В результате соучастие строится и здесь не как особая форма деятельности и ответственности, а как особое основание ответственности, видоизменяющее общепризнанные принципы уголовной ответственности в социалистическом праве.
Если в устранении субъективного признака соучастия находит выражение явная недооценка значения субъективной связи между действующими лицами и тем самым игнорирование субъективного основания уголовной ответственности, то в понимании других теоретиков может быть отмечена другая, противоположная ошибка – переоценка значения субъективной связи как элемента соучастия. Эта вторая точка зрения является наиболее распространенной в литературе и выражается в требовании для наличия соучастия соглашения, обычно предварительного сговора между соучастниками. Многие русские криминалисты разделяли этот взгляд.
Так, в дореволюционной литературе проф. Таганцев утверждал[156]: «Соглашение составляет коренное условие соучастия. Пока оно не доказано по отношению к каждому из лиц, привлекаемых к совместной ответственности, до тех пор немыслимо говорить о соучастии как специальном типе виновности». Такое понимание соучастия нашло отражение и значительно позднее – в советской литературе. Так, тов. Лаптев в статье «Соучастие по советскому уголовному праву» писал, что «соучастие по советскому уголовному праву можно определить, как участие нескольких лиц, основанное на соглашении в совершении одного или нескольких преступлений»[157].
Нельзя, конечно, отрицать того, что предварительное соглашение весьма часто, можно сказать, в огромном большинстве случаев связывает соучастников. Но это частое фактическое сочетание предварительного соглашения и соучастия не может быть возведено в правовой принцип: соучастие мыслимо и без предварительного соглашения соучастников и даже без всякого между ними соглашения.
При этом ошибка, в которую впадают сторонники соглашения как существенного признака соучастия, столь же глубока, как и ошибка теоретиков, не требующих никакой связи между соучастниками.
Действительно, выше было отмечено, что отказ от требования субъективной связи между соучастниками на деле приводит к отказу от вины для обоснования уголовной ответственности и тем самым к объективному вменению. Требование соглашения между соучастниками, напротив, приводит к другой крайности и чрезмерному субъективизму – к требованию не только умышленного причинения преступного результата, но еще и дополнительного субъективного условия, – соглашения между соучастниками. И здесь, следовательно, соучастие строится как особое основание ответственности; при соучастии с субъективной стороны недостаточно общего признака – наличия вины, а необходимо сверх того соглашение. Это положение и теоретически, и практически неверно.
Действительно, если соучастие существует лишь там, где лица действуют по соглашению, то отсюда непосредственно следует, что каждый из соучастников должен знать о деятельности другого соучастника. Можно ли, однако, утверждать, что подстрекатель и связанный с ним исполнитель знают друг о друге и, следовательно, действуют всегда «по соглашению?» Разумеется, в тех случаях, случаях более элементарных, когда орудием подстрекательства являются подкуп или угроза, оба они – подстрекатель и исполнитель – хорошо знают роль каждого и, таким образом, действуют в полном смысле по предварительному соглашению. Однако вполне возможны, и в жизни часто встречаются, случаи иного рода – случаи, когда нет и не может быть такого распределения ролей, при котором один «по соглашению» берет на себя обязанность подстрекать, а другой – следовать указаниям подстрекателя.
Подстрекатель, более тонкий и поэтому более опасный соучастник, часто маскирует свою преступную роль; в этих случаях исполнитель преступления может и не заметить, что стал жертвой подстрекательства. Практике борьбы с кулацким террором известны случаи, когда кулак, скрывая свою роль подстрекателя, намеками и полунамеками склонял бедняка к совершению террористического акта. Взаимной осведомленности и, следовательно, «соглашения» здесь, разумеется, нет; но можно ли отрицать, что кулак в качестве подстрекателя должен отвечать как соучастник по ст. 17 и 588 УК РСФСР? Как этот вопрос решают авторы, утверждающие, что «соучастие по советскому уголовному праву можно определить как соучастие нескольких лиц, основанное на соглашении в совершении одного или нескольких преступлений»?
Было бы ошибкой думать, что только подстрекатель может действовать без соглашения с исполнителем; в таком положении может оказаться и пособник. Для иллюстрации этого положения можно воспользоваться следующим примером. А., зная, что В. задумал убить Б., и, будучи сам заинтересован в этом убийстве, сознательно «забывает» свой револьвер у В. Последний пользуется этим оружием и убивает Б. В этом случае В. – исполнитель – не знает о пособничестве А., но пособник А. вполне учитывает роль исполнителя В. На стороне В., следовательно, имеются объективный и субъективный элементы ответственности за тот же преступный результат – за убийство Б., а, следовательно, А. – соучастник убийства, хотя предварительного соглашения в данном случае нет.
В положении неведения могут оказаться друг в отношении друга не только пособник и исполнитель, но и пособник, и подстрекатель. Так, А. подстрекает Б. совершить поджог колхозного гумна. Поджигателю Б. приносит керосин для поджога В., который о подстрекательстве со стороны А. не знал, как не знал и А., что В. окажет помощь в совершении поджога; и в этом случае действия подстрекателя и пособника являются действиями, направленными к причинению преступного результата. Вместе с тем они оба действуют виновно (умышленно), желая наступления этого результата – поджога – и зная о причинении этого результата исполнителем. Следовательно, имеются оба основания – объективное и субъективное – для вменения им преступного результата. Все трое – А., Б. и В. – отвечают за один и тот же преступный результат – поджог гумна. Они, следовательно, соучастники, хотя и не действовали все трое «по предварительному соглашению».
Таким образом, необходимо прийти к выводу, что соучастие вполне мыслимо и в тех случаях, когда отсутствует взаимная осведомленность каждого из соучастников о присоединившейся деятельности другого соучастника.
Необходимо лишь иметь в виду, что отсутствие взаимной осведомленности не исключает соучастия лишь в том случае, когда не знающим об участии другого присоединившегося лица (подстрекателя или пособника) является исполнитель: он, исполнитель, может не знать, что явился жертвой преступного подстрекательства или что орудие преступления дано ему пособником. Наоборот, соучастия нет и не может быть, если исполнитель знает о помощи других лиц, но другие помогающие исполнителю лица о его планах не знают. Так, А., одолживший револьвер Б. и не знавший, что Б. взял револьвер для убийства, естественно, не может рассматриваться как пособник убийцы. Следовательно, в приведенном выше примере с двумя ворами соучастие будет, если А., зная о намерении Б. совершить кражу из амбара, заранее, хотя и без ведома Б., прорубит для него дыру в стене амбара, – налицо соучастие; и, напротив, соучастия нет, если исполнитель Б., заметив, что А., пытаясь украсть, прорубил дыру в стене амбара и ушел, воспользуется этой подготовленной работой и совершит кражу.
Этот вывод совершенно неизбежен; он покоится на общем учении о составе преступления как основании уголовной ответственности: пособники или подстрекатели, не знающие об исполнителе и не знающие, следовательно, кому и в каком преступлении они помогают, естественно, за это преступление за отсутствием на их стороне вины отвечать не могут.
Такова и судебная практика. Так, в связи с определением Железнодорожной коллегии Верховного Суда СССР от 26 декабря 1951 г. был выдвинут следующий общий принцип: «Пособничество предполагает осведомленность пособника о преступном характере действий или намерений исполнителя преступления и умышленное оказание содействия в совершении преступления, либо его сокрытии».
В связи с этим можно установить следующие положения. Соучастие не вносит изменений в общепризнанные основания уголовной ответственности, оно не создает нового вида солидарной ответственности: как при индивидуальной деятельности, так и при деятельности по соучастию уголовная ответственность предполагает наличие двух и всегда одинаково необходимых элементов состава – вины и причинной связи. Соучастие образует лишь особую форму ответственности, так как оно представляет собой особо опасную форму деятельности – деятельности нескольких лиц, совершивших одно и то же преступление. Соучастие, таким образом, может быть в общей форме определено как совместное участие нескольких лиц в совершении одного и того же преступления, участие, при котором каждое из действующих лиц должно быть причинно и виновно связано с преступным результатом.
