Этот принцип нашел выражение в § 2 Уголовного кодекса Чехословацкой Республики 1950 г.:
«Преступным деянием является лишь такое общественно опасное действие (бездействие), последствия которого предусмотрены законом и наступили по вине лица, совершившего преступное деяние».
Причинную связь и вину, служащие для обоснования уголовной ответственности, нельзя смешивать между собой[136], но и нельзя механически расчленять: причинность и вина органически связаны.
Смешение причинной связи и вины – не только не содействует уточнению этих понятий, а, напротив, их затемняет в результате путаных попыток определить одно (причинность) при помощи другого (виновности)[137].
Обратимся к следующему примеру. Идет учебная стрельба, все меры предосторожности приняты. Однако некто А. перелезает через забор, попадает в поле обстрела и умирает, сраженный пулей Б. Если смешивать вину и причинность, то выстрел Б. не является причиной смерти А., так как на стороне Б. не было ни умысла, ни неосторожности. В действительности же смерть А., бесспорно, явилась результатом выстрела Б. Но так как в рассмотренном примере отсутствует субъективный элемент – вина, то уголовная ответственность отпадает, несмотря на то, что причинение смерти имеется. Возможность обособленного существования лишь одной причинности или лишь одной вины подтверждается и противоположным случаем, когда на стороне лица имеется субъективный элемент состава – вина, но отсутствует элемент объективный – причинение преступного результата. Например, А. задумал убить Б. и совершил для этого ряд действий, но неожиданно Б. был убит бандитами. А. не может отвечать за убийство Б., хотя на его стороне имеется умысел убить, не может отвечать за оконченное убийство, так как не он, А., причинил смерть. Таким образом, для вменения содеянного, для уголовной ответственности необходимы и причинение, и вина: отсутствие любого из этих элементов состава исключает уголовную ответственность. Необходимо учесть и следующее.
Практически в уголовном праве задача заключается не в том, чтобы установить, является ли вообще рассматриваемое действие причиной наступления последствия, а – является ли данное виновно совершенное действие этой причиной. Там, где вопрос о вине лица исключается, практически теряет – в плане уголовного правосудия– значение вопрос, было ли действие лица причиной наступившего последствия: без вины лицо ответственности нести не может. Поэтому рассматривать причинность и вину в полном отрыве друг от друга – значит, состав преступления из единства элементов превращать в их механический набор.
Обратимся для уяснения этого положения к следующему примеру.
А., намереваясь застрелить своего врага Б., связал его и поставил у ворот. В этот момент упавшим с крыши кирпичом Б. был убит. Нельзя отрицать того, что действия А. явились одной из причин гибели Б.: если бы А. не поставил Б. у стены, последний не был бы убит кирпичом. С другой стороны, умысел А. на убийство Б. также не может вызывать сомнений. Таким образом, в данном случае как будто имеются причинность и вина – и, следовательно, как будто может наступить уголовная ответственность А. за оконченное убийство Б. Однако этот вывод – бесспорно, ошибочный – получен в результате основной ошибки – в результате ошибочного отрыва причинности от вины: словно причинность существует сама по себе, а вина – сама по себе. На деле, конечно, положение иное. На деле причинная связь, подобно всем элементам состава, должна охватываться умыслом лица: падение кирпича не было задумано А., не входило в его умысел, следовательно, А. не может отвечать за оконченное убийство Б. Поучительно в этом отношении определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР от 10 февраля 1943 г. по делу X.
X. признан виновным в том, что он 23 июня 1942 г. во время обоюдной драки убил гр-на С. Кроме того, X. признан виновным также в том, что он в этот же день, будучи задержан в помещении Смуневского сельсовета, в присутствии граждан ругался нецензурными словами.
Виновность X. в хулиганстве материалами дела доказана, и он правильно осужден по ч. 1 ст. 74 УК РСФСР, осуждение же его по ст. 139 УК РСФСР является необоснованным.
Показаниями самого осужденного X. и свидетелей установлено, что X. и потерпевший С. в нетрезвом состоянии ехали на одной лошади по направлению к г. Ардатову. После того как между X. и С. завязался спор, X. намеревался тут же, на телеге, связать С., но в это время оба свалились на землю. Как видно из врачебного заключения, С. от падения получил сотрясение мозга и 24 июня 1942 г. скончался.
Падение и смерть С. при этих данных надлежит рассматривать как несчастный случай, поэтому осуждение X. по ст. 139 УК РСФСР является неправильным.
Бесспорно и точно общее положение, высказанное по настоящему делу: смерть потерпевшего, хотя и наступившая вследствие обстоятельств, связанных с действиями обвиняемого, не может служить основанием для квалификации его действий как неосторожного убийства, если обвиняемый не предвидел и не должен был предвидеть эти обстоятельства[138].
Верховный Суд СССР неоднократно отмечал необходимость сочетания для обоснования ответственности причинной связи и вины по всем без изъятия преступлениям. Так, определению Уголовно-судебной коллегии Верховного Суда СССР от 13 июля 1949 г. предшествует следующее положение:
«Обвиняемый не может нести ответственность за последствия, которые он не мог предвидеть и которые не находились в причинной связи с его действиями»[139].
Заслуживает внимания определение, вынесенное по настоящему делу: «По приговору народного суда 1-го участка Самтредского района Грузинской ССР Б. был осужден по ч. 1 ст. 148 УК Грузинской ССР (неосторожное убийство)».
Определением Верховного Суда Грузинской ССР приговор оставлен в силе.
Б. признан виновным в том, что он, увидя, что потерпевший Г. сел на его лошадь и стал ее гонять, поймал его и ударил. Г. испугался и бросился бежать. Перепрыгивая через забор, Г. сломал себе ногу и впоследствии скончался от заражения крови.
Приговор народного суда и определение Верховного Суда Грузинской ССР в отношении Б. подлежит отмене по следующим основаниям: показаниями свидетеля К. установлено, что Б. не избивал Г. Врач М. показал, что если бы даже и было установлено, что Б. ударил Г., то это не могло вызвать перелома ноги. По делу установлено, что Г. сломал ногу в то время, когда он перепрыгивал через забор, затем у него произошло заражение крови, от чего он и умер.
Поскольку Б. не мог предвидеть, что Г., сойдя с лошади, убежит и сломает себе ногу, получит заражение крови, от которого умрет, постольку действия Б. не содержат состава преступления. Смерть Г. в причинной связи с действиями подсудимого не находится.
Исходя из изложенного, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР определила:
«Приговор народного суда 1-го участка Самтредского района Грузинской ССР и определение Верховного Суда Грузинской ССР в отношении Б. отменить и дело о нем за отсутствием в его действиях состава преступления производством прекратить».
С той же категоричностью Верховный Суд СССР отвергает наличие состава преступления в действиях лица, которое хотя и причинило преступный результат, но действовало невиновно. С большой четкостью это положение выражено по делу С.
С. признана виновной в том, что она, желая избавиться от ребенка, задушила свою пятимесячную дочь Иру. С. виновной себя не признала и показала, что она была больна, и когда ночью заплакал ребенок, то ночевавшая у нее знакомая Б. подала ей из люльки ребенка, которого она приложила к груди, а сама заснула и через некоторое время обнаружила ребенка мертвым.
Медицинским вскрытием установлено, что ребенок умер от асфиксии. Объяснения С. подтвердила свидетельница Б., которая утверждала, что в два часа ночи она дала С. для кормления ребенка, причем ребенок был завернут в пеленки. Через некоторое время она услышала сильный крик С. о том, что Ира умерла. В деле нет никаких данных о том, что С. имела намерение избавиться от ребенка. В данном случае смерть ребенка можно объяснить только несчастным случаем, происшедшим во время сна матери и ребенка на одной кровати, во время кормления ребенка грудью.
Ввиду изложенного Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР определила:
«Приговор народного суда Буденновского района и определение Ставропольского краевого суда отменить и дело С. производством прекратить за недоказанностью обвинения»[140].
Вот общее положение, выдвинутое Верховным Судом СССР по делу С.: «Наступившие последствия, находящиеся в причинной связи с действиями обвиняемого, влекут для него уголовную ответственность только при наличии вины умышленной или неосторожной»[141].
