киприоты». В одной из стычек, предшествовавших Саламинскому морскому бою, греки «…захватили тридцать варварских кораблей и взяли в плен Филаона, сына Херсия, брата Горга, царя Саламина (кипрского
. – Е.С.), человека влиятельного в персидском флоте». Итог исторического боя широко известен – полный разгром. Фемистокл вынудил численно превосходивший вражеский флот (370 греческих кораблей против 800 персидских) сражаться в узком проливе, где он не мог воспользоваться своим подавляющим количеством, и разбил его. Но, отметим еще раз, здесь речь идет не о кипрском городе Саламине, а об одноименном греческом острове – просто Саламинский бой связан с кипрским городом тем, что киприоты послали в персидский флот свои корабли, а племянник царя кипрского Саламина попал в плен к грекам.
Конец классических Греко-персидских войн (500–449 гг. до н. э.; потом будет Персидско-спартанская война (399–394 гг. до н. э.) и поход Александра Македонского, разрушившего Персидское царство, совпал со смертью Кимона Афинского, разбившего персов при Аспендосе (см. 1-ю часть) и павшего при освобождении кипрского Китиона (ныне Ларнаки). Однако, потеряв своего вождя, афиняне при отплытии с Кипра были настигнуты флотом персов. Не открыв своей утраты, греки напали на противника и разбили его при городе Саламине.
Однако последний так и остался под владычеством персов. Тем не менее в это время, даже при столь малоблагоприятных условиях, Саламин становится столицей острова, а его царь Эвагор Первый в 411 г. до н. э. объединил под своей властью все города Кипра и восстал против персов. Ему помогали афиняне до тех пор, пока ему не пришлось подписать так называемый Анталкидов мир 378 г. до н. э., завершивший Коринфскую войну. Коротко говоря, сначала имела место Персидско-спартанская война 399–394 гг. до н. э.; в ее время коварные персы подготовили в Греции антиспартанскую коалицию, и в 395 г. началась Коринфская война. Спартанцам было тяжело воевать на два фронта, флот их погиб в битве при Книде, где персидским флотом командовал бывший афинский стратиг Конон, и в итоге персы войну выиграли, а спартанцы обратили все усилия на внутри-греческую междоусобицу. Коринфская война также обернулась для спартанцев рядом поражений. Персия, не желая конечного усиления одного противника перед другим, стала их мирить – ну и себя при этом, естественно, не забыла. В частности, в мирном договоре было сказано следующее: «Я, царь Артаксеркс, считаю справедливым, чтобы города азиатского берега остались за мной, в том числе Клазомены и Кипр. Другие же греческие города, малые и большие, должны получить автономию, кроме Лемноса, Имброса и Скироса, остающихся согласно старинному порядку за Афинами. Все те, кто не примет этого мира, будут иметь дело со мною. Я буду с ними воевать, опираясь на помощь добровольных союзников, на сухом пути и на море, посредством флота и денежных субсидий».
Подлинный смысл этого азиатского миротворчества раскрывает профессор В. Сергеев в своем капитальном труде «История Древней Греции»: «По Анталкидову миру Персия возвращала себе гегемонию на Эгейском море. Провозглашенная царем автономия греческих городов делала невозможным какое-либо солидное объединение в панэллинском духе и вселяла раздор даже в самые маленькие области Эллады. Надсмотрщиком и хранителем персидской гегемонии в эллинском мире становилась Спарта. Спарта не замедлила воспользоваться своим привилегированным положением для разрушения даже таких скромных попыток объединения, как союз Халкидских городов под главенством города Олинфа, и повсеместного насаждения олигархий. В Беотии также взяла верх олигархическая партия, опиравшаяся на поддержку спартанского гарнизона, занявшего фиванскую крепость Кадмею. Прямым результатом такого рода узкой политики было еще большее усиление партикуляризма и ослабление Эллады, эмиграция на Восток и усиление напора варварских племен на греческий мир. Но супрематия Персии продолжалась недолго. Внутреннее состояние Персии все более ухудшалось. Все более становилось очевидным, что великая держава Ахеменидов распадается на свои составные части. Войны между сатрапиями не прекращались. Каждая сатрапия стремилась превратиться в самостоятельное государство, независимое от великого царя. Положение Спарты тоже заставляло желать много лучшего».
Однако раздавить мятежного кипрского царя у Персии сил еще хватило – благо свои же, киприоты, помогли. Афиняне, некогда воздвигшие Эвагору статую на афинской агоре в признание его политических и военных противоперсидских заслуг, бросили его, как изменника общегреческому делу, а великий Платон заклеймил Анталкидов мир как «постыдный политический акт».
Но до освобождения от персидского ига было уже недалеко. Александр Македонский уничтожил Персидскую державу, и Кипр вошел сначала в его империю, а затем, после ее распада, очутился в руках египетского царя Птолемея. В это время столица переносится из Саламина в Пафос, так как тот ближе расположен к египетскому берегу, однако важности своей он не теряет – ни как финансовый, ни как стратегический центр. Это особо видно из попыток фригийского царя Антигона Одноглазого, а также царя Деметрия Полиоркета, сына и в это время соправителя Антигона, отнять Кипр у Птолемея. Перессорились диадохи – птенцы гнезда Александрова… Сначала Антигон, когда Птолемей вдобавок к Египту заполучил Палестину в 318 г. до н. э. и установил свой протекторат над Кипром, в 315 до н. э. заявил претензии на обе этих территории и перешел от слов к делу, египетский властитель потерял их, но к 313 г. до н. э. отвоевал остров и казнил сторонников Антигона – однако не с именем Одноглазого, а с именем его сына Деметрия связана наиболее известная битва с Птолемеем за Кипр. Впрочем, до этого надо рассказать о трагической судьбе последнего саламинского царя Никокреонта из местной династии. А.К. Коровина и Н.А. Сидорова пишут: «В 1966 г. кипрские археологи начали раскопки большого искусственно насыпанного кургана (в саламинском некрополе) – тумулуса, предполагая открыть гробницу обычного типа. Однако в результате было сделано совершенно необычное открытие. После того, как была удалена земляная насыпь, на скалистой платформе, являвшейся основанием тумулуса, была обнаружена прямоугольная площадка высотой в 1 метр, сложенная из сырцовых кирпичей. С трех сторон на нее ведут широкие лестницы в 4 ступени, а с запада поднимается плоский пандус. Ступени лестниц и пандус тщательно покрыты имитирующей мрамор штукатуркой, придающей этому сооружению импозантный вид. На горизонтальной площадке платформы был устроен погребальный костер. В толстом слое камней, золы и угля, покрывавшем его, найдены остатки погребальных венков из золота и позолоченной бронзы, более 100 сосудов из глины, позолоченных или расписанных белой, черной, красной и синей красками, много поврежденных огнем металлических изделий, наконечников копий, рукоятей щитов (сами щиты, сделанные из дерева и кожи, погибли в огне), а также остатки зерна, миндаля, фиг, винограда. В целом предстала типичная картина богатого погребения, с той лишь особенностью, что не найдено было никаких следов самого умершего. Такие ложные погребения, сооружавшиеся в память умершего, назывались кенотафами. Самой интересной находкой здесь были сделанные из сырой глины, но затвердевшие в огне многочисленные фрагменты статуй в натуральную величину. Сохранилось 5 тщательно моделированных голов, 4 мужские и 1 женская. 2 мужские головы – изображения пожилых людей, 2 – молодых. Особенно хороша одна из последних, живо напоминающая портреты Александра Македонского. Это позволило датировать весь комплекс концом IV века до н. э. Стиль исполнения этих голов явно восходит к работам греческого скульптора Лисиппа… После… смерти Александра Македонского Кипр в течение ряда лет был объектом спора между его полководцами Антигоном и Птолемеем. Предполагают, что кенотаф, обнаруженный на некрополе Саламина, относится именно к этому времени. Видимо, он был посвящен последнему царю Саламина, Никокреонту, погибшему в 311 г. до н. э. в борьбе с Птолемеем. Античные авторы рассказывают, что Никокреонт, принявший сторону Антигона, был осажден в Саламине войском Птолемея. Видя безысходность своего положения, Никокреонт покончил самоубийством вместе со всей своей семьей;
