– «Обвинять и не проверять все до конца мы не имеем права».
Это давно забытый фильм «Длинное, длинное дело…» Сейчас мы смотрим другие фильмы, где говорят: «Здесь нет бреда, есть информация, оценка которой зависит от того, кому и зачем она нужна» («Ментовские войны-5»).
Из следственной практики
Вниманию читателя представлены материалы дела в отношении гражданина Российской Федерации, значимого должностного лица еще более значимой организации полковника С.
Дело интересно тем, что либо военная прокуратура государства проявила должную или вопиющую принципиальность, либо речь шла об умышленном вредительстве должностных лиц современного правоохранения, прежде всего из ложно понятых интересов государственной службы.
Впрочем, внимательному читателю судить об этом всем предоставлено право самостоятельно.
В ходатайстве защиты по делу о дорожном происшествии в отношении действующего сотрудника весьма важного и очень значимого управления ФСБ Российской Федерации полковника С. было указано, что предъявленное ему обвинение не соответствует материалам уголовного дела, противоречит им и, более того, опровергается некоторыми материалами дела, в связи с чем это обвинение является преждевременным, незаконным и необоснованным.
Такая ситуация объяснялась тем, что расследование уголовного дела по факту ДТП или в отношении полковника С., что в процессуальных документах изначально было непонятно, осуществлялось предвзято, односторонне, с грубыми процессуальными нарушениями, которые свидетельствовали о том, что следствие проводилось исключительно в интересах других лиц.
Так, первый следователь по делу пришел к С. домой со «своим адвокатом» (Сейчас это, наверное, в порядке вещей!?), которого он ему настоятельно рекомендовал, и который, по заявлению следователя, должен был обеспечить соблюдение процессуальных норм… Для объективности…
Второй адвокат, также «назначенный следствием» (или навязанный следствием? Кстати, «бывший военный прокурор», во всяком случае, так он представился неискушенному в этих делах математику С.) весьма уверенно и безапелляционно утверждал, что «опроверг как надо пять экспертиз» и «все в интересах своих клиентов», а в то же время говорил наивному доверителю: «торопливость защиты в данном случае является преждевременной»; «дождемся окончания следствия, а вот потом…» (Прим. авт.: Весьма похожи методы, формы и способы защиты, точнее ее полное отсутствие, на поведение «защитника» по делу Лабзиной, Брянск).31
А что потом-то?
Следователи по этому делу тоже постоянно менялись. Но это уже можно было понять. Хотя как понять вот это? Следователь военной прокуратуры гарнизона был колоритен: оранжевая футболка, золотые (или нет?) «котлы» (часы в переводе с юридического на русский), джинсы и легкая небритость, граничащая с состоянием определенного синдрома. Усталая озабоченность и небрежная злость. Типа: «Ну чего ты мне там не по делу еще придумал?»
Ситуация на контрасте. Полковник ФСБ прибыл на значимый для него допрос в придуманном и совсем недавно пошитом для них черном мундире, при всех знаках отличия (Один из знаков своих потерял от волнения в коридоре репрессивного органа… Долго искал… Не нашел… Кто-то прибрал чекистский знак).
Между тем, по его уголовному делу уже вторым следователем, более скромным, а потому незаметным и не столь колоритным, были утрачены некоторые следственные документы, связанные с назначением и производством автотехнических экспертиз. При этом о назначении экспертиз назначенному следствием злодею С. объявлялось под протокол тогда, когда постановления о назначении экспертиз и уголовное дело уже давно были направлены экспертам. Эти методы следствия повторяются практически в каждом сегодняшнем уголовном деле… С постановлениями о назначении экспертиз и заключениями экспертов он при этом знакомился дважды – уже третьим следователем, и, как оказалось, первоначальные протоколы были утеряны. Так, в материалах дела имелось сопроводительное письмо начальнику экспертного учреждения о направлении протокола ознакомления обвиняемого и его адвоката с постановлением о назначении АТЭ, однако этот протокол в материалах дела отсутствовал. Злодей С. был готов представить следствию копию этого протокола с зафиксированным его обоснованным письменным заявлением, однако следствию все это почему-то совсем не понадобилось…
Таким образом, при проведении исследования эксперты были лишены возможности ознакомиться с ходатайствами С., имеющими существенное значение. (Прим. авт.: Смотрите в этой части судебную практику Президиума Ставропольского областного суда). Возможно, эксперты заявили бы какие-нибудь ходатайства, например, о предоставлении им каких-нибудь там дополнительных материалов…
Защитник злодея обосновано утверждал, что нарушение процессуальных прав обвиняемого в этой связи влечет признание заключений экспертов недопустимым доказательством по уголовному делу и исключению этих доказательств из совокупности имеющихся.
В ходатайстве защиты было написано, что очевидно, в результате именно этих нарушений эксперты-автотехники не смогли прийти к ясным, понятным и обоснованным выводам, прежде всего по месту столкновения ТС.
Таким образом, истинные обстоятельства ДТП по настоящее время должной и обоснованной экспертной оценке не подвергались.
Следственный эксперимент, проведенный в дневное время, т.е. в условиях, полностью не соответствующих обстоятельствам ДТП, не может быть и не мог быть признан допустимым доказательством.
Один эксперимент следователь проводил в дневное время, а в проведении другого, невыгодного обвинению, отказывал по надуманным основаниям, которые были изложены в заявлении обвиняемого.
Кроме того, следователем умышленно были указаны исходные данные, не соответствующие действительности, что свидетельствовало о заинтересованности следствия в исходе дела. Так, указание видимости – туман 250-500 м, полученных из аэропорта Быково, т.е. видимости для самолетов, находящихся в воздухе (!?), безусловно повлияло на выводы проведенной в интересах обвинения экспертизы. Однако эта заданная для АТЭ видимость – один километр от земли – имеет значение для «Аэрофлота» и к дорожно-транспортной ситуации и Правилам дорожного движения на земле, а не в воздухе никакого отношения не имела.
Между тем, на схеме ДТП видимость при ближнем свете фар автомобиля составляла 25-30 метров. Именно эти данные обязан был учитывать следователь и предоставлять их эксперту в качестве исходных, однако не сделал этого.
Фальсификация ли это? Злонамеренное злоупотребление служебным положением? Стремление создать искусственные доказательства обвинения из ложно понятых интересов службы? Или должное расследование в условиях состязательности сторон?
Кроме того, в этом же постановлении следователь указал буквально следующее: «Заявленное ходатайство о проведении проверки показаний свидетеля обвинения на месте удовлетворению не подлежит, так как данное следственное действие обязательным не является, воспроизвести исходные погодные условия по состоянию на 25 ноября 2006 г. не представляется возможным». Подобный довод следствия не выдерживал никакой критики ни с точки зрения установления истины и обстоятельств ДТП, ни с точки зрения закона.
При отсутствии экспертных выводов о месте столкновения ТС, противоречивых показаний о том – кто из водителей совершил выезд на встречную полосу движения, при наличии показаний единственного свидетеля обвинения, который скрылся и появился на месте происшествия спустя более полутора часов и заявил, что он видел в зеркало заднего вида движение автомобиля в условиях ДТП (ограниченная видимость, темное время суток и т.д.), в связи с чем его показания весьма сомнительны, следователь был обязан провести следственный эксперимент на видимость в погодных и дорожных условиях, соответствующих обстоятельствам данного ДТП.
С. указал, что убежден в том, что если бы следствием не были отклонены ходатайства как необоснованные, объективно были бы проверены все его доводы, тогда не произошло бы привлечения его к уголовной ответственности. Таким образом, доводы С. не противоречили обстоятельствам ДТП, имели обоснованную аргументацию и подтверждались совокупностью согласующихся доказательств. Неустранимые же по настоящее время противоречия лишь подтверждали доводы С.
Проведенные экспертные исследования не дали ответа на вопрос о месте столкновения ТС, однако, следователь, не обладая специальными познаниями в области автотехники, присвоил себе функции эксперта, которые в этой части опровергали выводы следствия о виновности обвиняемого.
С. указал, что по настоящее время следователь не проверил его доводы, свидетелей защиты не допросил, и не дал никакой оценки важным, имеющим значение для дела обстоятельствам, и при этом предъявил С. обвинение в совершении преступления, основываясь лишь на показаниях двух свидетелей, которые не могли быть достоверными с учетом условий и обстоятельств происшествия.
