Ознакомительная версия.
125
Предельно радикально эта идея выражена у Дж. Эклса, который считал, что левое полушарие является доминирующим не только для языка, но и для концептуального мышления. Значение же правого полушария всячески принижалось и сводилось к роли автомата, выполняющего биологические программы [см.: 340].
У неандертальцев Сильвиева борозда, отделяющая височную долю от остальной коры, в левом полушарии более длинная, а в правом – сильнее изогнута вверх.
К этому можно добавить и «ненаучное» объяснение: домашние животные, испытывая воздействие психической среды человека, напрямую считывают и усваивают психические матрицы человеческого поведения, реализовать которые, впрочем, без соответствующего потенциала МФА было бы весьма затруднительно.
Среди человекообразных обезьян МФА совершенно точно зафиксирована у одного из видов горилл [354, р. 51–54].
Это явление обычно связывают с так называемой «нейро-адреналиновой наркоманией».
Так, например, замечено, что в экстремальных условиях среды наиболее успешно адаптируются те, у кого активизируется правополушарные когнитивные функции [111].
«Определённые аспекты функционирования правого полушария соответствуют способу познания, которые психоаналитики называют первичным процессом – формой мышления, которую Фрейд отнёс к системе подсознания (бессознательного)» [349, р. 72–87; см. также: 211, с. 87–88].
О морфологической симметрии здесь можно говорить, разумеется, лишь в самом общем виде: в строении коры левого и правого мозга найдены цитоари-хитектонические отличия. Так, у правшей височно-теменная область, включающая и речевую зону, в левом полушарии оказывается в семь раз (в затылочной – в четыре раза) больше, чем в правом. Истоки этих различий восходят по меньшей мере к неандертальцам [348, р. 852–856]. Кроме того, правая лобная доля в значительно больше левой.
Именно в левом полушарии на протяжении периода формирования неокортекса происходило большее число мутаций.
Выражение «животная магия» может показаться парадоксальным. Здесь имеется в виду древнейшая магия, не прибегавшая ни к каким культурным инструментам и опосредованиям.
Например, период между 1200 000 тыс. и 900 000 тыс. лет назад ввиду скудности находок представляет собой своего рода провал – «тёмные века» антропогенеза. Впрочем, немалые проблемы несут в себе и другие эпохи. К тому же больной совестью антропологии остаются так называемые «аномальные находки». Многие из них при всём желании не удаётся объявить фальшивками, и потому обсуждать их в академической науке считается неприличным.
Нарочно привожу наиболее раннюю датировку, дабы показать, что указанное запаздывание «технологии по отношению к антропологии наблюдается и в этом случае. Усреднённая датировка начала ашеля – 1, 4–1, 3 млн. лет.
Так, методом генетической реконструкции установлен возраст двух, найденных Р. Лики ещё в 1967 г. черепов ранних сапиенсов – ок. 200 тыс. лет.
По данным генной эволюции (С. Оппенгеймер) Около 80 тыс. лет назад Homo sapiens вышел из Африки и около 70–60 тысяч лет назад расселился по миру.
В эпоху палеоантропов основные эволюционные изменения происходили уже не в скелете, а в головном мозге.
Ранними представителями современного подвида гоминид Homo sapiens sapiens принято считать потомков гипотетической протопопуляции «Евы», появившейся, по молекулярно-генетическим данным в диапазоне 166–249 тыс. лет назад в Африке. Молекулярные данные об «Адаме» более скудны и вследствие сложности исследования Y– хромосомы менее точны. Время его появления колеблется между 190 и 270 тыс. лет [см.: 187; 367].
Так, расообразование, по мнению большинства авторов – это подвидовой уровень эволюции homo sapiens sapiens и, добавим, полностью укладывающийся в горизонтальное направление адаптационного доразвития. Впрочем, расообразование одной лишь адаптацией не объясняется (а, быть может, и вовсе не объясняется): его причины нередко усматривают в «растаскивании» разных частей генофонда ранних популяций сапиенсов в процессе их миграции из Африки. Т. е. расообразование – это результат так называемых малых выборок. (Концепции, возводящие начала расообразование к эпохе эректусов менее убедительны). При этом, говоря о «завершающих штрихах» эволюции наших непосредственных предков, нельзя приуменьшать, и, тем более, вовсе упускать из виду эволюционную дистанцию между ранними сапиенсами с их, как уверяют археологи, современным физическим типом, и Homo sapiens sapiens.
Древнейшие «орудия» (из дальнейших рассуждений станет понятно, почему я беру это слово в кавычки) относятся к 2,63 – 2, 58 млн. а 2,3 млн. лет назад. Kenyantropus rudolfensis уже создавал типичную для олдувая каменную индустрию. Иногда возраст первых артефактов удревняют до 3 млн. лет, и тогда возникает предположение, что они появились раньше, чем первые представители рода Homo. В этом случае, носителем первых артефактов гипотетически выступает австралопитек гархи (A. garhi). Этот вопрос, однако, более существенен для физической антропологии, нежели для культурной. Вполне вероятно, что создателями первых каменных артефактов были сразу несколько видов.
По подсчётам антропологов, среди костей хабилисов 73 % принадлежат особям, не достигшим зрелого возраста. Для сравнения, у австралопитека африканского этот процент не превышает 35, у жившего несколько позднее австралопитека массивного – уже 60,5 %. Динамика болезни налицо. И причины её отнюдь не в одном лишь давлении среды.
Мнения специалистов на этот счёт расходятся. Обобщая широкий археолого-аналитический материал, можно всё же придти к выводу о том, что, по крайней мере, классический неандерталец в той или иной степени, уступал кроманьонцу по развитию лобных долей и связанных с ними психических функций.
Согласно некоторым концепциям, процесс становления индивидуального самосознания, относимый к эпохе ранней государственности, сопровождался перестройкой работы головного мозга [см. напр.: 125, c. 146–159]. Хотя такого рода концепции явно радикальны, их всё же нельзя игнорировать и упускать из внимания процесс «латентных» физиологических и психофизиологических изменений, сопровождающих ход истории. А связь этих изменений с историческими фазами структурирования ментальной сферы – отдельный и никем, по сути, не изученный вопрос.
Термин тонкий мир, тонкие энергии и проч. употребляются чаще всего в контекстах, принятых считать паранаучными. Однако ещё в конце позапрошлого века теоретическая физика этот термин ввела в оборот применительно к таким, субстанциям как излучение и эфир, в порядке противопоставления «грубой» вещественной материи.
С популярным изложение этой теории можно ознакомиться, обратившись к соответствующей литературе [см. напр.: 244; а также: 6, с. 32; 280, с. 63].
Среди ближайших коррелятов можно вспомнить и пневмосферу П.А. Флоренского: гипотезу которую он предложил в одном из своих писем В.И. Вернадскому.
Так, в русле попыток системной иерархизации всех паранормальных явлений говорят о трёхстепенной психосфере, погружение в которую, достигается с помощью особых психотехник [см. напр.: 395 и др.]. В оккультных, паранаучных и т. н. эзотерических сочинениях понятие психосферы встречается нередко и трактуется весьма широко и расплывчато. При этом наблюдается тенденция к проникновению этого понятия и в собственно научный обиход. Так, в частности, психосфера трактуется как «неразрывное единство психики совокупного человечества и окружающей энергоинформационной среды в их постоянном взаимопроникновении, взаимодействии и развитии» (А.Ю Арапов и А.Г. Ли.).
О приоритете аналитико-рационалистических процедур мышления и «пан-вербализме» в западной науке и образовании в ущерб инуитивно-невербальным возможностям мышления см.: 307, р. 24–32; 418, р. 57–61; 55, с. 29–44; 314, р. 1091–1097; 438, р. 219–233; 409, р. 133–169 и др.
О человеческом мозге как о принимающем устройстве см.: 417, p. 178; 416, p. 148.
См.: www.HeartMath.com/company/index.html.
Ещё в 70-х гг. в СССР, когда некий «чудак» написал, что означенные свойства воды следует изучать и использовать, то получил через газету с высот академического Олимпа ответ, суть которого свелась к блистательной фразе о том, что «вода ведёт себя не научно».
Ознакомительная версия.
