То не горушки в поле сталкивались — то съезжался с Вольгою — Велес. Трое суток они ратовались — бились конными, бились пешими. Только видит Велес-Медведь, Волка — Финиста не одолеть.
Тут к ним Буря Яга подбежала и ошейник Вольге надевала. И садила Волка на цепь, чтоб ему в пещере сидеть — за семью ключами, за семью мечами…
— Здесь ты на цепи сидел, как страдал за всех людей, коих ты учил пахать, рожь во поле собирать. А теперь то дело Ярилы, он восстанет из могилы, — в землю он ушёл весной, встанет с рожью яровой! Ты ж сиди, покуда Леля за тобою не придёт, заиграет на свирели и замки все разомкнёт…
И затем еловою веточкой Велес-бог над Зайцем махнул и в Ярилу его обернул.
— Где был Заяц Сивый — Ярило встань! Встань зелёна ель впереди меня, а Ярило встань позади меня!
И по слову его всё свершилось, чудо-чудное сотворилось.
И теперь все бога Ярилушку раннею весной прославляют! Волха с Лелею поминают, Бурю с Велесом почитают!
ЯРИЛА, ЗИЛЛЦЄРЛА И МОРИЛИ
—
Расскажи, Гамаюн птица вещая, как Ярила жил в Китеж-граде, как похитил Зимцерлушку Суревну и как спорил он с Сивым Мором!
— Ничего не скрою, что ведаю…
Как во тех лесах Светлояровых, в Китеж– граде том Велияровом звери дивные собегали– ся, вилы с лешими собиралися. Было в Китеже у них столование и великое пирование.
Гости мёдом лесным наедалися, пивом с тиною напивалися. А напившися — порасхваста– лись. Кто и былью, а кто — небылицею. Хвастают русалки щучьей чешуёй, лешие кичатся жухлою листвой. Турушки — рогами и копытами, змеюшки — зубами ядовитыми.
Лишь один Ярила невесел, не поёт в засто– льюшке песен. Очи ясные свои долу опустил, буйную головушку ниже плеч склонил.
Велияр, премудрый отец, так сказал ему наконец:
— Ай же ты, сынок мой Ярилушка! Где же твоя удаль и силушка? Что же ты сидишь невесел, не поёшь весенних песен? Если мы не запоём, то Весну не призовём. Вечно будет вьюга злиться, коль не будем веселиться!
И тогда прислужницы-вилы так спросили у бога Ярилы:
— Ты скажи-ка, доложи-ка, что случилось, бог Ярила? Али место тебе не по разуму было, али чарой тебя обнесли, этим грусть-тоску навели?
Отвечал Ярила Годинович:
— А и место мне это по разуму было, да и чарушка с пивом не обходила. Только мне не по разуму веселиться, а по разуму мне — ниться.
И спросил тогда государь:
— Ты скажи мне, сынок, дай ответ, — ты невесту сыскал, али нет?
И Ярила голову подымал, Велиярушке отвечал:
— Вот и вьюга метёт, ветер стонет, и в горах леса ветром клонит… Даже в солнечном Золотом краю нынче холодно средь зимы, и далече там до весны… И во том краю, где ныне по морю гуляют льдины, и где Солнце почивает, — Сурож-град зарёй блистает… Там у гор Ирийских дальних есть палатушки хрустальные. Дева там свою постель утром застилает, а подушки и перину вслед за тем взбивает. Потому снежинки пухом вьются из её подушек — вьюгою-метелью над землёю белой… Ведь живёт там чудо-дева, дочь Земун и Ра — Зимцерла.
— Ай же ты, сынок любимый, полон ты любовной силы! Устремился ты всем сердцем в край тот Золотой! А берёшь ли ты, Ярила, золото с собой? Латы драгоценные, силушку военную — всех медведей, леших с вилами, и всех оборотней сильных?
Отвечал Велияру Ярила:
— Ай же ты, мой батюшка милый! Мне с собой не нужно брать — золотой казны, и лесные рати тоже не нужны! Золотом девицу не смогу купить, и любви девичьей боем не добыть!
— Что ж, тогда возьми с собой перстень золотой с силою святой! Если перстень сей с рубином к Солнцу вознесёшь — тотчас огненные стрелы с неба призовёшь!
Дар Ярила принимал и в дорогу поспешал, но промолвил под конец с ласкою ему отец:
— Мой сыночек, не спеши, ты ярлык сейчас пиши: о том добром деле — сватанье к Зимцер– ле.
Скорописчатый ярлык скоро был начертан, после запечатан китежградским перстнем. К сей печати Велияр руку приложил, а затем Ярилу в путь благословил.
В путь-дороженьку Ярила скоро снаряжался, и скорей того к невесте в Сурож-град добрался — к ледяным палатам, инеем покрытым, ко садам, заснеженным вьюгой снеговитой. С златогривого коня бог младой спускался, и в палаты царские быстро поднимался. Кланялся Ярилушка на четыре стороны, Су– рье-Ра — в особину.
— Здравствуй, Сурья, светлый бог! Славен зимний твой чертог!
Сурья гостя милого также привечал, и за стол сажал:
— Кто ты, гость любезный наш, из какой земли? Издалече ли тебя ветры принесли?
— Я из града Китежа — молодой Ярилушка! И пришёл о добром деле — свататься к Зимцерле!
Скорописчатый ярлык Сурье он подал. Тот печать срывал и ярлык читал. После извинился, гостю поклонился:
— Ай же ты, Ярилушка, где ж ты раньше был? Почему же прежде к нам не заходил? Нынче дочь просватана в землю ту Загорскую за царя заморского — Мориана Сивого, сильного, спесивого! Приплывёт он поутру в жёны её брать, из-за моря ледяного приведёт он рать на двенадцати ладьях, в чёрных кораблях.
Ай ты Сурья — Солнце-бог наш! Коли дочь добром не дашь — силой заберу с собой, увезу Зимцерлу я княжею грозой!
И пошёл из гридницы ярый бог Ярилушка. Шёл по светлым он сеням к золотым дверям. Открывал те двери смело, заходил к Зимцерле.
А Зимцерла там сидела с няньками своими, мамками сенными. Всё сидела — песни пела, пела-вол ховала, золотом ширинку к свадьбе вышивала.
Любовалася девица в зеркальце заморское, что привёз в подарок ей Мориан Загорский. И она ширинку ту как подарок сшила — Мори– ану Сиве.
Огляделся тут Ярила в той чудесной горнице на четыре стороны. Видит: в голове девицы — белы лебедицы, а в ногах её — чёрны вороны!
Тут ширинка обратилась лютою змеёй, поползла она с шипеньем через тот покой. Сжечь огнём Ярилушку та змея хотела, но её остановила юная Зимцерла:
— Ой ты лютая змея, пожалей огня! Я сама теперь с Ярилой буду говорить и его любить. Пусть же пламя вешнее полыхнёт в крови, и растаять мне придётся от его любви…
К ней Ярила подходил, речь такую говорил:
— Уж ты гой еси, Зимцерла! Дочь Земун и Солнца-Ра! Ты скорее одевайся, в путь-дорогу собирайся. Привести теперь тебя я в Китеж – град берусь на Святую Русь.
Няньки-мамки ей надели шубу соболиную, со подкладкою мягкою пуха лебединого. Как Зимцерлу облекли, так к Яриле подвели. И её за белы руки бог Ярила взял, в перстни золочёные жарко целовал. И повлёк из горницы, словно сокол горлицу.
А как он повёл девицу чрез отцову гридницу, так прекрасная Зимцерла во печали спела:
— Свет мой ясный, государь! Батюшка мой, Солнце-царь! Ты сумел меня взрастить, выпоить и накормить, только доченьку Зимцерлу замуж выдать не сумел ты! Потому теперь твой зять в ночь крадёт меня, как тать!
Сурья к дочке выходил, речь такую говорил:
— Пусть тогда Земун по небу повлечёт для вас телегу, полную добра — жемчуга и серебра! И то будет вам приданое, что собрали Мориану!
— Батюшка, иду я замуж за Ярилу ярого! Это же приданое нам теперь не надобно! Высыпайте вы его из телеги звёздной! Кончились морозы! Пусть сосульками растает всё это добро: жемчуг, серебро!
— Так и быть! Но ветры утром чёрные ладьи пригонят, и за вами Мориан снарядит погоню! А теперь от нас примите вы благословение! А затем ищите в Китеже спасение!
Тут Ярила за ворота деву выводил и на белого коня пред собой садил. И отправились они. в дальний путь домой в Китеж-град святой.
И они по синю небу птицами летали, и по полю снежному зайцами бежали. И Зимцерла I то и дело чрез плечо своё глядела: не бегут ли кони, не видать погони?
Не доехали до града — выбились из сил, и Ярилушка коня здесь остановил. И шатёр из белой ткани на холме разбил.
