III
Состав преступления и распространительное толкование
Учение о составе преступления открывает возможность более точного выяснения существа распространительного толкования закона, которое и теорией, и судебной практикой не всегда четко понимается. Нередко распространительное толкование смешивается с аналогией. На деле – это понятия глубоко различные.
Аналогия имеет целью восполнить мысль законодателя. Задача толкования иная: толкование имеет целью вскрыть подлинную мысль законодателя, иногда неясно выраженную. В соответствии с этим к помощи аналогии прибегают тогда, когда в рассматриваемом действии отсутствует один из элементов, описанных в законе, к распространительному толкованию, напротив, – когда в рассматриваемом деянии имеются все элементы состава, предусмотренные законом. Распространительное толкование тем самым выражается лишь в более широком (распространительном) понимании одного из элементов состава[153]. Эластичность некоторых элементов состава, то расширяющихся, то сокращающихся (при ограничительном толковании) в своем объеме, объясняется тем, что законодатель нередко, описывая элементы состава, вынужден пользоваться терминами и понятиями, носящими довольно общий характер. Так, ст. 107 УК РСФСР предусматривает в качестве элемента состава спекуляции «предметы широкого потребления». Это понятие – предметы широкого потребления – охватывает, в первую очередь, конечно, мыло, соль и т. д.; но и далее, не вводя нового элемента, следовательно, не обращаясь к аналогии, а лишь распространяя объем этого элемента состава («предметы широкого потребления»), можно отнести сюда и одеколон, и шерсть, и меха, и т. д. Практика, не учитывая этой грани, лежащей между аналогией и распространительным толкованием, иногда прибегает к помощи ст. 16 УК РСФСР (аналогия) без достаточных оснований.
IV
Состав преступления и соучастие
Учение о соучастии – одно из весьма сложных в теории уголовного права. Здесь возникает ряд общих и специальных проблем о причинной связи, виновности отдельных соучастников, их ответственности. Многие из этих проблем получают надлежащее разрешение на основе развитого выше общего учения о составе преступления. Остановимся, прежде всего, на общем понятии соучастия.
Соучастие не меняет оснований уголовной ответственности. Как индивидуально действующее лицо, так и лица, действующие по соучастию, отвечают лишь в том случае, если в их действиях содержатся все элементы состава соответствующего преступления, в частности, такого рода необходимые элементы состава, как причинная связь и вина.
Поучительно в этом отношении определение Уголовно-судебной коллегии Верховного Суда СССР от 13 июля 1949 г. по делу А.
А. признан виновным в том, что он вместе с осужденным за это же преступление (по другому делу) С., пася в горах скот, совершил кражу колхозной овцы.
Приговор народного суда и определение Верховного Суда Дагестанской АССР подлежат отмене с прекращением дела производством по следующим основаниям: суд не добыл никаких доказательств о причастности А. к хищению овцы. Свидетель, на которого ссылается суд в приговоре, показал, что он знает только то, что А. в его присутствии признавался в том, что С. похитил овцу, а он, А., после ел мясо этой овцы.
Других данных о том, что А. принимал участие в хищении овцы, в деле нет. Таким образом, один факт, что А. по приглашению С. ел мясо от похищенной овцы, не дает оснований для признания А. виновным в соучастии в хищении овцы.
Поэтому Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР приговор народного суда Тляратинского района и определение Верховного Суда Дагестанской АССР в отношении А. отменила и дело производством прекратила.
Равным образом нет соучастия, если лицо, хотя объективно и содействовало причинению преступного результата, но содействовало невиновно. Так, в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 30 сентября 1949 г. по делу М. указано:
«М. признан виновным в том, что по сговору с Л., также осужденным по настоящему делу, он похитил из вагона один бидон краски весом в 90 кг.
Из дела видно, что М., не признавая себя виновным, показал, что, находясь на работе по ликвидации последствий аварии, по приказанию мастера Л. и вместе с ним перенес бидон краски с места аварии в вагон восстановительного поезда. При этом М. объяснил, что, выполняя приказания Л., у которого он находился в подчинении, он полагал, как ему об этом заявил Л., что краска будет использована для нужд восстановительного поезда.
Л. подтвердил показания М. Кроме того, свидетели 3. и С. показали, что бидон с краской действительно был перенесен в вагон восстановительного поезда и уже впоследствии по распоряжению Л. был рабочими восстановительного поезда зарыт в землю. Из дела видно, что после перенесения бидона в вагон восстановительного поезда М. никакого отношения к этому бидону уже не имел».
При указанных обстоятельствах, когда М. оказывал содействие совершению преступления, не сознавая своей помощи преступным действиям, соучастия нет. Это положение четко выражено в общем принципе, выделенном по настоящему делу.
«Обвинение в соучастии является необоснованным, если по делу установлено, что обвиняемый, объективно способствующий преступлению исполнителя, не был осведомлен о преступном намерении последнего».
Элементы состава – вина и причинная связь с преступным результатом – должны быть, в числе прочих элементов состава, на стороне каждого из соучастников. Это положение вызвать сомнений не может. Сложнее вопрос о субъективной связи соучастников между собой.
Основная проблема здесь заключается в следующем: необходимо ли для понятия соучастия наличие такого рода связи между соучастниками, и если эта связь необходима, то в чем она выражается?
Некоторые криминалисты решают эту проблему по одному количественному признаку: они выдвигают положение, что для наличия соучастия вообще нет необходимости в существовании особой связи между действующими лицами, соучастниками преступления. Они полагают, что соучастие существует всегда и всюду там, где несколько лиц совершают одно и то же преступление, где, следовательно, имеется хотя бы механическое объединение действий нескольких лиц, добивающихся одной цели.
Такую неправильную точку зрения проводил учебник общей части советского уголовного права издания 1938 г.: «…соучастие для советского уголовного права есть умышленное участие двух или нескольких лиц в совершении умышленного преступления»[154]. В этом определении совершенно отсутствует указание на необходимость определения субъективной связи между соучастниками.
Такое понимание лишает соучастие его характерной особенности как особой формы ответственности и вместе с тем превращает соучастие из некоторого органического единства в простую совокупность нескольких лиц, виновных в совершении одного преступления, подобно тому, как существует совокупность нескольких преступлений, совершенных одним лицом. Такое понимание соучастия по существу находится в противоречии с принципами социалистического уголовного права и неизбежно создает непреодолимые трудности на практике.
Учебник общей части уголовного права издания 1952 г. восполняет в известной мере этот существенный пробел: «…соучастие по советскому уголовному праву, – указывает учебник, – есть совместное умышленное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления»[155]. Однако указание на совместное участие еще не решает вопроса: и этим определением охватываются случаи, которые соучастия в понимании советского уголовного права не образуют.
Так, если А., намереваясь совершить хищение из амбара, сломал замок, но добровольно отказался от хищения и ушел, а Б., проходивший мимо и увидевший открытые двери амбара, вошел и похитил государственное имущество, то они оба, хотя и действовали умышленно, то есть в известном смысле «совместно», однако соучастниками они признаны быть не могут. Иное решение вопроса – признание А. соучастником при отсутствии субъективной его связи с Б. – явилось бы глубоким нарушением основного принципа социалистического правосудия: ответственности лишь за виновно причиненный результат.
Таким образом, отказ в требовании определенной субъективной связи между соучастниками неизбежно приводит к построению уголовной ответственности на одном объективном стечении разрозненных действий нескольких лиц, то есть к объективному вменению наступившего результата. Следовательно, здесь при конструкции соучастия на деле игнорируется принцип виновности, хотя при определении соучастия учебник уголовного права дважды упоминает о вине (умысле).
