«Торжество земледелия» цитируется по изданию [Заболоцкий 1965] (с указанием в скобках страниц), которое воспроизводит первоначальный, вызвавший полемику текст, опубликованный в журнале «Звезда». Этот текст был изменен спустя считаные часы после напечатания первого тиража, и сохранилось только несколько экземпляров оригинальной версии. Даже после переработки поэма подверглась жестокой критике [Заболоцкий 1965: 328]. И западные, и советские литературоведы долгое время считали, что в поэме выражено критическое отношение к коллективизации сельского хозяйства. Г. П. Струве, например, полагает, что поэма содержит «насмешку над советским обществом и современным миром в целом» [Struve 1971:192], а Б. А. Филиппов представляет кулака «независимым сильным крестьянином», понимающим нелепость коллективизации [Филиппов 1965: И]. Л. А. Фостер увидела в ней сатиру на квазиспециалистов-агрономов [Фостер 1971: 213]. Советская критика 1930-х годов обвиняла поэта в том, что социализм в его изображении ведет к регрессивному и мелкобуржуазному слиянию с природой и животным миром [Заболоцкий 1965: 328–334]. Во времена оттепели поэме дали новое истолкование — не как сатиры, а как утопии. Сквозь призму времени некоторым читателям, например В. А. Каверину, казалось странным, что эта поэма, посвященная идее «преображения природы», когда-то воспринималась иначе [Каверин 1980:323]. Суровые отзывы советских критиков впоследствии дорого обошлись автору (см. его автобиографический очерк «История моего заключения» [Заболоцкий 1995:389–399]).
Расположение младенцев на груди могучей «жены» напоминает о половом акте и, следовательно, «бессмысленном» производстве потомства. Этот отрывок вызвал особо резкое неприятие у советских критиков, которые не поняли, что «жена» — это magna mater («великая мать» (лат.)), мать-природа, а не супруга Солдата или кого-нибудь из сельских мужиков.
Во всех последующих публикациях поэмы слово «летать» в этой строке заменено на «лежать». Может быть, образ «летающей души» воспринимался как слишком «мистический».
Э. Райс говорит о «вульгарной агрессивности» Солдата [Райс 1965: Ixiii], а И. Л. Гринберг — об «ограниченном солдате» [Гринберг 1968:126]. А. М. Турков приписывает самоуверенные заявления Солдата его «наивному нетерпению» поскорее спасти мир [Турков 1965: 25]. В более поздней своей книге он отзывается о Солдате еще более положительно: «В Солдате появляется нечто от доброго сказочного чародея, способного проникнуть в тайны природы, понять язык ее и освободить от тяготеющего над ней рабского жребия» [Турков 1981: 56)].
Chorus infernalis (лат.) — «адский хор». — Примеч. ред.
Образ носорога, возможно, позаимствован Заболоцким у В. Хлебникова, который использовал это животное как эмблему Ивана Грозного [Ldnnqvist 1979].
Развивая идею Боратынского о том, что «предрассудок» — это обломок давней истины, Заболоцкий в «Метаморфозах» (1937) называет таким «предрассудком» и бессмертие. Иными словами, бессмертие возможно, но в иной форме, чем его представляли религии прошлого: «Вдруг и увидишь то, что должно называть / бессмертием. О, суеверья наши!» [Заболоцкий 1965: 99]
П. Йенсен так и назвал цитируемую здесь книгу о Пильняке 1979 года: Nature as Code («Природа как код»).
Г. Браунинг [Browning 1985] видит близкие параллели между концепциями смерти у Л. Н. Толстого и Пильняка, особенно в рассказах «Смерти» Пильняка и «Три смерти» Л. Н. Толстого.
Э. Дж. Браун считает, что «повесть, вероятно, не актуальный политический документ» [Brown 1982:83], а критика механистического отношения к жизни тех, кто настоял на «хирургической операции», чтобы «вернуть в строй хорошего работника» [Там же: 82]. Другую точку зрения см. у В. Рек [Reck 1977].
Н. М. Федоровский основал Институт прикладной минералогии в 1923 году и был ответственным за введение метрической системы в СССР. Он также писал «научную поэзию» в традиции Ломоносова. Федоровский был арестован в 1937 году и выслан в Норильск, где продолжал свои геологические исследования. В 1953 году ему разрешили вернуться из ссылки. См. [Парамонов 1973].
Рассказ цитируется по: Пильняк Б. А., Федоровский Н. М. Дело смерти //
Новый мир. 1928. № 2. С. 133–141 (далее — с указанием страниц в скобках).
Здесь и далее цитируется по: Толстой А. Н. Подкидные дураки // Новый мир.
1928. № 11. С. 59–71, с указанием страниц в скобках. Рассказ вошел в ряд изданий, см., например: Толстой А. Н. Собр. соч. в 10 т. М.: Художественная литература, 1983. Т. 4. Повести и рассказы. С. 164–182.
Собственно, излагаемая Прищемихиным в пародийном ключе теория, как и сам термин «давление жизни», принадлежит В. И. Вернадскому. — Примеч. ред.
Федоровцы А. К. Горский и Н. А. Сетницкий назвали бы такую установку «смертобожничество», то есть принятие смерти до «обожания» ее. Современные федоровцы разделяют мнение харбинских мыслителей, которые выдвинули данное понятие и термин в книге 1926 года «Смертобожничество. Корень ересей, разделений и извращений истинного учения церкви».
Уже давно увлеченный идеей «физиологического коллективизма», А. А. Богданов в 1927 году написал книгу «Борьба за жизнеспособность», которая поощряет полезность взаимного переливания крови, особенно обмена кровью молодого и пожилого человека, для обоюдной пользы. Исчерпывающий отчет о научной деятельности Богданова в сфере переливания крови см. в [Krementsov 2011].
Нетипичную для богостроителя «непрогрессивность» рассказа почувствовал Горький, соратник и единомышленник Богданова. Он отрицательно отнесся к рассказу, увидев в нем попытку нарисовать «утешительное зрелище загробной жизни», хотя бы и в иной форме, чем обыкновенно. Эта интерпретация привела Богданова «в ужас», но его объяснения не смогли изменить реакцию «ужаса» Горького (Богданов послал ему рукопись, по-видимому надеясь на положительную оценку). Отношения прежних друзей и единомышленников «были прерваны» навсегда (см. [Шушпанов 2002: 51]). Интерпретация Горького — странная, так как ни о какой «загробной жизни» в рассказе Богданова речь не идет, а только о «покидании» скучной земной жизни. Но он явно почувствовал пессимизм рассказа и то, что Богданов видел и в будущем мире всемогущего человечества не вечную радость, а безграничную скуку — может быть, даже хуже той, о которой говорил Свидригайлов, изображая вечность как бесконечное прозябание в «баньке с пауками».
При жизни Богданова рассказ был опубликован один раз в «Летучих альманахах» (1914, № 14. С. 53–70) и перепечатан в
