страшнее был их контраст с водянистыми глазами, почти неотличимыми по цвету от глазниц, с сухой кожей и узкой прорезью черного рта [3].
К сожалению, ничего больше Шелли нам не говорит. Что мы можем выжать из этого портрета? Во-первых, можно выделить элементы красоты и соразмерности, которые пытался соблюсти доктор Франкенштейн. Они, однако, контрастируют с тем, что в итоге существо вышло некрасивым и чудовищным. Почему Франкенштейн, несмотря на все свои замыслы, создал уродливого монстра? Во-вторых, следует обратить внимание на физиологические портретные черты. От какого типа людей Франкенштейн брал «детали», уж простите за такое выражение? Кем они были? Почему кожа желтая? Потому что это трупы?
Шелли намеренно описывает монстра абстрактно и фрагментарно. Почему она обманывает наши ожидания? Во-первых, это расчет на известный эффект: чем меньше нам дано, тем больше мы домысливаем и додумываем и тем больше распаляется наше воображение и мы хотим большего. Во-вторых, по литературным нормам того времени не существовало еще традиции нюансированного, детального описания монструозности. К этому мы вернемся в следующей главе, когда будем обсуждать, как выглядит Вий у Гоголя. Однако пока мы находимся в 1818 году и пытаемся разобраться, как выглядело создание Франкенштейна. Я навожу увеличительное стекло на портрет: «желтая кожа» в комбинации с черными волосами и ослепительно белыми зубами заставляют задуматься о происхождении тела и его расе. Британские комментаторы романа именно так и думают. Весьма вероятно, что существо соткано из частей тела людей небелой расы. Если мы будем разматывать эту ниточку, то она нас может привести к нескольким гипотезам. Первая: Шелли могла иметь в виду, что доктор Франкенштейн, в силу ограничений по работе с телами умерших на территории Ингольштадта, мог воспользоваться телами простолюдинов. Их кожа была смуглая из-за работы на открытом воздухе (загар в ту эпоху не был моден у богатых). Вторая гипотеза: это могли быть ласкары. Так называли индусов и уроженцев Латинской Америки, у которых кожа была не такая темная, как у африканцев, а желтоватая и которые часто служили матросами на судах, обслуживающих международные торговые линии. Естественно, такие суда заходили и в британские порты, и Мэри Шелли могла их видеть.
Ласкары на борту корабля. Фотография конца XIX – начала XX века.
© The University of Edinburgh
Наконец, третья гипотеза, она наименее политкорректная, но тем не менее мы находимся в XIX веке. В эту эпоху повсеместной была юдофобия. Не секрет, что многие известные люди XIX века негативно относились к евреям. Возможно, желтая кожа, черные волосы и белые зубы могут отсылать к типичному карикатурному для XIX века образу еврея. Вы видите один из них. Это карикатура на банкиров Ротшильдов – одних из самых богатых людей в Европе. В XIX веке таких карикатур было море. Евреи демонизировались и наделялись животными чертами. Их часто изображали с желтой кожей, черными как смоль глазами и белыми зубами. В связи с этим некоторые исследователи предполагают, что элементы, из которых было создано существо из романа, могли принадлежать в том числе евреям. Однако это остается лишь гипотезой. Шелли не дает в своем романе прямого ответа на интересующий нас вопрос.
.
Французская карикатура на банкира Ротшильда, 1900 г.
Duke University Libraries Digital Collections
Почему монстр убивает семью Виктора?
В определенный момент существо вырывается на волю и начинает творить зло. Почему оно уничтожает семейство своего создателя? Для начала нужно сказать, что Шелли довольно подробно описывает процесс воспитания монстра. Фактически это руководство «как не нужно воспитывать». В рассказе о монстре ни в коем случае нельзя пропускать историю его встречи с семейством Де Ласи. Он находит убежище в их сарайчике в лесной местности, где они скрывались. Он за ними подсматривает, втайне учит языки, незаметно берет у них книги. Монстр проходит все стадии обучения и пытается стать таким же человеком, как и те, за кем он наблюдает. Они для него образец. Три книги, которые он берет у них, формируют его как личность: «Сравнительные жизнеописания» Плутарха, «Потерянный рай» Мильтона и «Страдания юного Вертера» Гёте. Это культовые книги, которые до сих пор, может быть за исключением «Потерянного рая», входят в джентльменский набор, а по тем временам составляли «правильный» круг чтения во многих образованных европейских семьях.
Особенно сильное впечатление производят на монстра именно «Страдания юного Вертера». Эта книга сделала Гёте мировой знаменитостью. Наполеон носил ее с собой, в частности в египетский поход, и всю жизнь хотел поговорить с Гёте. Он осуществил свою мечту во время конгресса в Эрфурте. По «Страданиям юного Вертера» люди учились чувствовать и любить. Существо пытается пройти тот же путь, оно воспитывает в себе навыки человеческих взаимоотношений. В каком-то смысле, учась чувствовать и жить как юный Вертер, монстр моделирует свой печальный конец. На самых последних страницах романа существо заявляет Уолтону, что оно намеренно себя уничтожить и избавить планету от изверга.
Сатана, Грех и Смерть из поэмы «Потерянный рай» Джона Мильтона. Картина Иоганна Генриха Фюсли. 1799–1800 гг.
Los Angeles County Museum of Art
Существо хочет любить. С этим связано знаменитое место в романе, где оно просит, умоляет, а потом даже отчаянно требует у Франкенштейна создать ему подругу, чтобы у него была семья. Мы видим, что существо превращается из «подростка» в зрелого человека, которому требуются любовь и жена для удовлетворения плотских потребностей. Виктор сначала вроде бы соглашается и даже едет в Шотландию на далекий остров, чтобы там запереться и изготовить по тем же рецептам ему подругу, но уничтожает ее, уже почти готовую. Чуть позже скажу почему. Вот как сам монстр говорит о своем желании счастья:
Я – твое создание и готов покорно служить своему господину, если и ты выполнишь свой долг передо мною. О Франкенштейн, неужели ты будешь справедлив ко всем, исключая лишь меня одного, который более всех имеет право на твою справедливость и даже ласку? Вспомни, ведь ты создал меня. Я должен был бы быть твоим Адамом, а стал падшим ангелом, которого ты безвинно отлучил от всякой радости. Я повсюду вижу счастье, и только мне оно не досталось. Я был кроток и добр; несчастья превратили меня в злобного демона. Сделай меня счастливым, и я снова буду добродетелен.
Первая беседа Вертера и Шарлотты. Гравюра по рисунку Генри Уильяма Бёрнбери, 1782 г.
The Metropolitan Museum of Art
Он хочет быть любимым и, видя вокруг себя счастье, сокрушается, что не может быть так же счастлив из-за своего уродства. Члены семьи Де Ласи отворачиваются от него, несмотря на то что он пытается войти к ним в доверие. Они ужасаются его чудовищной внешности, и это, в свою очередь, делает его жестоким.
Здесь мы приходим к очень важной идее романа, глубоко созвучной постулатам педагогики той эпохи: монстрами становятся, а не рождаются. Именно об этом хочет поведать нам Шелли, рассказывая, что ненависть обжигает существо, уничтожая все лучшее в нем. Будучи изначально невинным и абсолютно целомудренным, оно открывается миру и хочет быть с людьми. Оно еще не обезображено внутри – только снаружи. Тем не менее существу уготован ужасный прием. Локковское понимание ребенка как tabula rasa, чистого листа, очень характерное для XVIII века, созвучно сюжету Шелли: существо не монструозно изначально. Возникает вопрос: а кто в таком случае является монстром в романе? Может быть, Виктор?
Мы скоро вернемся к этому вопросу. Посмотрим на еще одну реплику существа:
А кто такой я? Я не знал, как и кем я был создан; знал только, что у меня нет ни денег, ни друзей, ни собственности. К тому же я был наделен отталкивающе уродливой внешностью и отличался от людей даже самой своей природой. Я был сильнее их, мог питаться более грубой пищей, легче переносил жару и холод и был гораздо выше ростом. Оглядываясь вокруг, я нигде не видел себе подобных. Неужели же я – чудовище, пятно на лице земли, создание, от которого все бегут и все отрекаются?
Если в некоторых кинематографических воплощениях Франкенштейн становится настоящим монстром, то у Мэри Шелли это драматически сложный персонаж с неоднозначной судьбой.
Обложка издания 1882 г.
Shelley, Mary Wollstonecraft. Frankenstein, or The modern Prometheus. London:
