Ознакомительная версия.
Однако в настоящее время наблюдается тенденция более четкого разграничения норм материального уголовного права и норм процедурного характера. Особенно явно такая тенденция проявилась в предложенном Комиссией международного права ООН Проекте Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества 1991 года,[17] а также в принятом Римском Статуте Международного уголовного суда от 17 июля 1998 года.[18] Названные документы впервые четко разграничивают нормы материального уголовного права и нормы процедурного характера. При этом, например в Римском Статуте Международного уголовного суда практически впервые речь идет именно о самостоятельности международного уголовного права как отрасли права.
Наметившееся формальное разделение международных уголовно-правовых норм материального характера и соответствующих им процедурных норм, а также положений о международном судоустройстве представляется закономерным этапом в становлении и развитии международного права в целом. Смешанность, «комплексность» норм международного уголовного права, отмеченная многими авторами, затрудняла (и до сих пор затрудняет) осознание места и роли международного уголовного права как такового, определение предмета и метода.
Тенденция к «возрастанию самостоятельности» материального международного уголовного права носит принципиально важный характер – именно она позволяет говорить о том, что международное уголовное право приобретает характеристики самостоятельной отрасли права.
Конечно, пока речь идет только о тенденции. Но сам факт того, что международное сообщество стремится к созданию универсального международного уголовного законодательства (а, как известно, первый проект Международного Уголовного кодекса был предложен еще в 1954 г.), сопровождается еще одной параллельной тенденцией – созданием международного уголовного процесса также как самостоятельной отрасли права.
Надо отметить, что в теории положительно оценивается становление самостоятельного международного уголовного процесса («международного уголовного судопроизводства»).[19]
Тенденция к самостоятельности такой отрасли, как международное уголовное право в собственном смысле этого слова – т. е. правовой отрасли материального характера, – позволяет более четко разграничить предмет и метод правового регулирования между международно-правовыми установлениями материального, процессуального и судоустройственного характера.
Нельзя не согласиться с Е. Т. Усенко в том, что «каждой материальной отрасли национального права, как известно, соответствует процессуальное право, в принципе обособленное, а в науке международного права почему-то считается допустимым смешивать все воедино… Смешение в международном праве материальных и процессуальных норм порождает немалые затруднения».[20]
Представляется, что данная мысль весьма подходит к идее разъединения в международном праве материальных и процессуальных норм. Об этом говорит и само развитие международного уголовного права – подтверждением этому служат попытки кодификации норм и принципов международного права, имеющих уголовно-правовое и уголовно-процессуальное значение. Такая направленность в эволюции норм международного права логически все-таки завершится принятием Международного Уголовного кодекса.
Тем не менее, на наш взгляд, уже сейчас можно говорить о все большей самостоятельности международного материального уголовного права. Так, например, своеобразная кодификация составов преступлений, подсудных Международному уголовному суду, проведена во второй части Римского Статута Международного уголовного суда («Юрисдикция, приемлемость и применимое право»). Более того, часть третья этого же документа посвящена регламентации общих принципов материального уголовного права. Что же касается вопросов процедуры и судоустройства, то она в названном Статуте регламентирована раздельно.
Кроме того, и ранее принятые международные договоры, имеющие уголовно-правовой характер, довольно четко разграничивают вопросы материального права и процедуры. С другой стороны, это свидетельствует, о том, что данные документы являются одновременно источниками как уголовно-материальных, так и процессуальных норм. Но, как справедливо отмечает подавляющее большинство авторов, такая отрасль права, как международное уголовное право, находится в стадии становления.[21] И результатом такой эволюции видится окончательное оформление международного уголовного права в самостоятельную правовую отрасль[22]. Причем наряду с данной отраслью в качестве самостоятельной будет выступать международный уголовный процесс.
И хотя это довольно смелый вывод, но все же, на наш взгляд, уже можно говорить о том, что международное уголовное право практически приобрело черты самостоятельной отрасли. Данный вывод основан на том факте, что международное уголовное право регулирует целый участок однородных правовых отношений и интересов, а также на том, что у международного уголовного права все в большей мере оформляется специфический режим юридического регулирования.
При этом, конечно, международное уголовное право по своему определению является составной частью системы международного права в целом. В этом суждении, на наш взгляд, нет кардинального противоречия, ведь система международного права в целом представляет собой совокупность различных отраслей международного права.
По поводу определения международного уголовного права один из наиболее авторитетных специалистов-международников И. П. Блищенко справедливо указал, что выработка понятия международного уголовного права должна начинаться с определения таких явлений, которые оно призвано регулировать и охранять, а также таких, с которыми оно призвано вести борьбу.[23]
Думается, что ключевым «явлением», позволяющим сформулировать понятие международного уголовного права, является событие преступления, как таковое определенное в нормах международного права. Соответственно производным «явлением» можно считать пределы ответственности субъекта по международному уголовному праву.
При этом вопросы ответственности необходимо понимать шире, нежели классическую наказуемость деяния. Во-первых (и мы не раз будем оговариваться на сей счет), в актах международного уголовного права определение наказания является скорее исключением, нежели правилом. Во-вторых, международное право нередко регламентирует не столько вопрос о виде или размере наказания, сколько иные вопросы наступления ответственности за совершенное деяние (например, вопросы экстрадиции, преодоления уголовно-правовых иммунитетов и проч.)
В связи с этим можно утверждать, что международное уголовное право регулирует другие материально-правовые вопросы наступления уголовной ответственности.
Практически все авторы указывают, что задачей (целью) международного уголовного права является борьба с международной преступностью, преступлениями международного характера, защита мира и т. п.
Соглашаясь в принципе со всеми приведенными утверждениями, можно резюмировать: определение преступности деяния и пределов ответственности за его совершение в конечном итоге ставит своей целью обеспечение мирового правопорядка. Реализацией данной цели пропитаны «буква и дух» актов международного уголовного права, а ее достижение возможно путем применения международного уголовного права как в международной, так и в национальной уголовной юрисдикции (данный вопрос будет рассмотрен подробно).
Сейчас же представляется возможным определить концептуальные моменты для выработки понятия международного уголовного права.
1. Новейшие документы международного уголовного права дают основания полагать, что важным критерием выделения международного уголовного права (в материально-правовом смысле) является определение преступности деяния по международному праву. Преступность деяния означает прямую его запрещенность в международно-правовом акте. В международном уголовном праве должен определяться субъект ответственности.
2. Международное уголовное право регламентирует пределы ответственности за совершение такого деяния в материально-правовом смысле (наступление ответственности, течение сроков давности и проч.) Процедурные вопросы реализации ответственности и осуществления уголовного преследования являются предметом международного уголовно-процессуального права.
3. Субъект применения международного уголовного права, регламентация деятельности последнего также не должны быть предметом материально-правового регулирования в международном уголовном праве – тем более, что субъектом правоприменения может быть не только международный, но и национальный правоприменительный орган.
Ознакомительная версия.
