Джон Лайонз - Введение в теоретическую лингвистику

Как мы увидим в следующем разделе, открытие санскрита было одним из основных факторов, приведших европейских языковедов XIX в. к сравнительно-историческому методу. Важную роль в этом сыграло знакомство европейцев не только с санскритом, но и вообще с древнеиндийской лингвистической традицией. Языкознание XIX в. заимствовало многое из трудов древнеиндийских грамматистов. Однако такие принципы грамматики Панини, как полнота, последовательность и лаконичность, характерны скорее для относительно недавних лингвистических работ, нежели для трудов компартивистов XIX в.

Хорошо известно, что различные языки сходны друг с другом в разной степени. Вообще говоря, два языка могут быть сходны либо по словарному составу, либо по грамматической структуре. Если, допустим, сравнить английский язык с немецким, то в общеупотребительном словаре обоих языков мы найдем много слов, сходных как по форме, так и по значению (son : Sohn 'сын', mother : Mutter 'мать', brother : Bruder 'брат', six : sechs 'шесть', seven : sieben 'семь', have : haben 'иметь', must : muss 'должен', can : kann 'мочь' и т. п.). Значительно меньше подобных пар обнаруживается при сравнении английского языка с русским, и совсем мало (если не учитывать международную научную терминологию) — при сравнении английского языка с турецким или китайским. Более того, для упомянутых языков большее или меньшее сходство словарного состава подкрепляется большим или меньшим сходством грамматического строя. Английский и немецкий имеют больше общих грамматических черт, чем английский и русский, совсем мало общего между грамматикой английского и турецкого или китайского языков. Это бросается в глаза всякому, кто изучает упомянутые языки или просто сравнивает их. Эти факты объясняют тем, что английский и немецкий являются близкородственными языками, английский и русский находятся между собой в более отдаленном родстве, а английский и турецкий, равно как английский и китайский, вообще, насколько нам известно, не родственны друг другу.

Говоря в подобных случаях о «родстве» языков, лингвисты имеют в виду их историческое или генетическое родство. Родственными называются такие языки, которые произошли от одного и того же языка. Это утверждение можно выразить иначе, сказав, что два или несколько языков относятся к одной языковой семье. Почти все языки Европы и многие языки Азии относятся к так называемой индоевропейской языковой семье. Внутри этой огромной семьи существует много ветвей, или групп, например германская (немецкий, английский, голландский, шведский и др.), славянская (русский, польский, чешский и др.), романская (языки, имеющие предком латынь, — французский, итальянский, испанский и др.), греческий, индо-иранская (санскрит и его средневековые и современные потомки, персидский и др.), кельтская, включающая гэльскую подгруппу (ирландский и шотландский), уэльский, бретонский и др. Приведенный нами перечень далеко не исчерпывает всех имеющихся групп, не говоря уже об отдельных языках; однако его вполне достаточно, чтобы дать читателю представление о широте распространения индоевропейской языковой семьи. Среди других крупных языковых семей отметим семитскую (иврит, арабский и др.), угро-финскую (финский, венгерский и др.), банту (суахили, кикуйю, зулу и др.), алтайскую, китайско-тибетскую (китайский, тибетский и др.), алгонкинскую (некоторые языки американских индейцев) и пр.

Именно разработка принципов и методов, позволяющих выделить эти и другие языковые семьи, а также — что еще более важно — создание общей теории изменения языка и отношений между языками являются наиболее значительными достижениями лингвистики XIX в. При рассмотрении этого периода развития науки о языке, характерных для него целей и методов мы пользуемся термином «сравнительно-историческое языкознание». Этот термин пришел на смену менее удачному термину XIX в. «сравнительная грамматика», хотя последний (как и многие другие устаревшие термины) по традиции все еще нередко встречается в книгах по общей лингвистике, в названиях университетских отделений и кафедр, а также лингвистических курсов.

Принято считать, что научное исследование языка в Европе зародилось лишь в XIX в. Это положение верно, если понимать слово «научный» в современном смысле; действительно, только в XIX в. языковые факты стали предметом внимательного и объективного рассмотрения, и научные гипотезы строились на основе тщательно отобранных фактов. Не следует забывать, однако, что такое понимание науки сложилось лишь в недавнее время. Спекулятивную грамматику схоластов, равно как и грамматику Пор-Рояля, в основе которой лежали схоластические принципы, можно назвать научной лишь в соответствии с тогдашними представлениями о том, что составляет истинное знание. Рассуждения, показывающие, почему строй языка должен быть именно таким, каков он есть, строились на принципах, которые считались универсальными и неоспоримыми. Различие между схоластическим подходом к языку и тем подходом, благодаря которому в языкознании возникло исключительно плодотворное сравнительно-историческое направление, состоит не столько в более внимательном отношении к фактам языка, свойственном компаративистам (это скорее следствие сравнительно-исторического метода, чем его причина), сколько в общей методологии: конец XVIII в. характеризуется скептическим отношением к априорным и так называемым логическим объяснениям — их место занимают исторические обоснования.

Выдвижение на первый план исторических обоснований характерно не только для языкознания, но и вообще для науки того времени. Априорные методы исследования были отвергнуты сначала в естественных науках, а несколько позже — в общественных. Было замечено, что все социальные институты — закон, обычаи, религия, экономика, социальные классы и языки — непрерывно изменяются. Объяснение различных состояний этих институтов в тот или иной период с помощью абстрактных принципов уже не удовлетворяло ученых; подобным объяснениям стали предпочитаться описания развития указанных социальных институтов из некоторого предшествующего состояния — с учетом объективных внешних условий, вызвавших то или иное изменение. Провиденциальный взгляд на историю (как на нечто предопределенное свыше), свойственный христианству, все чаще подвергался нападкам и в конечном счете сменился эволюционными теориями общественного развития, противостоящими церковному мировоззрению.

Как мы видели, в эпоху Возрождения не только усилилось внимание к древним языкам — древнегреческому, латыни и ивриту, — но и возник пристальный интерес к новым европейским языкам. Начиная с XVI в. публиковались хрестоматии и словари все большего круга языков, в том числе некоторых языков Среднего и Дальнего Востока и даже Америки. Предпринимались различные попытки расклассифицировать их по языковым семействам, но поскольку в основе большинства из них лежало неверное предположение о том, что источником всех языков является язык Ветхого Завета — древнееврейский, эти попытки не имели успеха.

Особенно важную роль в становлении лингвистического учения сыграло новое направление — романтизм, развившееся в конце XVIII в., особенно в Германии, как реакция на классицизм и откровенный рационализм предшествующей эпохи. Теоретики романтизма отвергали привычное положение о том, что литературные каноны заложены раз и навсегда классическими произведениями античных авторов. Их интерес к далекому прошлому Германии выразился, в частности, в публикации текстов и словарей древненемецких языков (готского, древневерхненемецкого и древнесеверного). Гердер (1744—1803) утверждал, что существует тесная связь между языком и национальным характером. Вслед за ним этот тезис развил государственный деятель того времени, человек широчайшего кругозора Вильгельм фон Гумбольдт (1767-1835), придав ему более определенную форму. Гумбольдт писал, что каждый язык имеет специфическую структуру, которая отражает и обусловливает способы мышления и выражения у людей, говорящих на данном языке. Положение о том, что национальный язык и национальный характер связаны между собой, зародившись в Германии, позднее переросло в произвольные и вредные спекулятивные рассуждения, в результате которых безнадежно перепутались понятия «язык» и «раса» (особенно в соседстве со словом «арийский»). Однако в рассматриваемый период это положение не только вызвало интерес к более ранним стадиям развития немецкого языка, но и стимулировало многочисленные исследования различных языков в равной степени — независимо от того, являются они «варварскими» языками или нет. Тот факт, что немецким языковедам принадлежит главенствующая роль в разработке сравнительно-исторического метода, не случаен.