Помимо редких металлов недра Монголии богаты медью, железом, золотом, серебром. Всемирную известность приобрело месторождение Эрдэнэтийн-обо (Гора сокровищ), на базе которого построен самый крупный в Азии медно-молибденовый комбинат и самый молодой в Монголии город (Эрдэнэт).
Из нерудных полезных ископаемых важное народнохозяйственное значение приобрел флюорит (плавиковый шпат) — более 250 месторождений и рудопроявлений этого ценного минерального сырья открыли геологи в восточных районах страны. По запасам флюорита Монголия занимает теперь второе место в мире. И все же, несмотря на широкие геологические изыскания, огромная территория республики оставалась еще слабоизученной. Сколько неисследованных площадей, сколько таинственных «белых пятен» притягивало к себе исследователей!
Меня влекли самоцветы, которым до недавнего времени геологи еще не уделяли серьезного внимания. А между тем достаточно было пробыть лишь несколько дней в Улан-Баторе, чтобы воочию убедиться в том, как любят и понимают монголы камень. Особенно почитают они ювелирные украшения (бусы, серьги, перстни) из красного коралла, жемчуга и зеленоватой бирюзы. По народным поверьям эти камни избавляют своих владельцев от болезней и дурных поступков, приносят им хорошее настроение и удачу во всех добрых делах. Предметом гордости каждого любителя табака служит хурэг — флакон из самого популярного в Монголии белого нефрита или пестроцветного халцедона. До сих пор очень ценятся чаши, бокалы, амулеты из нефрита, различных агатов, яшмы. Некоторые самоцветы в Монголии имели в старину определенный символический смысл: так, шарик из рубина, благородной шпинели, лазурита и граната на головном уборе указывал на положение его владельца на иерархической лестнице.
Однако все эти прекрасные камни имели в большинстве своем чужеземное, главным образом китайское, происхождение. А вот есть ли в Монголии свои месторождения драгоценных и цветных камней, сбудется ли научный прогноз академика А. Е. Ферсмана о наличии в этом районе самых различных самоцветов, и в числе их красного граната-пиропа и сопутствующего ему хризолита, — все это и другие вопросы предстояло решить. О том, что в Монголии должны быть самоцветы, говорили названия ее гор, местностей, селений. На картах Монголии можно было насчитать сотни пунктов с одинаковыми названиями, такими как Оюу-толгой (Бирюзовая гора), Хувт-хундэй (Янтарная долина), Биндер-сомон (Берилловый поселок), Эрдэнэ-цогтын-обо (Гора драгоценного пламени, названная так из-за красочного рисунка окаменелого дерева, напоминающего языки пламени).
В процессе геологического картирования территории страны и поисков важнейших полезных ископаемых геологи находили и привозили в Улан-Батор различные цветные камни. И вот, наконец, пришел и им черед: в конце 60-х годов в связи с быстрым ростом благосостояния и подъемом культуры народа назрела проблема развития национальной ювелирной и камнеобрабатывающей промышленности. Перед Министерством топливно-энергетической промышленности и геологии МНР была поставлена задача — создать прочную минерально-сырьевую базу различных драгоценных и цветных камней. Именно тогда при министерстве и была создана специализированная геологическая партия «Унгут чулу» («Цветные камни»), куда я теперь и направлялся, чтобы принять непосредственное участие в поисках самоцветов.
Геологическая партия с интригующим по тем временам названием «Унгут чулу» («Цветные камни») была организована в 1968 г. Это было первое, весьма специфическое и универсальное предприятие Монголии, призванное заниматься поисками, разведкой, добычей и частичной обработкой цветных камней. Полем ее деятельности была вся территория республики с расстояниями более 2000 км по широте и 1000 км по долготе — от бескрайних просторов величайшей пустыни Гоби до обширных горных систем Хэнтэя, Хангая и Монгольского Алтая.
За короткий срок партия «Цветные камни» приобрела широкую известность: о ней много говорили и спорили, ждали от нее все новых и новых находок, а то и просто приходили в партию, чтобы познакомиться с собранными в ее музее самоцветами или посмотреть, как они обрабатываются в камнерезном цехе.
Мое знакомство с партией «Цветные камни» состоялось на ее базе, в самом сердце монгольской столицы, где она занимала большое подвальное помещение в угловом доме, выходящем на центральную магистраль города.
Здесь все было обставлено просто и по-деловому: в правом крыле подвала в 20-метровой комнате размещался весь персонал партии. Здесь же в углу возле занимавшей всю стену геологической карты Монгольской Народной Республики стоял стол дарги (начальника).
— Сайн байнауу! — добродушно приветствовал меня дарга, оторвавшись от пишущей машинки и поднимаясь из-за стола.
— Мы ждали Вас и рады приветствовать в своем маленьком геологическом коллективе. У нас сложились хорошие деловые и товарищеские, отношения с вашими предшественниками, советскими консультантами Борисом Берманом и Сергеем Юровым, — продолжал начальник. — Они помогли нам организовать и наладить новое для нас самоцветное дело. Теперь мы располагаем многими месторождениями цветных камней, где можно вести их добычу. Но жизнь выдвигает уже новые, более сложные задачи: сейчас нужны дефицитные камни, в первую очередь драгоценные, которые могли бы представлять экспортный интерес. С этим у нас пока дела обстоят неважно. Остра проблема и облицовочного сырья — мраморов, гранитов, всем этим тоже приходится заниматься партии. Словом, знакомьтесь с нашими делами, — улыбнулся дарга партии. — А там будем решать, как нам жить дальше.
Дарга говорил спокойно и уверенно, как человек, хорошо сознающий свою силу и значимость, демонстрируя к тому же хорошую русскую речь. Он был среднего роста, широкоплеч, массивен, с крупными чертами внешне невозмутимого и непроницаемого, как у будды, лица.
Ближайшими его помощниками были старший геолог партии Намсарай и начальник разведочного отряда Тумурсух.
Невысокий сухощавый, с широко раскрытыми внимательными глазами на бледном продолговатом лице, Намсарай казался немного застенчивым, но зато спокойным и рассудительным, никогда не терявшим доброго расположения духа.
Полной ему противоположностью был Тумурсух, или, как его чаще звали, Тумур, — высокий, ладно скроенный, с копной вьющихся волос и тонкими усиками на бронзовом, пышущем здоровьем лице. Он полностью оправдал чаяния своих родителей, давших ему такое имя (Тумур по-монгольски, — железо). Быстрый и горячий, с неисчерпаемой энергией и веселым нравом, Тумур больше походил на жителя Кавказа, нежели на уроженца Южной Гоби. Так же как и его товарищи, он свободно владел русским языком (позднее я узнал, что Тумур окончил Иркутский политехнический институт).
Остальная команда Мунхтогтоха (так звали даргу) состояла из молодых геологов, техников, мастеров и рабочих. Знакомясь с партией «Цветные камни», я с каждым днем убеждался, что ее молодой коллектив (самому старшему из них, технику Буяну, перевалило за сорок) объединяли единый, какой-то романтический накал первопроходцев, страсть к камню и творческий подход к делу. Такой коллектив был способен на многое.
Рис. 1. Схема размещения основных месторождений самоцветов в Монгольской Народной Республике.
Что же он успел сделать на самоцветной целине республики? Результаты работы отражала геологическая карта, висевшая в помещении партии «Цветные камни». Она пестрела маленькими аккуратно приклеенными квадратиками, треугольниками и кружками. На всех значках, выделявших 3 основные группы цветных камней, — ювелирные (драгоценные), ювелирно-поделочные и поделочные, — была проставлена нумерация, а некоторые из них (месторождения или перспективные проявления) были обведены еще и цветной тушью. Я насчитал свыше 70 таких значков — столько проявлений и месторождений было изучено этим дружным и небольшим коллективом на территории 6 аймаков,[10] а общая протяженность геологических маршрутов, пройденных партией, превышала 30 тыс. км. За четыре полевых сезона партия «Цветные камни» собрала неплохой геологический урожай.
В год Желтой обезьяны (год создания партии) С. Мунхтогтох и Б. И. Берман вышли на первое месторождение ювелирного камня — малиново-красный гранат-альмандин. Месторождение, носившее название «Алтан-худук» («Золотой колодец»), находилось на западе Монголии, в пустынных песках Гоби-Алтайского аймака. Раньше здесь велась кустарная добыча ювелирного граната, но потом она заглохла и все решили, что камень иссяк. Однако С. Мунхтогтох и Б. И. Берман нашли здесь богатейшую промышленную россыпь, относящуюся к типу поверхностных эоловых россыпей, постоянно перемещаемых сильными гобийскими ветрами. Весь гранат распределялся здесь в тонком слое (не более 10–20 см) песка, но его было так много, что песок стал красным. При промывке песка здесь находили хорошо окатанные и гладкие, как леденцы, прозрачные гранаты величиной с ноготь. Источником образования алтан-худукских россыпей были биотитовые гнейсы-слюдиты, образующие выдержанные прослои на контактах с линзовидными телами амфиболитов, выступающих среди песков небольшими гривками.
