местах слой краски слупился с цинковой доски, оттого что доска обратной стороной прилегала на стене к штукатурке; только икона Воскресения, всегда лежащая на аналое, цела. Я взял пять самых дурных икон в Токио, чтобы поскорее снять копию; прочие пришлются для того же». Увы, эти иконы исчезли навсегда: подлинники уничтожил пожар в Хакодате, а копии — землетрясение в Токио в 1923 г.
Русское пожелание в буддистском храме. Фото автора
В 10 часов гулкий звон колокола полился над Хакодате, и служба началась. Всего в храме собралось около сорока человек. Все держали в руках по паре свечей, которые стали зажигать как за здравие, так и за упокой. От свечей, оставлявших отблеск на ликах святых, иконы сразу преобразились. Чтец-женщина хорошо поставленным голосом стала читать скороговоркой молитвы. Акустика храма отличная. Знакомые мелодии, но японские слова. Удивительно, но «Аллилуйя», такое трудное слово для произношения японцами, звучало с четким звуком «л». Пение хора, состоявшего из десяти человек, было слаженным и красивым, как и внутренний вид храма. Все должно было вселять в души верующих надежду на вечное спасение. Святой архиепископ Николай Японский (Касаткин) смотрел внимательно на паству с большой иконы и, вероятно, был доволен набожностью хакодацев.
