например: Слово «мир» начинается с буквы «м»; В слове «дерево» шесть букв. Многие лингвистические метавысказывания могут считаться автонимными, так как в данных случаях высказывания обозначают самих себя, например: «Стол – это существительное»; «В этом предложении отсутствуют прилагательные» и т. п. (см. [Булыгина, Шмелев 1997: 425–428]). Как мы покажем ниже, на автонимном принципе и его нарушениях построены многие экспериментальные тексты, в частности поэзии и драмы абсурда.
Вообще, автонимность выражений – частный случай логической рекуррентности, которую тоже можно рассматривать как проявление самоподобия. Язык предоставляет нам несколько вариантов рекурсии, в которых вербальные высказывания рефлексируют сами себя. Понятие происходит из математики, в которой под рекуррентной функцией понимается числовая функция какого-либо аргумента, содержащая в своей записи себя саму. Пример такой функции – числа Фибоначчи, последовательность, в которой каждое последующее число равно сумме двух предыдущих чисел. Такой фрактальный принцип использовался, например, в древнеиндийском стихосложении. В языке этот принцип выражается в специфических выражениях и конструкциях, объектом которых являются части этих высказываний (вложенные предложения). Это выражения типа «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю…», в которых каждый новый синтаксический аргумент содержит в себе все предыдущие функции и аргументы синтагмы 117.
На семантических коллапсах рекурсивного типа построены многие логические парадоксы, такие как «парадокс лжеца» («Данное высказывание ложно») или «парадокс каталогов» («Библиографические каталоги – это книги, которые описывают другие книги. Некоторые каталоги могут описывать другие каталоги. Некоторые каталоги могут описывать даже сами себя. Можно ли составить каталог всех каталогов, которые не описывают сами себя?»), исследованные Б. Расселом. Бесконечность итеративного процесса высказывания выражена в известной фразе американской писательницы Г. Стайн Роза есть роза есть роза есть роза есть роза. Итеративность становится важным принципом художественного высказывания в экспериментально-поэтическом дискурсе ХХ века, выражая общую тенденцию к метарефлексии поэтического слова.
Рекурсивные высказывания рассмотренных типов демонстрируют более широкое явление языковой рефлексивности, получившее в лингвистике название автореференция. Рассмотрим это более общее явление чуть подробнее, так как оно имеет самое прямое отношение к характеристикам экспериментально-художественного дискурса.
Автореференция в художественном знаке
Предлагая одним из первых свою схему знака, Г. Фреге не указал на возможность, при которой денотатом или сигнификатом мог бы выступать сам знак. Впрочем, он отметил случаи, когда денотатом может являться сигнификат (когда предметом рефлексии служит научное понятие). Подобной возможности не допускает в своей концепции и Ф. де Соссюр: означающее и означаемое располагаются в разных планах, не предполагая взаимного наложения. Если обратиться к теории референции Ч. Огдена и И. Ричардса, являющейся развитием схемы Фреге в сторону психологизации семиотического процесса, то в ней мы опять-таки не находим места для референции символа к самому себе. Даже анализируя литературный материал, английские лингвисты остаются в рамках статичной триангулярной модели, разносящей инстанции означивания по разным углам треугольника.
Идея о том, что знак может означать сам себя, пришла не из англосаксонской семиотической традиции, а из русской теории слова эпохи авангарда. Лозунг поэтов-футуристов о «слове как таковом» («самовитом слове») не замедлил откликнуться в концепции русской формальной школы о поэтическом слове как «обращенном на самое себя». Поэтически-заумные слова, такие как «бобэоби», «еуы», «дыр бул щыл» и т. п., не имеют языкового референта; их смысл и значение – в их звучании, в комбинации данных букв и звуков. Но это лишь предельный случай, случай эксперимента. В действительности, как показали русские формалисты, любое поэтическое слово хотя бы отчасти отсылает к самому себе, так как задерживает внимание читателя на его строении.
В статье 1923 года (кстати, года выхода книги британских ученых Огдена и Ричардса) Г. О. Винокур одним из первых указал на внутреннюю динамику структуры знака и на то, что позднее Р. О. Якобсон назвал «интровертивностью» знака. Элементы этой структуры могут, показал он, меняться местами. Так, в поэзии денотатом знака становится он сам, а точнее его форма и конструкция: «поэтическое творчество есть работа над словом уже не как над знаком только, а как над вещью, обладающей собственной конструкцией» [Винокур 1923б: 109]. Позднее, уже в 1940‐е годы, эта особенность поэтического знака была сформулирована как
свойство поэтического слова, которое можно назвать его рефлективностью, то есть его обычная обращенность на само себя [Винокур 1959: 392].
Такая точка зрения на поэтический знак нашла отражение в «Тезисах» ПЛК: «поэтическое творчество стремится опереться на автономную ценность языкового знака», оно обращено «не на означаемое, а на сам знак» [Тезисы Пражского 1967: 18, 21].
Таким образом, опыт поэзии русского футуризма и базирующаяся на нем формалистская теория привносят в интересовавшую нас выше схему знака Фреге момент обратимости. Как мы выяснили выше, динамическая модель Г. Г. Шпета позволяет вращать фрегевский треугольник, меняя местами части его структуры. Обратимость знака допускает его передвижение на место денотата.
Эта способность художественных знаков отсылать к самим себе позднее в лингвистике была отмечена относительно целого ряда языковых знаков и выражений. Так, Э. Бенвенист назвал личные местоимения «автореференциальными словами» и выделил ряд «автореферентных высказываний», отсылающих к акту собственного произнесения (в дальнейшем получивших наименование «эгоцентрических единиц языка» [Падучева 2019]). Примерно в те же годы (1950‐е) Дж. Остин указал на класс языковых высказываний, осуществляющих «действия при помощи слов», назвав их перформативами. Выражения типа «Я приветствую вас» действительно не отсылают ни к чему другому, кроме самих себя в момент произнесения или написания.
Автокоммуникация в художественном дискурсе
Следуя нашей логике продвижения от структуры знака к структуре коммуникации, рассмотрим теперь связи референциальной теории рефлексивности и коммуникативной схемы рефлексивности. Когда знак включается в коммуникативный процесс, различные части его структуры могут актуализироваться для различных сторон коммуникативного процесса. По более простой схеме К. Бюлера, этими сторонами могут быть отправитель, получатель и предмет (ситуация). По детализированной схеме Якобсона, этими сторонами выступают адресант, адресат, код, канал, сообщение.
