тела их сгорели при пожаре дворца. Очевидно, саламинцы, желая почтить память своего последнего царя, воздвигли ему символическую гробницу на своем некрополе. Вокруг погребального костра, на котором были сожжены богатые жертвоприношения умершему, были воздвигнуты глиняные скульптуры, укрепленные на столбах, вставленных в отверстия в полу платформы. Они изображали членов царской семьи, как бы принимавших участие в погребальной церемонии. Разрушенные огнем, они были завалены камнями вместе с остатками костра, и затем засыпаны землей». (По Дройзену, Никокреонт был верным союзником Птолемея, назначенным верховным царем и стратигом острова после низложения и ареста Птолемеем поддержавших Антигона кипрских царей Кирении, Китиона, Лапифоса и Мария, и о постигшей его род катастрофе не упоминает, а описанная выше гибель царской семьи относилась к царю Пафоса Никоклу, покаранному Птолемеем за измену в 309 г., согласно Диодору Сицилийскому; поэтому равно могут ошибаться и Дройзен, писавший в XIX веке, и авторы «Городов Кипра» могли сделать неверный вывод насчет кенотафа; впрочем, остается и третий вариант – что верны оба мнения, каждый просто рассказывает об отдельном случае; во всяком случае, не отметить этих расхождений было нельзя.) Диоген Лаэртский повествует о том, как этот кипрский царь жестоко казнил философа Анаксарха: «Анаксарх этот был дружен с Александром (Македонским), а расцвет его приходится на 110-ю олимпиаду (расцветом – акме – древние греки называли 40-летний возраст
. – Е.С.)…Врагом его был Никокреонт, тиран острова Кипра. Однажды на пиру, когда Александр спросил Анаксарха, как ему нравится угощение, тот ответил: “Все великолепно, царь, только надо бы еще подать голову одного сатрапа”, – этим он намекал на Никокреонта. Тот запомнил обиду, и, когда Анаксарху после смерти царя Александра во время плавания пришлось высадиться на Кипре, он его схватил, бросил в ступу и приказал толочь железными пестами. Но Анаксарх, не обращая внимания на эту казнь, только сказал ему знаменитые слова: “Толки, толки Анаксархову шкуру – Анаксарха тебе не истолочь!” А когда Никокреонт приказал вырезать ему язык, то он, говорят, сам его откусил и выплюнул тому в лицо. У нас о нем есть такие стихи: “Так его, Никокреонт! Пестами толки Анаксарха! // Шкура его под пестом – сам он при Зевсе давно. // Будет срок – и тебя разотрет Персефона чесалкой, // Молвив такие слова: “Сгинь, негодяй-зернотер!”»
Что ж, теперь, пожалуй, страшная смерть тирана уже не покажется столь уж незаслуженной, если учесть, что от него также еле спаслись философ Менедем с другом Асклепиадом, о чем повествует тот же Диоген Лаэртский: «За свои вольные речи он едва не попал в беду у Никокреонта на Кипре – а с ним и его друг Асклепиад. Царь устраивал ежемесячное празднество и вместе с другими философами пригласил и их; но Менедем сказал: “Если такие сборища – благо, то праздновать надо ежедневно; если нет – то не надо и сегодня”. Тиран ответил, что только этот день у него и свободен, чтобы слушать философов; на это Менедем во время жертвоприношения еще суровее возразил, что философов надо слушать во всякий день. Они погибли бы, если бы какой-то флейтист не дал им возможности уйти; и потом, на корабле среди бури, Асклепиад сказал, что искусство флейтиста их спасло, а искусство Менедема погубило».
После гибели саламинской царской семьи Птолемей назначил царем Саламина своего брата Менелая; вскоре им придется столкнуться с противником, которым Птолемей пренебрегал (ибо раз он был уже им разбит), а напрасно…
Грозен был царь Деметрий, прозванный Полиоркетом, т. е. берущим города, истинный сын эпохи эллинизма, последовавшей за смертью Александра Великого. Вот что пишет о технике эпохи эллинизма профессор В. Сергеев: «Из всех отраслей научного знания в эллинистическую эпоху одно из первых мест занимала военная и строительная техника и связанные с ними дисциплины. Прогресс военной техники и военного искусства вызывался растущими потребностями военного производства и снаряжения. В большом количестве изготовлялись предметы военного снаряжения – стрелы, луки, мечи, панцири, щиты, боевые колесницы, стенобитные машины (баллисты и катапульты), строились крепости и оснащались военные суда. Предметы военного снаряжения поставлялись ремесленниками или изготовлялись в специальных царских мастерских. Усложнившиеся военные задачи и переход к профессиональной наемной армии повлекли за собой крупные сдвиги в области военной техники и вооружения. Еще во время Пелопоннесской войны появились осадные приборы, тараны (для пробития стен) и черепахи – навесы, защищавшие осаждающих от копий и стрел, камней и свинца осажденных, и большие метательные орудия – катапульты и баллисты, выбрасывавшие на далекое расстояние длинные стрелы и большой величины камни… Осадные орудия применялись в дело не только во время осады городов, но и во время морских боев, что повело к изменениям в конструкции судов. Старые суда, недостаточные для перевозки громадных боевых машин и большого экипажа, вытесняются многовесельными и многоярусными судами, двадцати-, тридцати– и пятидесятивесельными судами, пяти-, восьми– и более ярусными кораблями, сменявшими прежние триеры. О характере военных кораблей нового типа можно судить по описанию одного из таких кораблей-гигантов, построенного Птолемеем Филадельфом. По приказу царя был построен сорокавесельный корабль (тессароконтера) длиной в 280 футов, шириной в 38 футов и вышиной до носа в 48 футов, от вымпела до подводной части 53 фута. Корабль имел два носа и две кормы и восемь таранов. Весла были налиты свинцом и легко скользили в уключинах. На корабле помещались 4000 гребцов, 400 человек прислуги, 3000 человек экипажа и большой запас провианта. Примеру Филадельфа последовал его современник сиракузский тиран Гиерон II (269–214 гг.). Гиерон собрал отовсюду корабельных мастеров, поставил во главе их коринфского архитектора Архия и приказал построить корабль по всем правилам тогдашней науки и техники. После больших трудов был построен двадцативесельный многоярусный корабль с тремя коридорами для груза, пассажиров и военной команды. На корабле имелись специальные каюты для мужчин и для женщин, прекрасно оборудованная кухня, столовая, крытые портики, галереи, гимнастические палестры, сараи, погреба и мельницы. Корабль был расписан картинами. На бортах его имелось восемь башен, на брустверах помещалась боевая машина (катапульта), выбрасывавшая большого веса камни и копья. Вся механическая часть (брустверы, блоки, приборы и рычаги) выполнялась под непосредственным руководством знаменитого сицилийского механика Архимеда. Наряду с военными кораблями первостепенное значение в эпоху эллинизма приобретают боевые машины и осадные орудия. При осаде Родоса (304 г.) Деметрий Полиоркет пустил в ход гигантскую осадную машину гелеполь (берущую города). Гелеполь имела девять этажей, была поставлена на колеса и требовала для своего передвижения три с половиной тысячи людей, на обязанности которых лежала прокладка дорог, устройство рвов и расчистка пространств для осадных орудий. Уже это одно достаточно указывает на уровень военной техники и военной науки эллинистических государств, тративших огромные средства на военное дело. Против наступательных орудий были изобретены оборонительные орудия. Во время осады Сиракуз римлянами (213 г.) осажденные сиракузяне пустили в ход механические приборы Архимеда, зацеплявшие крюками римские корабли и топившие их. Постройка крепостей, дворцов, гигантских судов, маяков, приготовление красок, добыча руд, изготовление машин и инструментов и т. д. предполагали высокий уровень технических знаний и точных наук».
К. Королев в статье «Между Македонией и Римом», можно сказать, дополняет В. Сергеева по интересующему нас вопросу: «Флот диадохов постепенно пополнился новыми типами – гексерами (6 гребцов на одно весло) и гептерами (7 гребцов). Мало-помалу стремление увеличить количество гребцов переросло в “гигантоманию”, особенно это относится к Деметрию Полиоркету: он построил, в частности, 13-рядную трискайдекеру (три яруса весел, по 600 гребцов на ярус и по 10 на весло), 14-рядную тессарескайдекеру, 15-рядную
