что же осталось от древнего города ныне.
Только сравнительно недавно – в начале второй половины XX века – на территории Саламина начались раскопки, и античный город вновь увидел свет солнца. Большая часть города, впрочем, еще покоится под покрытой колючими зарослями землей – его участок огорожен колючей же проволокой; говорят, на то, чтобы раскопать весь город и реконструировать его развалины, понадобится сто лет. Работы, начатые греческими и европейскими учеными, были прерваны все в том же 1974 г., однако с недавнего времени турки и своими силами все же вполне успешно (хотя и не очень рьяно, поскольку неизвестно, кому все это в итоге достанется) восстанавливают то, что уже было раскопано до них, – в частности, великолепный мраморный форум с палестрой (наследницей эллинистического и римского гимнасиев), обставленной восстановленной в 1952–1953 гг. коринфской колоннадой; греко-римский театр времен императора Августа на 15 000 зрителей (раскопан в 1959 г.; правда, от подлинного сооружения из 50 рядов остались лишь несколько нижних, остальное – новодел; на оставшихся пьедесталах некогда возвышались статуи Коммода, Константина и Максенция), фрагменты стадиона и амфитеатра, цистерна и бани при мраморном форуме, в которых сохранились фрагменты мозаик и даже росписей (зеленая нимфа, увлекающая спутника Геракла Гиласа), римская вилла, агора – или каменный форум, гранитный форум с обломками египетских колонн из материала, давшего этому форуму свое условное название; храм Зевса римского периода, возведенный в честь Ливии – жены Августа; городские стены, многочисленные гробницы, распространившиеся далеко за пределы собственно города, вплоть до монастыря Св. Варнавы. От христианской эпохи до нас дошли руины двух базилик и нескольких более мелких храмов. Базилика Кампанопетра была возведена в IV веке н. э.; в центральной из трех ее апсид располагались трон епископа и сиденья для духовенства. Семинефная базилика Св. Епифания, построенная при этом святителе, была самой большой на острове; его мраморная гробница до сих пор пребывает у южной апсиды (мощи увез в Константинополь известный собиратель реликвий император Лев Шестой – он же вывез мощи св. Марии Магдалины из Эфеса, о чем мы уже рассказывали в соответствующем месте 3-й части нашей книги, и мощи св. Лазаря Четверодневного, бывшего по воскресении епископом кипрского города Китион).
Покинув Саламин, переместимся вместе с его обитателями в Фамагусту. Город был практически заново основан египетским царем Птолемеем Вторым Филадельфом (правил в 283–246 гг. до н. э.) на месте древнего города Мария (разрушенного его отцом, Птолемеем Первым) и назван им в честь любимой жены и, по перенятому у египтян фараонскому обычаю, сестры Арсинои. Переселенцы из Саламина назвали город Аммохостос – буквально «спрятанный в песках», и это свое название он для греков сохраняет до сих пор; в мире город известен под названием Фамагуста, данным ему европейскими завоевателями Кипра, а турки именуют его на свой лад – Газимагуса. Леонтий Махерас упоминает в своей хронике местных святейших епископов Николая и Аркадия. Согласно патриарху Никифору (IX век), жена императора Юстиниана Феодора (ок. 500–548 гг.) родилась в Фамагусте. О ней можно было бы многое написать, но это слишком уж известный персонаж, все уже давным-давно написано, начиная с Прокопия; вспомним одно, как дочь простого дрессировщика медведей в 532 г. преподала урок государственности византийскому императору, своему мужу: когда напуганный народным восстанием «Ника» Юстиниан решил, по совету дрожавших за свои жизни придворных, бежать из Константинополя, она сказала, что остается во дворце: «Тот, кто появился на свет, не может не умереть, но тому, кто однажды царствовал, быть беглецом невыносимо. Порфира – лучший саван!»
Впервые Европа широко узнала о Фамагусте в 1191 году, когда ее взял Ричард Львиное Сердце. Местный гарнизон не был готов к стремительному марш-броску английского короля по побережью из Лимасола через Китион (Ларнаку) и был застигнут врасплох. Чуть позже из Фамагусты король-крестоносец отплыл в Святую землю.
Крах тамошних крестоносных государств привел к массовой миграции на Кипр изгнанных сарацинами рыцарей, монахов, купцов – и тогда Фамагуста расцвела, причем настолько, что стала считаться одним из богатейших городов христианского мира. Бернгард Куглер, в частности, пишет в своей «Истории Крестовых походов»: «Генрих II (1285–1324) потерял Аккон, а в Кипре также вел жалкую жизнь, потому что был во вражде со своими братьями, которые временами устраняли его от престола, кроме того, он часто тяжело страдал от припадков болезни и наконец умер, не оставив наследника. Несмотря на то, годы его правления составляют начало самого блестящего времени средневекового Кипра. Большинство рыцарей и купцов, которые тогда покинули в бегстве старые сирийские жилища, не пошли с госпиталитами на Родос и с армянами в Лаяццо, но усилили оборонительную и рабочую силу цветущего острова. Кроме того, пришли новые поселенцы с Запада, прельщенные богатствами этого самого передового поста франкского господства, и таким образом Кипр сделался в XIV столетии мощной и необходимой границей католического христианства. Граждане европейских торговых городов перенесли в Кипр свои колониальные общины, которых не могли больше поддерживать в Сирии. Фамагуста, гавань, воспетая и прославленная в сагах и сказках, сделалась главным пунктом их деятельности. Здесь нагружались на корабли продукты острова, сахар и вино, хлопчатая бумага и золотые нитки. Все сокровища Азии, все продукты Европы встречались здесь в таких же огромных количествах, как раньше разве в Акконе. Ослепительное богатство наполняло дома этого города, и к этому вскоре достаточно присоединились также роскошь и наслаждения всякого рода. Особенные влияния со стороны Европы благоприятствовали этому развитию жизни острова. В первые десятилетия после падения Аккона еще жила надежда на освобождение Иерусалима при помощи новых Крестовых походов. Но христиане думали, что лучше всего подготовятся к будущей войне, если прервут всякие мирные сношения с мусульманами. Египтяне нуждались в строительном материале и железе Европы и наполняли свою военную кассу из пошлины, которую налагали на торговлю: действительно, можно было повредить им самым тяжелым образом, прервав с ними всякие сношения. Поэтому Римская церковь попробовала строжайшими приказаниями запретить безбожную торговлю с египтянами и, если возможно, со всеми магометанами: правда, церковь достигла немногого, потому что этой мерой слишком вредила сильным частным интересам, а наконец при том унижении, до которого она упала в Авиньоне, она за деньги давала дозволения на такую торговлю; но на некоторое время сношениям с областью мамлюков грозила большая опасность; были высланы военные корабли для того, чтобы в открытом море ловить “дурных христиан” которые решались плыть в Александрию или Дамиетту, и киприоты извлекли из этого величайшие выгоды. Они не только ревностно принялись за выгодную морскую полицию, но они с радостью увидали также, что западные купцы из страха от церковных угроз все в большем числе направляли свой путь к Фамагусте, то есть к христианской гавани, куда могли являться без опасений, но откуда так же безопасно поддерживались живейшие сношения с соседним материком».
Недаром на Фамагусту в первую очередь позарились генуэзцы, когда королева Элеонора втянула их в кипрский конфликт с венецианцами и Лузиньянами. Началось все, скажем так, малообещающе в смысле войны – на коронации Петра Второго в Фамагусте (1372 г.) венецианцы заняли место по правую руку от короля, которое раньше принадлежало генуэзцам. Конфликт перешел в кровавую стычку на пиру, последовали генуэзские погромы, и все с попустительства короля; папа по ходатайству королевы-матери (Элеонора хочет воспользоваться случаем и устранить от власти братьев покойного мужа) вступается за генуэзцев. В итоге – война! Франки не смогли удержать город в 1373 году, и он стал яблоком раздора между тремя вышеперечисленными силами, в результате чего от постоянных осад
