10.2. Власть
Люди, обладающие властью, могут раздавать боль. Власть означает возможность заставить других людей делать то, что вы хотите, чтобы они делали, независимо от их собственного желания. Судья, рассматривающий уголовное дело, выше подсудимого. Ему покровительствуют символы зала, где происходит судебное заседание, возвышение, на котором он восседает, особая одежда, в которую он облачен, а в некоторых системах еще и парик, престиж самого здания, сама атмосфера суда, равным образом как и его образованность, его связи, классовая принадлежность. Он пользуется тем преимуществом, что решения фактически принимаются где-то в другом месте: он лишь выполняет наиболее непривлекательную часть работы. Его сердце истекает кровью, но он обязан действовать, должен наказывать.
Люди, не обладающие властью, находятся в совсем ином положении. Если они не пользуются покровительством и не обладают силой, раздача боли не представляет для них привлекательную альтернативу. Потенциальный получатель не хочет брать. Он может дать сдачи. Намеренное причинение боли тем легче, чем дальше получающий от дающего. С. Милграм (1965) показал это экспериментально. Он панял людей — во имя науки — наказывать других людей ударами электрического тока. Участникам эксперимента сказали, что задача исследования заключается в определении того, влияет ли наказание за ошибки на скорость обучения. Мало кто колебался, наказывать или нет, даже тогда, когда речь шла об ударах током, представляющих большую опасность. Но как только жертва оказывалась от них в непосредственной близости, участники эксперимента теряли решимость. Аналогичные данные содержатся в исследовании, посвященном поведению людей в концлагере (Кристи, 1972). Чем в большей степени заключенным удавалось вести себя по отношению к охране как обычные люди, становиться ближе им, тем больше у них было шансов выжить. Речь идет о концлагерях на севере Норвегии, где содержались югославы. Те, кто смог хоть как-то овладеть языком, были защищены — по крайней мере от преднамеренного истребления. Они заставили своих надзирателей ощутить всю жестокость принятых среди охраны форм поведения по отношению к заключенным. Разговаривая с ними, узники индивидуализировали и очеловечивали себя в их глазах. Они приближались к ним настолько, что наказание воспринималось стражей таким, каково оно было на самом деле.
Здесь мы подошли к самой сути проблемы. Мы видели, как неоклассицизм объективировал процесс нака^-зания. Выбор в известном смысле делает не судья, а другие органы власти и сам преступник, который приводит в движение всю систему. Судья только инструмент, осуществляющий предназначенное. Раздача боли превратилась в надлежащую научную процедуру, где критерием служит степень тяжести преступления. Прихоть и желание судьи, равно как и преступника, не имеют значения. При наличии небольшой помощи со.стороны компьютеров у них вообще нет надобности встречаться. Иными словами, вся ситуация чрезвычайно удобна для причинения боли.
Если имеет место конфликт и каким-то людям поручено как-то его разрешить, то существуют две возможности. Одна состоит в том, чтобы облечь этих людей властью. Если это происходит, то такая власть должна контролироваться. Неоклассицизм представляет собой один из способов контроля над властью. С этим связан детально разработанный порядок обжалования решений. С этим связаны также специальная подготовка, профессионализация п всякого рода «объективирующие механизмы» — такие, как нормы об юрисдикции, должностная неприкосновенность, отбор по цензу. Другая возможность состоит в том, чтобы не наделять властью тех, на кого возложено разрешение конфликта. Эту идею символизирует карлик при королевском дворе: он так мал, что прекрасно подходит для роли посредника — пока не станет специалистом и не будет вследствие этого считаться потенциально опасным. Человек, которого из-за разницы в возрасте не считают своим, также может играть указанную роль. Иногда ребенок может выполнять такую роль в семейном конфликте. Другим символом обсуждаемой альтернативы является независимая третья сторона: она призвана помочь, но ее не наделили властью принуждать, и у нее нет возможности извлечь для себя выгоду из того, как будет разрешен конфликт.
10.3. Уязвимость
Чтобы поставить власть под контроль, надо сделать тех, кто ею обладает, уязвимыми. Существует несколько способов достичь этого. Три из них имеют особое значение. Тех, кто обладает властью, делают уязвимыми равенство в статусе, равенство в квалификации и реальная тесная близость с теми, на кого распространяется власть.
Значение последнего обстоятельства хорошо иллюстрирует недавняя дискуссия по вопросу о местной полиции. Стремление преодолеть отчуждение, существующее во многих городских районах, привело к попыткам децентрализовать полицейскую службу, равно как социальные службы и здравоохранение. Здесь мы снова встречаемся с одним из движений маятника, происходящих в обществе. Сначала была разрушена муниципальная система полиции, закрыто множество маленьких полицейских участков, небольших учреждений здравоохранения, исчезло множество практикующих специалистов во многих сферах жизни. Сейчас же происходит процесс их воссоздания. Полицейские машины и электронные устройства не вполне компенсируют потерю старого констебля Боллингмо, который нес службу в моем районе, когда я был еще ребенком. Теперь мы снова изобретаем его. Мы превращаем, как это было совсем недавно в Осло, некоторые дома-фургоны в местные полицейские участки, размещаем в них постоянные наряды полиции и всерьез пытаемся приблизить полицию к тем, кому она призвана служить. Одновременно это и попытка создать возможности для контроля над контролерами. Полицию нельзя контролировать бюрократическими средствами. Если полиция этого хочет, то ее работа, как заметилз А. Стёккен (1974), оставляет мало следов на бумаге, что делает почти невозможным контроль сверху. Альтернативой является контроль снизу, со стороны населения, контактирующего с полицией. Но для того, чтобы сделать такой контроль эффективным, полиция должна стать действительно местной.
Однако есть критики. Среди них С. Коэн (1974) и Т. Матиесен (1978). В основе критики лежит концепция дисциплинированного общества, предложенная М. Фуко (1975). Они правы. Тюрьмы могут быть ликвидированы такими методами, которые превратят все общество в нечто похожее на тюрьму. В рамках самой полиции мы воссоздаем не старого констебля Боллингмо. Теперь это современный, хорошо подготовленный полицейский, совершенно иначе интегрированный в громадную военизированную организацию, обладающую большой ударной силой. Здесь есть электронные устройства и автомобили. Новый «местный» полицейский является таковым лишь в том смысле, что находится в данном месте во время исполнения своих обязанностей. Он не имеет долговременных обязательств:; после окончания рабочего времени он покидает свой пост и ведет жпзнь, которая неизвестна тем, кто остается. Иными словами, он неуязвим.
Прежний местный полицейский был уязвим. Он, конечно, обладал определенным статусом как полицейский и мог затребовать помощь. В трудных случаях он мог мобилизовать силу государства. Но он не мог обращаться к внешним силам постоянно. Во многих отношениях он был заложником своей общины. Он жил здесь же или где-то поблизости. Его дети ходили в местную школу, его жена — в магазины. Не было «желез-иого кулака и мягкой перчатки» (Купер, 1974). Была реальная уязвимость. В противоположность этому децентрализованная система контроля, осуществляемого персоналом, который не зависит от общины, может легко превратиться в систему слежки, совершенно не контролируемую самими ее членами. Чтобы избежать извращений, идея децентрализованной полиции должна предполагать зависимость полицейских сил от того места, где они несут службу, то есть предполагать полицию, слабо связанную с полицейскими силами впе данного района, а также серьезные изменения в организации повседневной полицейской работы. Поскольку происходит усиление местной полиции, следует сократить полицию центра и блокировать каналы связи между центром и периферией. Полицию надо рассматривать как единую систему. Если мы ограничимся тем, что лишь усилим местную полицию, то окажемся в опасной близости к «городу-тюрьме», ярко описанному С. Коэном (1979). Уязвимость полиции должна быть обеспечена.
«Особая квалификация» представляет собой другой вид защиты против уязвимости. Этой формой защиты располагают эксперты по социальным вопросам. Они имеют удостоверения о том, что более компетентны в этих вопросах, нежели другие. Они обучены специаль^ ному языку, на котором говорят между собой. Опи придут в местное учреждение, которое занимается социальными вопросами, чтобы служить общине, но легко превратятся в правителей. С местной точки зрения, они в еще большей степени находятся вне контроля, чем полицейские. Их назначение не в том, чтобы по^ мочь людям справиться со своими конфликтами, а в том, чтобы самим разрешать их конфликты. Подобно судьям, они предрасположены к тому, чтобы пренебречь одними возможностями и придать особое значение другим. Но в противоположность судьям они не приучены понимать, что имеют дело с конфликтами. Подобно старому персоналу, осуществлявшему некарательное воздействие в системе контроля над преступностью, они легко станут людьми, раздающими боль, действуя под видом персонала, занятого оздоровлением.
